Выполнить обещание ему не дали. Вехдены оказались начеку. На сей раз, в отличие от конфуза на Михре, Бижан с Залем не сплоховали. Вцепились, удержали; как наручниками, приковали к стулу. Лючано от душевного раздрая показал фигу летописцу, который с любопытством наблюдал за безобразной сценой; убедился, что Авель тактично убрался прочь, и зашипел на помпилианца:
– Рехнулись? Мы в пересыльной тюрьме, вокруг религиозные фанатики! Уголовники! Узнают, что вы клеймите местных, да еще и Добрых Братьев – на части разорвут! Себя не жалко, о нас подумайте…
– Но я нуждаюсь в рабах! – отрезал Тумидус. – Никто б и не заметил, что он под «клеймом». А вы все испортили!
– Вы полдня жили без рабов, и хоть бы хны. Умоляю, потерпите еще. Глупо нарываться по пустякам. Ваше клеймо – оружие. Нож в рукаве. На крайний случай, понимаете?
Тумидус вздохнул и расслабился. Когда вехдены отпустили его, легат повел плечами, разминая мышцы, затекшие от напряжения.
– Провалиться мне в черную дыру! В кои-то веки я с вами согласен, Борготта! Радуйтесь, ваша взяла.
– Радуюсь, – с серьезной миной кивнул Лючано.
И обратился к тупо моргавшему громиле:
– Спасибо за помощь, Добрый Брат. Вода оказалась кстати. Нашему другу уже гораздо лучше.
Тихо зарычав, легат с трудом отказался от идеи вновь броситься на гада-кукольника. Рядом давились от хохота вехдены.
– Внимание! – ожила скрытая в стенах акустика. – К периметру «Шеола» приближается нарушитель! Включен режим принудительного захвата. Всему персоналу: немедленно покинуть пристыкованные корабли. Повторяю…
III
Картинка на мониторах пришла в движение. Включились два из не работавших ранее дисплеев. Во тьме космоса, мутноватой из-за межзвездной пыли, проступили очертания приближающегося судна. Опознать «нарушителя» не представлялось возможным. Над мониторами загорелось цифровое табло часов: «16:07. 06.09.63».
– Корабль, – констатировал Бижан. – Мы сможем улететь на нем отсюда.
– Вынужден снова разочаровать вас: не сможете.
Разумеется, приговор вынес Авель О'Нейли.
– Стандартная процедура, установленная для нарушителей. Принудительная стыковка и откачка энергии, которая идет на нужды систем жизнеобеспечения «Шеола». Экипажу, не подтвердившему пароль-код, настоятельно рекомендуется покинуть корабль.
– А если экипаж откажется? – поинтересовался хмурый Тумидус.
– Им все равно придется выйти, – ответил Авель. Лицо «мерина» выражало полнейшее равнодушие. – Рано или поздно кончится провизия. Или вода. Или энерго-НЗ в аккумуляторах.
Он пожевал губами, раздумывая, стоит ли продолжать.
– Кроме того, когда все стыковочные шлюзы оказываются заняты, в течение трех суток один из кораблей отсоединяют автоматически. ЦЭМ отводит его на безопасное расстояние и подрывает. Чтобы освободить место для следующего. На какой звездолет падет жребий, просчитать нельзя. Экипаж, оставшись на борту, имеет шанс погибнуть вместе с кораблем.
– ЦЭМ? Центральный электронный мозг?
– Он же Малый Господь, как зовут его рефаимы.
От Лючано не укрылось, что себя Авель к рефаимам не отнес.
В столовую внезапно повалил народ, хотя обед подходил к концу. Люди возбужденно переговаривались, что-то обсуждали, бранились. Некоторые становились в очередь к раздаче. Самых шумных – таких было немного – успокаивали: дескать, плюньте и разотрите, три дня, ерунда, потом вернетесь в уцелевшие жестянки…
– Эти беженцы жили на кораблях, – пояснил летописец. – Сейчас они спешат их покинуть. Я вам уже сказал, почему. Один из кораблей скоро будет отстрелен и уничтожен. У нас это называется – Исход.
«Замечательный синьор, – издалека бросил маэстро Карл в адрес О'Нейли. – Заботится о новеньких, просвещает… Какую цену он заломит за свое расположение? А, малыш?»
– Брат Ува, брат Лерой, встретьте неофитов, – распорядилась Пастушка. – Благословен день, одаривший нас многими! Я вскоре присоединюсь к вам.
Добрые Братья, гордясь возложенной на них миссией, двинулись к выходу. Следом увязались те рефаимы, в ком, похоже, не до конца умерло любопытство.
– Разрази меня плазма! – легат пялился на монитор, словно узрел призрак родного отца, бродящий в вакууме вокруг «Шеола». – Это же «Герсилия»!
Помятая, но с виду целая либурна Юлии Руф красовалась на экране.
– Гай, мы должны их встретить! Объяснить ситуацию. Они наверняка не пожелают выходить. А этот ЦЭМ по закону подлости возьмет и отстрелит именно их!
Тумидус кивнул, и они ринулись прочь из столовой.
Планировка тюрьмы показалась Лючано дурацкой и бессистемной. Лишь когда они, раз десять свернув, быстрым шагом миновали ряд коридоров, до кукольника дошло: планировка тут ни при чем. Просто они следовали за Увой, а Добрый Брат с Кемчуги старался сократить путь. Зачем для этого нужно было столь изощренно петлять, осталось загадкой. У дикаря имелись специфические представления о коротких путях в условиях стандартной радиально-кольцевой планировки.
– Внимание! – то и дело включалась система оповещения, дублируя «тревогу» на пристыкованных звездолетах. – Резерв внешних портов исчерпан! В связи с этим экипажам нарушителей, не подтвердивших пароль-код, настоятельно предлагается оставить корабли…
Минут через пятнадцать они выбрались в широкий тоннель, опоясывавший станцию по внешнему периметру. Здесь располагались фальш-иллюминаторы: круглые дисплеи, создававшие иллюзию выходящих в космос окошек – как на древних кораблях досветовой эпохи. Бок «Герсилии», уже пристыкованной к «Шеолу», закрывал половину обзора.
Экипаж и впрямь не спешил покидать либурну. Внутренний створ шлюза автоматика гостеприимно распахнула, утопив композитные бронеплиты в стенах. Но со стороны корабля ответного «жеста доброй воли» не поступило.
– Экипажу нарушителя, захваченного последним! Немедленно покинуть корабль и пройти процедуру идентификации! Повторяю…
– Всегда так орет, – пожаловался брат Лерой, ковыряя пальцем в ухе. – И всегда без толку. Сразу никто не выходит. Уговаривать надо.
– Давай уговаривать, – согласился Ува.
Он шагнул к стене и с размаху врезал кулаком по сенсору включения переговорного устройства. От такой затрещины сенсор, срабатывавший от легкого касания, должен был скончаться в муках. Однако переговорник, как ни странно, включился. Загорелся зеленый индикатор: связь с либурной наличествовала.
– Эй, на борту! – гаркнул Ува.
– Мы вас слушаем, – откликнулся голос Антония. – По какому праву вы произвели насильственную стыковку?! Я требую начальника станции!
Дикарь хмыкнул и уже открыл рот, чтобы ответить, но Лючано оттеснил его от переговорника.
– Это мои друзья, Ува. Мне они скорее поверят.
– Откуда знаешь, кто там, да?
В следующий миг на дикаря снизошло просветление. Округлив глаза, он хлопнул себя ладонью по лбу. Конечно, для колдуна узнать, кто находится на борту – плевое дело.
– Говори, да!
– Антоний, вы меня слышите? Это я, Лючано Борготта!
На либурне воцарилась трагическая тишина.
– Антоний! Это не станция. Это пересыльная тюрьма. Вас захватила система внешнего контроля. Здесь нет ни начальника, ни живой охраны. Одни заключенные и автоматика.
– Мы не заключенные! Мы рефаимы, – с недовольством буркнул Лерой.
Тарталья оставил его реплику без внимания.
– Вам лучше покинуть «Герсилию». Оставаться на корабле опасно. Автоматика тюрьмы может в любой момент отстыковать вас и подорвать. Вероятность 16%, – он вспомнил маленьких гематров. – Решайте быстрее!
Пауза. Неясные шорохи. И приглушенный голос Антония, обращающегося к кому-то внутри либурны:
– …докладываю: влипли. Червоточина… выпасть в чертовой заднице… взбесившийся автомат-тюремщик… этот гореносец в придачу… Ага, Борготта! А ведь я вас предупреждал, госпожа…
Шаги.
– Лючано! Это действительно вы?
– Я! Юлия, с вами все в порядке?
– Да. Но я должна удостовериться…
В ответе помпилианки сквозила настороженность.
– Где мы с вами виделись в последний раз?
– На Тамире. Перед тем, как нас усадили в разные мобили. Вас – с близнецами, меня – с вехденами. Кстати, двое из тех вехденов тут, в «Шеоле». А рядом со мной стоит ваш приятель по корсарским налетам, гард-легат Тумидус. Хотите, он подтвердит мои слова?
– Спасибо, не надо. Я верю вам. Мы выходим.
– Что там у вас за обстановка, Борготта? – вмешался Антоний.
– Странная, – честно признался Лючано. – Прямой опасности нет. Но оружие все-таки прихватите.
От него не укрылось, что Добрые Братья заулыбались, словно предвкушая потеху.
Внешний створ с шипением открылся. Первыми вышли два охранника, подозрительно осматриваясь. Руки они держали на кобурах с лучевиками. Следом объявился Антоний, готовый к любым неприятностям. И лишь затем – Юлия… вместе с Фиониной Вамбугу!
«Ну да, малыш, – хихикнул маэстро Карл. – Адвокат тебе не повредит!»
– Добро пожаловать в «Шеол»!
Ува скверно подражал интонациям Пастушки. При виде двух красоток дикарь расцвел. «Обломись, арим, – мысленно хмыкнул Тарталья. – Не твоего поля ягоды. Захлопни пасть и подбери слюни.»
«Ревнуешь, дружок?» – уколол Добряк Гишер.
– Надо вывести всех, – вмешался брат Лерой, скребя ногтями щетинистый подбородок.
– Вы уверены, что это необходимо?
Юлия благожелательно кивнула невропасту с легатом. Но когда она обернулась к Доброму Брату, лицо помпилианки приобрело иное выражение. Даже туповатый Лерой что-то понял и постарался изобразить безобидную овечку.
– Да. Для вашего же блага.
Из бокового прохода объявилась Пастушка в сопровождении свиты: дюжины крепких рефаимов. За компанию тащился и «мерин», бубня в микрофон планшета.
– Малый Господь не любит лишних страданий. Внемлите…
Лючано вновь ощутил, как теплый баритон девушки обволакивает разум, ведет за собой, успокаивая и баюкая. «Доверься, отбрось сомнения…» Он не удивился бы, добавься к его двум внутренним альтер-эго третье: Пастушка.
– Мы мирная община. Вам нечего бояться. Но людям на корабле грозит опасность.
– Да, нам сообщили…
Юлия с удивлением разглядывала хозяйку «Шеола». Черты госпожи Руф смягчились – волшебный голос блондинки подействовал и на нее.
– Через три дня вы сможете вернуться на корабль, если он уцелеет. Но это не обязательно. Шеол даст вам кров и пищу. Добрые Братья окажут вам любые услуги.
– Выводите людей, – решилась помпилианка. – Марсий, слышите меня?
Но вместо неизвестного Марсия в шлюзе первыми объявились близнецы-гематры в сопровождении голема Эдама.
– Лючано!
– Мы знали: Юлия тебя найдет!
– С нашей помощью.
– И с помощью тети Фионины.
– С вероятностью 71,5%…
Вдруг близнецы умолкли и уставились на Пастушку, отдававшую распоряжения Добрым Братьям.
– Сука, – без выражения сообщил Давид.
Джессика кивнула.
Еще ни разу Лючано не слышал, чтобы дети ругались. Слово, произнесенное Давидом, его ощутимо покоробило. Вроде, из приличной семьи… От Юлии нахватались? Блондинка же ни в малейшей степени не обиделась. Напротив, просияла, словно услышала комплимент.
– Детей отведите в сектор для несовершеннолетних, – подмигнув брату с сестрой, велела Пастушка. – Брат Ува, выполняйте.
Широко ухмыляясь, дикарь шагнул к близнецам. Ухмылка, по всей видимости, должна была означать дружелюбие, но близнецы попятились. Лица гематров оставались бесстрастными, только кровь отхлынула от щек. Так бледнеют рыжие: до молочной белизны, пересыпанной веснушками.
– Мы никуда не пойдем, – еле слышно сказала Джессика. – Мы никуда…
Давид, набычась, молчал.
Сунув обрезок трубы за кушак, Толстый Ува протянул к девочке руку. Что он хотел сделать, не узнал никто. Может, ободряюще похлопать ребенка. Может, взять за плечо и увести силой. Только ничего этого не произошло.
Ладонь арима замерла на полпути, упершись в грудь голема.
– Извините, – мурлыкнул Эдам. – Прошу вас, сделайте шаг назад.
Изящный щеголь, хрупкий франт, он стоял перед громадным толстяком, словно в танцзале. Учитель разучивал с новичком очередное па. Жаль, ученик попался бестолковый. Ува толкнул голема – скорее всего, от неожиданности; Эдам вздрогнул странным образом, и дикарь с воплем схватился за запястье.
– Вывих, – диагностировал вежливый голем. – Переднее смещение полулунной кости. Сделайте шаг назад, и я вправлю вам сустав.
Подвывая, Ува оглянулся на Пастушку. Та не двигалась, внимательно следя за происходящим. Ноздри блондинки трепетали, меж бровями залегла тугая складка. Уяснив, что помощи от «вождя вождей» не воспоследует, Ува пришел в бешенство. Списав вывих на нелепую случайность, здоровой рукой он выхватил топорик у стоявшего рядом брата Лероя – и с размаху ударил, зная, что на выходе из шлюзов «следаки» не фиксируют насилие.
Лезвие с хряском врубилось голему в ключицу.
Эдам не сделал ничего, чтобы защититься от нападения. Голем стоял и улыбался. Топорик уродливой конечностью торчал из него. Все замерли: настолько противоестественной была эта картина. Загораживая собой детей, семейный голем Шармалей без злобы смотрел на Толстого Уву.
– Зоджи, – прошептал дикарь. – Ужасный зоджи…
Ручка топорика делалась короче. Оружие всасывалось в голема, становясь частью плоти. Миг, другой, и лишь борт пиджака, испорченный грубым разрезом, напоминал о случившемся. Масса топорика была невелика. Соответственно, масса голема увеличилась на какой-то жалкий процент.
Взгляд не отслеживал такие изменения.
– Успокойтесь. Сделайте шаг назад. И я вправлю вам сустав. Не надо вынуждать меня к крайним мерам.
Количество потенциальных врагов не смущало Эдама. Безмятежный, как турист на пляже Йала-Маку, голем выполнял охранную функцию, минимизируя фактор опасности. Голос – тоже оружие. Переговорщики умеют говорить так, что маньяк отказывается от жертвы, и самоубийца отступает от края крыши. Интонациями голем владел в совершенстве, как и собственным телом. А напевность фраз действовала на слушателей лучше фенобарбитала.
– Зоджи…
Желая поддержать голема, Антоний встал с ним бок-о-бок. Находясь сзади, телохранитель Юлии плохо видел, какая судьба постигла злополучный топорик. Но он точно знал, что словом и излучателем можно добиться большего, чем просто словом. Щелкнул клапан кобуры, и ствол лучевика подтвердил: сделайте шаг назад, очень просим!
– Зоджи… Ха! Дурачина!
Оружие внезапно привело Толстого Уву в восторг: должно быть, истерический. Трясясь при виде голема, дикарь отчего-то ни капельки не испугался помпилианца с лучевиком. Он подпрыгнул, хлопнул в ладоши, завопив от боли в поврежденном запястье – и кинулся вперед. Верней, притворился, что кидается. Движение получилось убедительным. Кто угодно испугался бы, отпрыгнув или применив оружие.
Антоний избрал путь стрелка.
Он нажал на спуск: раз, другой. Ничего не произошло. Голем не шевелился: выяснение отношений между посторонними не интересовало Эдама. В трансе замерли «неофиты». Записав себя в зрители, наблюдала со стороны Пастушка. Хором всхлипнули близнецы. А Антоний стрелял, стрелял, стрелял…
– В благословенном Шеоле стволы молчат, – первой заговорила блондинка. – Так велел Малый Господь. Вы называете это «блокировкой источников питания».
