В сущности, не так уж он пьян, подумал Лючано. Три часа выдержим.
И четыре выдержим.
И получим сверхурочные.
Потом, спустя неделю – тяжелейшую неделю, полную самых разнообразных переживаний! – когда Лючано признался директору «Filando» в тайных мыслях, маэстро Карл пригрозил выдрать ученика ремнем: за дурной глаз. Ремень, правда, остался пустым обещанием, зато Лючано выслушал длиннейшую лекцию о профессиональных суевериях невропастов. И ни разу больше не загадывал наперед, воображая удачный исход работы и радуясь несбывшемуся.
Всё – потом, когда успех или провал станут действительностью.
Судьба, Большой Невропаст, не жалует торопыг.
А во время помолвки Розалинды Берсаль и Нобата Ром Талелы, денег и титула, случилось вот что. Одна из матрон, в восхищении от анекдотов «милейшего Шарля», решила ни мало, ни много, облобызать остроумного рассказчика. Сказано – сделано. Губы матроны, днём изволившей посетить косметорий, поверх суспензии, стимулирующей естественный синтез коллагена, были обработаны помадой «Repulp Botticelli». А у Карла Эмериха оказалась довольно редкая аллергическая реакция на сочетание пчелиного воска, масла каритэ и гомогенизированных водорослей агарь-агарь, которые входили в состав косметики.
В итоге поцелуй затянулся, а маэстро потерял сознание.
– Ах! – вскричали матроны хором. Они были уверены, что очаровательный собеседник упал в обморок от восторгов любви. – Это так прелестно!
– Ы-ы? – спросил Жан-Пьер Берсаль, лишен поддерживающих нитей вербала-наемника. – Доча! Доня м-мы… м-моя сладкая!.. Тост! Хочу!
Лючано понял, что все пропало.
Первым порывом юноши было вскочить и броситься к бесчувственному маэстро, оставив куклу на произвол судьбы. Но он не встал из шезлонга. «Сидеть!» – велел Карл Эмерих, человек, вытащивший неотесанного сопляка в огромный мир Ойкумены. Этот человек дал сопляку профессию и в случае провинностей угрожал ремнем, как грозил бы отец, которого Лючано был лишен. Не играло роли, что Карл Эмерих сейчас молчал и ничего не приказывал.
Упади небо на землю, это тоже не сыграло бы особой роли.
«Работать! Работать, я сказал! Шоу должно продолжаться!»
– Н-но… Н-нобат! – распинался меж тем будущий тесть, заикаясь и всхрапывая. – Н-нодик!
Продолжая корректировать моторику пьяницы, благодаря чему окружающие не успели сообразить, в каком свинском состоянии находится верфевладелец, Лючано потянулся к ниточкам вербальных связей. Тонким-тонким, шелковистым, еле заметным ниточкам. Невропаст – не вполне телепат, а тем более не телепат-подавитель: он не мог говорить за Берсаля, перехватив управление целиком. Он мог лишь поправлять, подсказывать, чистить, доводить до блеска…
Ничего он не мог.
Ничего не получалось.
Пьяница, двигаясь, как трезвый, нес околесицу.
В одиночку Лючано Борготта не справлялся с двумя комплектами разнородных нитей. Не справлялся, и баста. Он готов был отказаться, закрыть глаза, принять позор и провал. В конце концов, ничего особенного. Гонорар пролетит мимо кассы. Маэстро Карл будет зол. Никто не обвинит Лючано в саботаже – он сделал свою работу, сделал хорошо, а идиотские случайности еще никто не отменял. Все забудется, уйдет в прошлое…
Плохо понимая, что делает, он снова зацепил вербальные нити, сохраняя под контролем и главный пучок моторики. «Это не я. Я делаю то, что мне поручено. А с речью куклы работает маэстро Карл. Маэстро Карл – он такой. Он и лежа, и в обмороке… Маэстро – гений, я знаю. Маэстро сумеет. Конечно, сумеет. Что тут сложного: убрать лишние паузы, восстановить ритм, подбросить шаблон, насытить голос обертонами…»
– Нодик! – с чувством сказал верфевладелец Берсаль, беря салфетку и тщательно вытирая мокрый рот. – Я люблю тебя, как сына. Надеюсь, ты простишь старику эту фамильярность…
«Это не я. Это маэстро Карл. Я делаю свое дело. Он делает свое дело. Обычное, не слишком сложное дело. Пьяный дурак – чепуха для двоих невропастов. Легче легкого».
– Я всю жизнь мечтал назвать Нобата Ром Талелу просто Нодиком. Сегодня мечта сбылась. У нас, деловых людей, бывают странные мечты. Как и у аристократов.
«Вот работаю я. А вот работает маэстро Карл. Нас двое. Все в порядке. Сейчас пьяница скажет то, что хотел, без заикания, гладкими, накатанными пассажами…»
– О чем мечтаешь ты, Нодар? Не отвечай, я вижу. Дочь моя, подойди к отцу…
«Этот алкоголик действительно мечтал о том, о чем сейчас говорит вслух. Маэстро Карл просто помог ему высказаться связно. Скоро все закончится, и мы уйдем. Получим гонорар. Через три недели улетим на Борго, в отпуск. Маэстро Карл обещал, что мы отправимся в гости к тетушке Фелиции. Она станет рассказывать о марионетках, маэстро Карл будет слушать и улыбаться, потом он купит для коллекции новую куклу, а я побегу хвастаться друзьям детства своими приключениями… Скоро все закончится. Надо только следить, чтобы Берсаль не качался и не падал. А маэстро Карл приглядит за его речью. Это ведь не я – вербал. Я – моторик. Вербал – маэстро Карл. И все в порядке».
Левой рукой Лючано приобнял за плечи задремавшую Со-Со. Пусть гости думают, что юнец соблазнился пышной красоткой и наслаждается «общей губочкой». Пусть думают, что угодно. Кукла идет легко и свободно, корректируемая в четыре руки. Мы с маэстро Карлом бесподобны.
Аплодисменты, дамы и господа!
Почему я не слышу оваций?
В дальнейшем, выслушав от маэстро скупую похвалу и выяснив, что он – универсал, редкий природный талант, способный работать куклу в одиночку, Лючано не признался Карлу Эмериху в главном. Совмещая функции вербала и моторика, он всегда представлял себе одно и то же. Год за годом – неизменно одно и то же.
Это не я корректирую речь куклы.
Это маэстро Карл.
Маэстро здесь, рядом. Маэстро, как всегда, на высоте.
И все получалось.
Глава третья
Злодей и рабовладелец
I
…Утро вползало в окно тихим шорохом прибоя, криками чаек, соленым дыханием бриза и золотистым лучиком солнца, который наконец пробился сквозь жалюзи…
Ах, если бы!
Так утро могло вползать в окошко частного бунгало на берегу океана, стоимостью, как минимум, семьсот экю в сутки. А здесь, в Синем краале, в дешевом отеле «Макумба» – добрых сорок миль от знаменитых пляжей Шин-Бунга! – такого чудесного утра просто не могло быть. Снаружи, вместо чаек и бриза, гудела, громыхая мусорными баками, допотопная «помойка» на воздушной подушке. Не требовалось выглядывать в окно, чтобы это определить. Сей звук будил Лючано сотни раз во время бесконечных гастролей «Filando», где он начинал карьеру невропаста.
«На любой обитаемой планете, – размышлял он, зная, что сон удрал без возврата, – есть гостиницы типа „Макумбы“. А на задах этих отелей высятся горы дюралевых баков для отходов. И ранним утром их неизбежно опустошает водитель шумного драндулета, гордости местной службы ассенизации. Терпи, кукольник. Это судьба в облике вездесущей „помойки“…»
В ответ судьба за окном издала отчаянный скрежет.
– М'гомба с-суанх калела! Калела н'ча! Чхака…
Лючано не понял ни слова, но интонации сомнений не оставляли. Любопытство пересилило: отбросив легкое покрывало, директор «Вертепа» босиком прошлепал к окну. Жалюзи с шелестом раздвинулись, в глаза ударил знакомый поток ослепительно-голубого света. Проклятье! Он и забыл, где находится. Разумеется, в здешнем «полу-люксе» прозрачность окон не регулировалась. Нашарив очки, Тарталья разглядел водителя «помойки» – тот сражался с мятежным чудом техники. Левый захват заклинило, машина вцепилась в контейнер мертвой хваткой. Мусороприемник тоже расстроился, обиженно скрежеща жвалами в ожидании порции жвачки.
Водитель, подключившись через шлем к тому, что заменяло старой развалине «мозги», спешно гнал диагностику. Но результатов пока не наблюдалось.
– Чхака!.. н'ча…
Лючано закрыл жалюзи и пожалел, что сэкономил на режиме звукоизоляции номера. Пять часов утра по местному времени, чтоб они сдохли со своими отбросами…
Душ, на удивление, работал исправно. Выбрав на панели ароматический тонизант – «баальский гибискус» – Тарталья с удовольствием подставил лицо под тугие струи. Из душа он вернулся свежим, приободрившимся, и тут же сунулся к терминалу. До завтрака время есть. Интересно, не появилось ли новостей на «пятачке» «Вертепа»?
Он не особо рассчитывал на заказ: труппа на Китте меньше суток. И «пятачок» у них крошечный, таких в вирте – тьма. С робкими усиками ассоциатив-линков, ползущими к общедоступникам, где не надо платить за «прописку». Если специально не искать по названию, профилю или ключевым семант-связям, разрешив полуосознанным стремлениям самим выбирать желаемое – найти «Вертеп» практически нереально. То ли дело жирные спруты корпораций и полулегальные амебы рекламщиков, не гнушающихся ничем!
На их щупальца и ложноножки натыкаешься всюду.
Терминал представлял собой реликт давно минувших исторических эпох. Лючано подозревал, что устройство сохранилось в «Макумбе» со времен колонизации Китты. Выставь его хозяин отеля на аукцион антиквариата, мог бы неплохо заработать. Ни голо-скважины, ни нейропорта, ни эмитора сферы. Имелся разъем для подключения шлема, но сам шлем отсутствовал. Хорошо хоть голосовое управление в наличии.
Тарталья не удивился бы, найдись в комплекте к терминалу доска с кнопками, которую он видел в музее. Как она называлась? Клавиатура?
Натянув сенсорные перчатки, он щелчком запустил «руину», как любил выражаться в таких случаях маэстро Карл. Отрегулировал глубину рабочей голоформы, выплюнутой дисплеем, запустил в нее руки едва ли не по локоть, разгребая входной буфер; нащупал канал, ведущий к знакомому ресурсу. Можно было войти напрямую, с голосового кода, но очень не хотелось озвучивать код в «Макумбе». Пускай «пятачок» «Вертепа» никому даром не нужен, чтобы его взламывать и опутывать коконом мимикрантов-перехватчиков, падких на чужие запросы…
Ага, вот и канал.
– Ресурс «Мельпомена», раздел «линки»!
Белковый процессор дико застрекотал в недрах корпуса, покрытого морщинистым биопластом. Навстречу ринулись, ритмично пульсируя, стены канала. Распахнулись ворота из слоновой кости, открывая холл «Мельпомены».
– Мы рады приве… на нашем…
Голос стих за спиной. Лючано молнией пересек холл, его буквально втянуло в крайнюю слева дверь, волоча по коридору-лабиринту. Открылась еще одна дверь, с надписью «Линки».
– Каталог «Частные театры».
Дверцы одного из металлических шкафов-гигантов, занимавших комнату, разошлись в стороны. Выдвинулся ряд ящиков.
– Планета Сечень, Бета Архиерея.
Все ящики, кроме верхнего, скользнули обратно.
– Театр контактной имперсонации «Вертеп» графа Мальцова!
Из ящика выпорхнул голубоватый шарик. Он завис в воздухе, мерцая и вращаясь. На поверхности объявилась лимонно-желтая надпись: «Вертеп». Лючано ткнул в шарик пальцем, шар лопнул – и директор «Вертепа» провалился в недра сферы.
Уютный зальчик, стены обшиты резным дубом. Трещат поленья в камине, стреляя искрами. На стенах – костюмы, маски… куклы. Марионетки. Вирт-копия обширной коллекции маэстро Карла. Многим нравится. Они не подозревают, как невропасты называют своих клиентов. И правильно. Ни к чему им это знать.
Журнальный столик, рядом – два кресла. Диван обит скрипучей кожей.
– Добро пожаловать в гостиную театра! – шепнул над ухом мягкий баритон. – К вашим услугам – тончайшее, виртуозное искусство, чьи корни уходят в глубины…
– Тарталья! – рявкнул Лючано.
Услышав пароль, баритон сменился колоратурным сопрано:
– Здравствуйте, синьор директор!
– Есть новости?
– Да, синьор директор. Ознакомьтесь, прошу вас.
На столике возникла, раскрываясь, старинная книга: переплет из тисненой кожи, желтоватые страницы. Последняя запись сразу бросилась в глаза: летящий почерк клиента прожег бумагу насквозь. Внизу, в глубине, рдели угли костра, играя алыми сполохами.
«Виконт Асканте дель-Торья желает воспользоваться услугами „Вертепа“. Свяжитесь с секретарем его светлости без промедления».
И номер для связи.
Лючано чиркнул ногтем указательного пальца по строчке с номером. Вспомнив, что сидит перед терминалом голый, он скосил глаза на панель видеокоммуникатора и дал приказ театральному гардеробу подобрать накладку. Теперь собеседник видел синьора директора в парадном сюртуке и все такое.
Абонент отреагировал мгновенно.
«Не спит?» – удивился Тарталья. Впрочем, к причудам заказчиков он давно привык.
В кресле за столиком возник пожилой мужчина с холеным, гладко выбритым лицом. Благородная седина на висках, маникюр, осанка лорда. Лицо выкрашено светло-серой краской в тон остывшего пепла. «А костюмчик-то не дешевый, – отметил Лючано, разглядывая гостя. – Не накладка, реал-костюмчик, от кутюр. Бен-Хазри или Мишимото, клянусь черной дырой…»
– Доброе утро. Извините за ранний вызов, но его светлость виконт дель-Торья настаивал на немедленной связи. Лючано Борготта, директор театра контактной имперсонации, к вашим услугам.
– Не стоит извиняться, мэтр Борготта. Ваш поступок делает вам честь. Меня зовут Эмиль Сандерсон, я – гарант-секретарь его светлости. Мне поручено уточнить с вами условия разового контракта. С общей формой я уже ознакомился. Цены меня устраивают. Вы берете надбавку за срочность?
– Это зависит от степени срочности.
– Вы понадобитесь его светлости сегодня. Начиная с шестнадцати часов.
Лючано на миг задумался.
– Десять процентов надбавки. Скажи вы «через час» – было бы сорок.
– Мне нравится ваша откровенность, – едва заметно улыбнулся секретарь. – В развлечении пожелают принять участие от пятнадцати до двадцати человек. Ваша труппа справится?
– Какова поставленная задача? Шоу? Карнавал? Частное увеселение?
– Костюмированный маскарад. Вы должны обеспечить соответствие заявленным маскам. Манеры, походка, интонации…
– Я понял. Значит, до двух десятков масок… Это максимум наших возможностей.
– Вы торгуетесь или просто уведомляете?
– Я не торгуюсь. Вы должны понимать, что если на маскарад к его светлости внезапно приедет барон фон Дейрель и захочет присоединиться к компании наших клиентов – мы не сможем обслужить барона без ущерба для остальных.
– Нет, барон не приедет. Думаю, в действительности будет шестнадцать человек, не больше. Двадцать – это для перестраховки. Его светлость желает, чтобы остальные участники маскарада померкли рядом с его друзьями. Как полагаете, мэтр? Померкнут?
– И умрут от зависти. Мне потребуются характеристики масок. И подробное описание.
– Сейчас вышлю.
– Еще нужны троекратные подписи всех участников под контрактом.
– Я в курсе. До начала выступления подписи будут.
– Хорошо. Транспорт?
– Транспорт предоставляет его светлость. В оба конца.
– Очень любезно со стороны его светлости.
– Судя по номеру, вы остановились в отеле «Макумба». Ждите, за вами прибудут.
Определитель номеров у Сандерсона стоял выдающийся: Тарталья связывался с гарант-секретарем из вирта, а не напрямую с гостиничного терминала! Лючано всегда с опаской относился к людям, которые снабжают свою технику системами удаленной слежки. Но не отказываться же из-за этого от выгодного контракта, который сам плывет в руки?
– Если возникнут вопросы – свяжитесь со мной еще раз.
Секретарь вежливо кивнул, прощаясь, и растаял в воздухе.
Наверняка виконт, или кто-то из знакомых дель-Торья побывал на вечеринке у Шармаля-младшего. Возможно, даже «веселился» на эстраде. Что ж, гастроли начинаются удачно…
– Новое сообщение, синьор директор.
На странице гостевой книги зажглась свежая запись:
«Гай Октавиан Тумидус. Гард-легат ВКС Великой Помпилианской Империи. Персональный заказ. Срочно».
