Патриарх, главный воинский наставник и преподобный Бань уже уходили, а лазутчик все смотрел им вслед, и вернувшийся шифу не прерывал его задумчивости. Видимо, понимал: после такого у любого, даже более зрелого монаха способна закружиться голова.
Голова Змееныша и впрямь кружилась, но совсем от другого.
Меньше всего ему хотелось сейчас покидать монастырь, куда он с таким трудом попал, и отправляться в Северную Столицу вместе с преподобным Банем, монахом из тайной службы.
Опять же: что имел в виду почетный гость, говоря о самом безобидном иноке?
Только то, что хотел подчеркнуть?
5К вечеру Змеенышу вручили патру, кружку для сбора подаяний с выжженным на боку знаком Шаолиня — официальное разрешение на время покинуть обитель в связи с выполнением некоего задания.
Расследование, равно как и походы в Лабиринт Манекенов, где, по мнению Змееныша, и крылся корень всех тайн, откладывалось на неопределенный срок.
И Змееныш сделал то, за что судья Бао должен был бы приказать казнить его путем расчленения на деревянном осле.
Он рассказал Маленькому Архату все, касающееся порученного ему дела, и почти все, касающееся его самого.
Малыш-инок выслушал не перебивая, зачем-то взял правую ладонь Змееныша и крепко сжал ее обеими руками.
— Я буду искать, Змееныш, — только и ответил Маленький Архат.
И лед в его глазах затвердел.
МЕЖДУГЛАВЬЕ
Свиток, найденный птицеловом Манем в тайнике у западных скал Бацюань...Так хреново мне уже давно не было. То есть, конечно, я болел, и не раз, и неприятности у меня бывали всякие, включая осколок за ухом, который, собственно, и привел меня сюда. Но чтоб вот так, все сразу!.. Дело явно шло к тому, что второй осколок или его местный аналог не заставит себя долго ждать: слишком уж много навалилось, чтобы это могло сойти за простую случайность.
Однако по порядку.
Сначала заболел я. Вернее, мы — вместе с моим маленьким музыкантом. Брюхо пучило без перерыва, нас рвало черной желчью, все тело ломило и кидало попеременно, в жар, в холод; ощущение было такое, что мы больны всеми известными болезнями, включая родильную горячку и воду в колене, а также десятком неизвестных.
От такого, наверное, умирают.
Но мы выжили.
Потому что слепой старец-гадатель — в то время еще бодрый — начал деятельно заботиться о своих ходячих глазах в нашем лице, чего раньше за ним особо не водилось. Еще бы: я и мой мальчик теперь серьезно подорожали, и доходы гадателя за последнее время резко возросли.
К нам был вызван лекарь из потомственной семьи врачевателей, отправивших на тот свет немало китайцев, учитывая плодовитость последних. На лекаря старик не пожалел денег — и лекарь честно старался их отработать. Какой только дрянью он нас не поил! А также растирал, колол иголками, обкуривал пахучей мерзостью, весьма смахивавшей на анашу...
К моему удивлению, мы выжили.
И тут свалился старик, — видимо, подхватил что-то из нашего букета.
Этого ему хватило: хотя мы истратили на того же лекаря последние ляны, слепец-гадатель не протянул и недели.
На похороны денег у нас не осталось — как, впрочем, и на пропитание, — и мы с моим мальчиком, едва оправившись от болезни и с трудом передвигая ноги, принялись зарабатывать игрой и пением старику на гроб и себе на чашку супа.
Дважды нас били местные мальчишки и отбирали всю выручку. Мы отбивались как могли, но силы были слишком неравны.
А потом я понял, что я и мой мальчик сходим с ума.
Оба.
Конечно, два сознания в одной голове — это уже сумасшествие, раздвоение личности, шизофрения, — но до сих пор мы как-то уживались. А сейчас вдруг ни с того ни с сего начали ссориться из-за всякой ерунды, иногда замолкая прямо посреди словесной или музыкальной фразы или застывая поперек улицы — из-за чего разок чуть не попали под вывернувшую из-за угла повозку. В такие моменты я ощущал жар, словно возвращалась недавно отступившая болезнь, мысли путались, наслаиваясь друг на друга, все тело снова начинало ныть, раздираемое на части двумя хозяевами...
К тому времени я уже знал, что это такое.
«Безумие Будды».
Когда в одном теле поселяется сразу несколько личностей, рвущих носителя на части.
Подобные безумцы жили месяц — от силы два.
Это при нормальном уходе за телом и под присмотром убитой горем родни.
А тут — какой уж тут уход и присмотр!
Однако помирать не тянуло. Не успел обосноваться в новом теле — и снова? Дудки! Может, это перерождение — и не самое лучшее, но от добра добра не ищут: ведь то, что у меня полностью сохранилась моя личность, — это же редкая удача. Которой я скорее всего обязан какому-то сбою в «кармическом компьютере» — и сейчас Система явно стремится этот сбой ликвидировать, отправив меня обратно в небытие!
При этом мало интересуясь моим мнением, а также мнением моего адвоката.
Что ж, придется сыграть в эдакую логическую суперигру, ставка в которой — моя душа.
Я — против взбесившегося Закона Кармы. Круто!
Но не безнадежно.
***Итак, в «кармическом компьютере», который ведает системой перерождений (убедился на собственном опыте!), завелся некий вирус. Кто это или что — пока не важно, но результаты деятельности этого мерзавца налицо: эпидемия «Безумия Будды», восставшие из могил мертвецы (ну и пакость, глаза б не глядели!), оборотни, и еще всякая лабуда в виде разнообразной местной чертовщины. Очень напоминает частичное перемешивание фат-таблицы каким-нибудь зловредным вирусом: было у меня пару раз такое — и врагу не пожелаю! Половину файлов на диске вообще не найдешь, а те, что находишь — умом трехнулись: то кусок «отгрызен», то, наоборот, три файла в один слиплись, то внутри одного фрагменты другого колом торчат...
В общем, родное и до боли знакомое.
Ну а если эта радость подцепилась к Закону Кармы? Тогда как раз и получается, что при поисках нужных записей Система то и дело ошибается, считывает не те файлы и кидает их не туда, куда надо. Налево кинуло — зомби, направо — «безумец Будды»; прямо легло — бес замену себе ищет.
Выходит, я и мой мальчик — и есть такой запорченный, «перемешанный файл».
Но, с другой стороны, почему это «безумцы Будды», в голове которых угнездилось несколько сознаний, быстро дохнут? Вон обычные шизофреники — живут себе преспокойно со своим раздвоением-растроением личности, и ничего им не делается! До глубокой старости родственникам и психиатрам головы морочат! А тут месяц-другой — и на кладбище!
Почему?
Три классических вопроса: что происходит, кто виноват и что делать?
А потому, что любой нормальный комп время от времени гоняют тестами, антивирусами, «лечат» запорченные файлы, оптимизируют хард-диски и т. п.! Не знаю, как насчет антивирусов, а вот тест-программы в этом «кармическом компьютере» определенно имеются. И они исправно выявляют запорченные файлы, — в частности, всяческих «зомбей» и «безумцев Будды», вроде нас, начиная их «лечить». От жизни лечить.
Ничего себе задачка для меня и моего мальчика — выйти из-под действия Закона Кармы!
Вопрос: на кого Закон Кармы не действует?
Ответ: на тех, кто вышел за колесо Сансары* [Сансара — реальное бытие, «суетный мир», в отличие от лишенной вещественности Нирваны.] (то есть на Будд и бодисатв всех мастей, а также на приобщившихся к Истинному Дао). И заодно на тех, кто не совершает кармообразующих поступков, не переделывает мир в соответствии со своими страстями и на практике придерживается философии недеяния. В общем, просветленные — напрямую подключающиеся в Систему и хотя бы отчасти сливающиеся с ней. Последнее нам пока не светит — скорее дуба дадим.
Бодисатва из нас...
Но, с другой стороны, проклятущий вирус, из-за которого вся эта неразбериха началась — он ведь небось тоже жив-здоров! И Система никак на него не реагирует, не пытается его отловить и уничтожить, а если и пытается, то не может.
Значит, еще один вариант — стать подобным «вирусом». Лихо, спору нет — да только как это сделать?
Может, оно и к лучшему, что не знаю, как — я бы им тут в Системе нарулил! Не то что мертвецы и шизофреники — слоны бы по небу полетели!..
Просветленные.
Что ж, попробуем с другого конца.
Вопрос: где не действует Закон Кармы?
Ответ: а я откуда знаю?
Но строить предположения с достаточной долей вероятности вполне могу.
На всяком диске есть загрузочный «бутовый» сектор. Вот там-то Закон Кармы, тестирующий обычные файлы-души, и не должен действовать — иначе он бы этот «бут-сектор» запорол в момент! Опять же, не исключено, что именно там и сидит наш разлюбезный приятель-вирус — иначе почему эта «тест-программа» его до сих пор не вычислила?!
Так, это уже интереснее.
Теперь — где этот самый загрузочный сектор местного винчестера может располагаться? Географически и, так сказать, ментально?
Варианты «на том свете», «в раю», «в аду», «в Нирване» и «у черта на куличках» не рассматриваем.
Стоп!
Те, кто «ловит У», то бишь просветление, и входит в Систему — через что они в нее входят?
Да через этот самый загрузочный сектор и входят!
Вопрос: где людей готовят к просветлению, помогают идти вперед по Пути и где они это треклятое просветление в конце концов обретают?
Ответ: в монастырях!
В монастырях!!!
И чем известнее и «святее» монастырь, тем скорее он может претендовать на роль бут-сектора (или его части)!
Да, все сходится.
И тут память услужливо подсунула мне последний недостающий фрагмент: ведь сколько раз слышал я разговоры, что в монастыре у горы Сун, знаменитом Шаолине, и слыхом не слыхивали о «Безумии Будды», бесах, призраках и прочих непотребствах!
«Святое место! Святые люди!» — с благоговением и завистью шептались крестьяне и лавочники.
Может, и святое. А может, именно там и окопался таинственный «вирус», заблокировавший вокруг себя все тест-программы, создавший собственную защитную оболочку, сквозь которую не могут пробиться ни тесты, ни вторичные эффекты его же разрушительной деятельности.
Очень похоже было, что Система «глючила» по всей Поднебесной за исключением монастыря у горы Сун. И я понял, что нам надо туда.
***До сих пор не понимаю, как нам удалось добраться до Хэнаня и подойти к подножию горы Сун.
Но мы, я и мой мальчик, это сделали.
Где я и выяснил, что это только так говорится: «обитель близ горы Сун». А на самом деле это целая гористая цепь на юге Хэнаня, в уезде Дэнфэн, и именно цепь носит название Сун-шань, а сам монастырь расположен ближе к вершине одной из гор, прозывающейся Шаоши. Впрочем, вся эта совершенно никчемушная информация лишь подтвердила общее правило: люди склонны упрощать, а потом забывать, что правда совсем иная, нежели та, к которой все привыкли.
Короче, пришли и пришли.
Представляю недоумение монахов-стражников, когда к внешним воротам приблизился оборванный дурачок-десятилеток, скрестив ноги, уселся прямо под цветущей ивой — пух осыпал нас щекочущей нос пеной — и принялся играть на свирели.
Цин, оставшийся после слепца-гадателя, пришлось продать по дороге.
Свирель звучала почти до заката.
Наконец один из монахов-стражников подошел ко мне и моему мальчику, остановился в двух шагах и насмешливо прищурился.
— Оборвыш! — сказал этот монах, ужасно напоминавший покойника-Десантуру. — Сидя здесь и дудя в эту дудку, ты надеешься выклянчить немножко еды?
Было видно, что, получив утвердительный ответ, монах расщедрится на лепешку.
— Лысый осел! — ответили я и мой мальчик. — Стоя здесь и подпирая эти ворота, ты надеешься достичь Нирваны?
После чего мы встали и ушли не оглядываясь.
Хотя лично мне очень хотелось оглянуться и полюбоваться выражением лица стража.
Назавтра мы снова сидели под ивой и играли на свирели.
Монахи молча слушали, приоткрыв воротные створки.
К вечеру они вынесли плошку с похлебкой, полторы лепешки и пучок зелени; поставили это рядом и опять же молча удалились.
Так продолжалось около недели.
И всю эту неделю я не испытывал никаких проблем ни со здоровьем, ни с душевным равновесием, что еще раз подтверждало мои догадки: в монастыре Шаолинь кроется загрузочный сектор здешнего кармо-компа или гнездится поразивший его вирус (впрочем, одно другому не мешает). Если только местные святоши и впрямь не сумели достичь такого уровня недеяния и заархивироваться, что в результате ими теперь не интересуется ни одна из кармических тест-программ вселенского макро-компа!
Когда мы, я и мой мальчик, в очередной раз расположились под ивой, из ворот вышли двое и направились к нам.
Высокий худой старик, похожий на журавля; и огромный детина самого свирепого вида — оба в шафрановых рясах.
— Отрок! — ласково поинтересовался старик. — Позволишь ли ты бедному монаху задать тебе один вопрос?!
Я и мой мальчик были далеки от того, чтобы обмануться этой ласковостью. От старика через минуту вполне можно было ожидать приказа стражам спустить нас с лестницы. И приказ начинался бы: «Бедный монах стократно сожалеет о...»
— Чем сходны отроки и старики? — бросил я, равнодушно глядя перед собой. — Одним: и те, и другие спрашивают словами.
Похожий на журавля старик ласково смотрел на меня и моего мальчика.
И я пока не мог истолковать смысл его молчания — но приказ спустить нас с лестницы, похоже, откладывался.
— О чем ты будешь спрашивать? — добавил я после того, как мой мальчик исполнил на свирели сложнейший пассаж из «Напевов хладной осени». — Если кто-то спросит меня о том, где и как искать Будду, в ответ я предстану перед ним в состоянии чистоты. Если кто-то спросит о бодисатве, в ответ я появлюсь в состоянии сострадания. Если меня спросят о просветлении, я отвечу состоянием чистого таинства. Если меня спросят о Нирване, я отвечу состоянием умиротворенного спокойствия. Но...
Я выдержал длинную паузу.
— Но боюсь, что все это тоже слова; также боюсь, что спрашивающий бессмысленно вытаращится на меня, раскрыв рот. Тогда я отвечу ему, что осел не может выдержать пинка слона-дракона, и позволю ему уйти с воплями: «Я познал Чань, я познал Путь!» Так о чем же ты хочешь спросить меня, человек, похожий на журавля?
Старик смотрел на нас, меня и моего мальчика, все с той же ласковостью — но теперь в ней что-то неуловимо изменилось.
А я понимал, что невозможно рискую — почти дословно цитируя «Записи бесед чаньского наставника Линьцзи Хуэйчжао из Чжэньчжоу».
Я случайно читал их однажды — и навсегда; потому что я ничего не забываю.
Я ничего не забывал.
Именно в этот день я понял, что нахожусь в чужой Поднебесной. Потому что здесь никогда не жил сумасбродный наставник Линьцзи, ни в девятом веке, ни в каком другом, и никогда он не называл Будду куском засохшего дерьма, Нирвану и просветление — невольничьими колодками и не говорил, что для истинного прозрения надо совершить пять смертных грехов.
Потому что слова есть слова, и слово «Будда» не отличается от себе подобных.
Но мне повезло, как никогда раньше.
— Позволь, отец-вероучитель, — вмешался огромный детина и шагнул к нам, ко мне и моему мальчику, с такой плавной быстротой, что я ощутил колотье под ложечкой, — я спущу этого бродягу с лестницы!
«Дождались», — мелькнуло в голове у меня и моего мальчика.
В глубине души я предполагал, что этим дело и закончится.
— И это тоже слова, наставник Лю. — От сказанного седым журавлем у детины отвисла челюсть. — Вели лучше стражам пропустить сего отрока в обитель.