Понимание ударило под дых чугунным кулаком гитариста.
Части мозаики сложились в картину.
Рыбы, птицы, звери, люди. Лестница эволюции. Но щенок – уже собака, птенец – уже птица, а младенец – уже человек. Взрослому не вернуться в детство, если не считать за возвращение маразм старости. Не отрастить жабры и хвост, не стать комком слизи или земноводным, хотя плод в утробе проходил через похожие стадии.
У флуктуаций континуума – по-другому. Простейший «амебоид» – фаг – «дракон» – «дэв» – пенетратор. Звенья одной цепи. Пенетратор, антис Вселенной, содержит все звенья в себе. «Дэв» – часть звеньев. При желании они способны вернуться в любое из состояний. Птица сказала: «Мы так отдыхаем». Вряд ли ее стоит понимать буквально. Отдых от развития? Возвращение в блаженно-бездумный Золотой Век первобытности?
Не важно.
Сознание и тело – одно. Возвращаясь памятью раньше назад, пенетратор изменяет себя здесь сейчас, не разделяя форму и содержание. Так он в настоящем заново переживает моменты прошлого.
– Я развитая есть. Нас мало, развитых…
Вселенная померкла, схлопнувшись до размеров корабельной рубки.
IV
– Нейрам хотел, как я. Дальше вперед, раньше назад, здесь сейчас. Не умел. Научился, думаю. Вдруг раньше назад ушел. Вернуться не может. Он раньше назад маленький, глупый был. Врача очень просим исправлять. Вытащить.
Радужный пузырь втянулся в рамку гиперсвязи. Он не спешил погаснуть окончательно. Играл бликами, подмигивал разноцветными блестками, шел полосами – точь-в-точь ненастроенное изображение во время связи с Фарудом.
– …случилось?! Куда вы пропали?!
«А вот и наш друг Фаруд!» – Лючано не слишком удивился. После «экскурсии», организованной Шам-Марг, он отнесся бы спокойно и к взрыву сверхновой. Гипер поймал предыдущую настройку? – бывает. При сбитой внешней антенне? – ну и ладно. Побочный эффект флуктуативной деятельности.
Пустяк, в сравнении с Вечностью.
– Дети скорпиона!
Фаруд бушевал. Казалось, сейчас он раздвинет рамку руками, порвет радужную пленку в клочья и протиснется в рубку собственной разъяренной персоной.
– Я тут места себе не нахожу…
Вехден икнул и умолк на полуслове.
Окаменев, он смотрел на пенетратора. На Нейрама Самангана, который сейчас должен был прозябать в хосписе профессора Мваунгве, ведя растительное существование голубоглазого «овоща». Вместо этого жертва заговора преспокойно расхаживала по рубке корабля, названного в ее честь. Никаких признаков дебильности на лице антиса не наблюдалось. Глаза его вновь были чернее безлунной ночи в пустыне на Михре.
– Нейрам?! Ты?..
Невидимые пальцы стиснули горло вехдена. Из глаз брызнули слезы. Фаруд пытался их сдержать, и не мог. Он рыдал, как дитя. Лицо Сагзи пошло багровыми пятнами. С лица пятна расползлись по всей рамке, густея и растекаясь кровавыми кляксами. Изображение охватил приступ эпилепсии. Фаруд хотел что-то сказать, но пленка с явственным треском лопнула.
Связь оборвалась.
Птица, как и следовало ожидать, пренебрегла хоть появлением, хоть исчезновением Фаруда. Сагзи был ей безразличен. Ее волновал Нейрам.
«Славный каламбур, – оценил маэстро Карл. – Что может волновать волновое существо?»
– Я все сказала. Теперь вы скажите. Врач станет Нейрама исправлять. Врачу скажите. Я здесь сейчас ухожу.
«Овощ» окутался жемчужным ореолом.
– Стойте!!! Вы убиваете нас!
Отчаянный вопль Юлии возымел действие. Тело антиса неохотно сконденсировалось, вернув себе прежний вид.
– Мы никому не сможем ничего рассказать!
– Убиваю? – непонимающе переспросила Шам-Марг. Человеческие интонации давались ей все лучше. Птица быстро училась.
– Да! Вы уйдете из материального тела, Нейрам Саманган тоже перейдет в волновое состояние, не контролируя процесс – и здесь полыхнет так, что никого не останется в живых!
Флуктуация задумалась.
– Вы правы есть, – признала она наконец, с ожиданием уставясь на Юлию. – Выход предлагаете?
Увы, готового ответа у помпилианки не было.
– Нам надо сесть на планету, – первым нашелся Бижан. – Там вы с Нейрамом отойдете от нас подальше…
– Я на планете не вхожу-выхожу. Не мой… моя… стихия? Вещество. Вяжет. Плохо выходить. Не могу.
«Вот тебе и раз! – восхитился Добряк Гишер. – И у птички случаются проблемки? Нам вакуум поперек горла – а им, значит, вещество? Атмосфера? Мотай на ус, дружок…»
– Выйдите из тела в открытом космосе, а не внутри корабля, – предложил гитарист.
– Можно, – согласилась флуктуация. – Я иду.
Шам-Марг шагнула к стене рубки, явно намереваясь пройти насквозь.
– Стойте!!!
Теперь орали все хором.
– Вы в плотном теле через стену не пройдете! Придется уходить в волну!
– Что делать?
Птица выглядела озадаченной. Столько сложностей вокруг простейшего действия: покинуть корпускулярное тело. Кто бы мог подумать?!
– Скафандр, – слабо подал голос с пола забытый всеми барабанщик. – Пусть выйдет наружу в скафандре. И там…
Он сел и заморгал, пытаясь сфокусировать мутный взгляд.
– Точно!
– Молодец, Гив!
– «Браслеты» снимите, что ли? – жалобно попросил барабанщик.
– А за ствол хвататься не станешь?
– Не стану. Ну его, этот ствол. Одни неприятности от него…
– Заль, сними наручники.
– Вы выйдете наружу через шлюз в скафандре, – объяснял птице гитарист, возясь с силовыми «браслетами». – Отлетите подальше от корабля и покинете тело. Скафандр сгорит, ну и дэв с ним! Извини, Гив, что врезал. Тебя иначе не утихомиришь, ты ж знаешь…
– Знаю, – согласился барабанщик. – Ладно, я не в обиде. Но я тебе еще припомню! – непоследовательно добавил он.
– Припоминай. Вот выберемся, и припоминай сколько угодно!
– Господа! – Юлия мастерски выдержала паузу, дождавшись, пока все взгляды обратятся на нее. – Я рада, что мы нашли выход. Но мы забыли о второй нашей проблеме. У нас кончается воздух. Корабль продолжает удаляться от звездной системы. Конечно, мы отправим радиосигнал бедствия. Только успеет ли помощь?
– У вас есть другие идеи? – вежливо осведомился громила-гитарист.
– Есть. Если уважаемая Шам-Марг не откажется, мы могли бы совместить наши интересы.
– А именно?
– Переход антиса из корпускулярного тела в волну и обратно, если проходит без контроля, сопровождается большим выбросом энергии. Я не физик, но энергию можно направить…
Лючано тоже не был физиком. Он был кукольником. Но сообразил первым: очень уж это походило на точечную корректировку действий куклы – расставление своих акцентов в потоке чужой деятельности.
– Корабль! Развернуть звездолет в нужную сторону – и использовать энергетический выброс перехода в волну в качестве толчка!
– Умница, Борготта. Это наш шанс.
В рубке воцарилась тишина. Люди пытались осмыслить великолепное безумство идеи.
– Светлый огонь! – гитарист хлопнул ладонью о колено. – А мне нравится! Все лучше, чем задохнуться в этой жестянке. Твое мнение, капитан?
– Развернуть корабль не проблема, – взвешивая каждое слово, заговорил Бижан. – Нацелить на Тамир – тоже. Навигация работает, маневровые двигатели действуют. Даже отчасти погасим скорость. Но если толчок будет недостаточно мощным, нам это ничего не даст. А если окажется слишком сильным… Корабль не выдержит.
– Ну, раскурочит дюзы! Даже пару кормовых отсеков! Там и так вакуум, а реактор не пашет. Откачаем воздух из отсеков, где он остался, задраим все мембраны, пересидим в рубке…
– Нас размажет ускорением. Компенсаторы инерции скисли…
– Дублирующий контур! Он подзаряжается из рубки!
Вехдены повернулись к Шам-Марг:
– Вы согласны?
– Мне все равно, где выходить. Я не все поняла, – птица развела руками, словно марионетка под управлением начинающего кукловода. – Объясните. Мне интересно есть.
V
В рубке кипела работа.
Гитарист с барабанщиком, закрыв нижнюю часть лиц белыми повязками из хлопка, уселись на корточки в углу. В руках каждый держал по прозрачному цилиндру – аккумуляторы извлекли из разъемов, вскрыв стенную панель. У гитариста дело спорилось быстрее, но и барабанщик старался. На лбу его выступили бисеринки пота.
В цилиндрах разгоралось темно-розовое свечение.
Бижан копался в сфере управления, разворачивая корабль на новый курс. Он то и дело сверялся с динамическим атласом сектора. Наконец зеленый ромбик на контрольном дисплее совместился с оранжевым. Радостный писк возвестил: ориентация завершена.
Юлия тем временем подробно объясняла Шам-Марг, что надо делать. Флуктуация слушала, краем глаза наблюдая за действиями Бижана. Птице было интересно.
Один Лючано остался не у дел.
– Ограничения! – с восторгом заявила птица, когда Юлия закончила. – Уникальный опыт! Я правильно осталась. Хорошо есть!
Гитарист, хрустнув плечами, передал заряженный аккумулятор капитану и снял повязку.
– Неси скафандр, – бросил Бижан, вставляя цилиндр в гнездо. – И помоги ему… ей облачиться. Времени мало.
Юлия подвела Шам-Марг к пульту.
– Здесь, – помпилианка вызвала на дисплей схему корабля, – вам надо будет вручную открыть мембрану. Закроете ее за собой, откроете следующую, разблокируете шлюз… Господа, дайте коды!
– Даю, – кивнул гитарист, извлекая из ниши громоздкий скафандр.
– Коды? Разблокировать? – птица моргнула. – Не понимаю.
– Наберете определенные цифры на кодовом замке.
– Цифры? Не понимаю.
– О-о, нет! Так мы и до коллапса Вселенной не успеем. Нужен сопровождающий.
– Но в том отсеке – почти вакуум! – «йети» едва не выронил свою ношу. – А у нас только один скафандр в рубке. Остальные – как раз там, куда надо попасть.
– Проклятье! Так надевайте скафандр, бегите туда и принесите второй – для сопровождающего!
– Время, время!.. Тысяча квазаров! МОРС! У нас есть человек в МОРСе!
Палец Бижана победно уткнулся в грудь Тарталье.
«Что-то все сегодня в меня тычут. Пальцами, стволами, кулаками», – с обидой подумал Лючано, но счел за благо смолчать.
– Надевай скафандр на пенетратора! Я перепрограммирую МОРС. Гив, ты закончил? Подавай сигнал бедствия на Тамир. Скажи, что входим в систему. Точный курс и скорость сообщим дополнительно. Остальное сам знаешь: авария, реактор мертв, воздух на исходе. Леди, пристегните детей к креслам! Компенсаторы – компенсаторами, но может и тряхнуть. Шевелитесь, сонные мухи!
Вряд ли «нормальная» помпилианка проявила бы заботу о рабах, пристегивая их к креслам. Даже по чужому распоряжению. Впрочем, на краю гибели – не до расовых комплексов!
Бижан открыл панель на «жилетке» Тартальи и занялся программированием.
– Готово, – вскоре сообщил он. – МОРС даст тебе четыре минуты в разреженном воздухе, при низкой температуре. За это время ты должен все успеть и покинуть отсек. Схему корабля, ваше положение и техзадание я буду транслировать на шлем. Не заблудитесь.
– Уж постараюсь, – буркнул Лючано.
Гитарист закончил облачать «овоща» в красивый, серебристый с ало-белыми «вставками» скафандр. Он активировал системы, внешнюю акустику, за минуту прогнал диагностику – и с удовлетворением хмыкнул.
– Пошли, – махнул Лючано пенетратору, и первым оставил рубку.
Путь занял минут семь. Они двигались по центральному коридору, никуда не сворачивая. Дважды приходилось открывать промежуточные мембраны. Коды не требовались. Хватало простого касания сенсора – здесь, где опасность разгерметизации отсутствовала, блокировку удалось отключить дистанционно, из рубки. Схема корабля висела у Тартальи перед «глазами», накладываясь на картинку, транслируемую камерой.
По схеме ползли две красные точки: он и Шам-Марг.
Большую часть пути птица молчала. Лишь когда Бижан уведомил, что они подходят к заблокированным отсекам, флюктуация заговорила.
– Вы боитесь существование прервать. Так?
– Боимся, – Лючано пожал плечами.
– Это трудно есть. Все время бояться.
– Почему – все время? Все время мы об этом не думаем. Только иногда.
– Как здесь сейчас?
– Сейчас? Нет. Сейчас мы стараемся выжить. Некогда нам сейчас бояться.
– Ты интересное сказал. Буду думать.
– Внимание! Первая предшлюзовая мембрана. Борготта, наберите код…
Слушая указания капитана, Лючано набрал восьмизначный код. Загорелся оранжевый индикатор: «опасность средней степени». Тем не менее, мембрана втянулась в стены.
Тесный отсек через десять шагов перекрывала вторая мембрана. Здесь оказалось холодно, но, в общем, терпимо. Лючано задраил за собой перегородку.
– Борготта, входишь в экстрим-зону! Напоминаю: четыре минуты. Не забыл, что тебе делать?
– Помню.
– Не слышу. Повтори.
– Есть, капитан! – по-военному рявкнул взбешенный Тарталья.
– Не ори, я не глухой. Связь барахлит. Ну, удачи. Когда задраишь вторую мембрану, связь может пропасть. Тебе придется дей… само…
Голос Бижана утонул в скребущихся шорохах. Лючано вздохнул и двинулся вперед, к дальнему концу отсека.
– Подожди, – остановил его голос птицы. – Сказать хочу. Чтоб ты знал. В тебе часть нашего есть. Часть нашего вживается. Часть нашего растет. И то, и другое есть.
– И что? – в горле застрял щекотный комок.
– Вживется – станет тобой. Вырастет – уйдет. Два пути. На втором тебе не существовать. Сказать хотела. Идем.
«Тебе бы, птичка, в психотерапевты! – зло думал Лючано, набирая очередной код, заранее сброшенный Бижаном на „глаз“. – Мало того, что я с голой задницей в „экстрим-зону“ лезу, так еще новые перспективы. Сгорю, как полковник? Или обойдется? Ну да, обойдется! – с моим-то счастьем…»
Мерзко зазвенел предупреждающий зуммер.
Вспыхнула надпись: «Опасность! Вакуум!»
«Он же обещал, что там будет очень разреженный воздух…»
Мембрана с шипением распалась на лепестки. В спину ударил ураганный ветер, вбив Тарталью в проем. Он едва удержался на ногах. Судорожно вдохнул жалкие остатки воздуха: морозного, жгучего. Укол инъектора прояснил мозги. Давление в отсеках выровнялось. Впрочем, какое «давление»?! Открывшееся помещение было в несколько раз больше предыдущего.
Ребристые стены. Тусклые панели аварийного освещения на потолке. На всем – мрачные багровые отблески. Сколько здесь? Четверть атмосферы? Одна пятая? Одна десятая? «Глаз» транслировал бег таймера, включившегося автоматически при переходе МОРСа в режим экстремального жизнеобеспечения. Осталось три минуты двадцать восемь секунд. Надо торопиться.
Едва пенетратор вошел, Лючано поспешил задраить мембрану.
Пульт управления дверью шлюза. Тут стояла уже не мембрана – многослойная композитная плита с двойным запором: электронным и механическим. Сначала электронный… код… Есть! Теперь – штурвал механики. Штурвал шел туго. Пальцы примерзали к стылому металлу. Отогревать их было некогда.
Да и как?! Дыханием?
Через шлем?!
С изумлением и страхом Лючано сообразил, что практически не дышит. Инъекция! Он слышал об этом. Какое-то органическое соединение – оно впрыскивается в кровеносную систему вместе с катализатором. Катализатор разлагает органику, при этом выделяется кислород, насыщая кровь. Чем же МОРС защищает носителя от пониженного давления? От этой… как ее?! – декомпрессии?
«Крути баранку, дружок. Быстрей!»
Что-то лязгнуло. Плита тронулась с места, открывая шлюз. По отсеку пронеслось легкое дуновение – в шлюзе сохранилось немного воздуха.
– Туда! Давай! – крикнул Лючано птице. Своего голоса он не услышал. Разреженная до предела атмосфера плохо передавала звуки. К счастью, птица без промедления двинулась в шлюз. Тарталья защелкнул карабин страховочного троса, висевшего на поясе «овоща», на специальном кольце в стене.
– Удачи! Удачи, Пульчинелло!
