Зато часто говорили о цене, ахая и охая. Свести строптивого тулпара с баал-хемской ослицей, размером не уступающей тягловой кобыле, — полбеды. Поди вскорми новорожденного мирабила, обязательно разорив при этом три ячменных поля; подрежь, чтоб правильно стояли, уши; кропотливо, более лаской и увещеваниями, нежели ворожбой, привяжи животное к хозяину, иначе первая поездка грозит стать последней; закажи специальное седло, потому как горб мирабилов в начале каждого месяца становится болезненным… Верней, два специальных седла — вигилла предпочитала ездить по-мужски, но в определенные дни без дамского седла никак.
Завистники утверждали, что такая подлая скотина, как сей дивный лошак, на вес золота, а золоту можно найти лучшее и менее злонравное применение. Короче, Просперо сделал Анри поистине королевский подарок: дорогой и с намеком.
Свернув в переулок Усекновения Главы, вигилла спешилась неподалеку от входа в «Приют героев».
— Жди здесь, Гиб. Я скоро.
Привязывать лошака не требовалось. Ворам, сдуру пожелавшим свести Гиббуса, Анри заранее сочувствовала.
Обойдя черно-белый отель по кругу, она нашла место, где обсервер зафиксировал отъезжавшую повозку. Здесь росли два молодых клена, похожие на сбежавших из дома отроков. Землю вокруг усеяла празднично раскрашенная листва. «Если лист с вербы и клена опадает нечисто, жди суровой зимы», — машинально отметила Анри. Гоня прочь посторонние мысли, на миг замерла, сосредоточиваясь. Достала из сумочки голубой мелок, лихо крутнулась на каблуках, очертив круг поиска. Круг вспыхнул, почти сразу угас, оставив кольцо дыма, и начал медленно расширяться. Не прошло и минуты, как в юго-западном секторе возник рваный зазор.
Есть след!
Честно говоря, Анри сомневалась, что ей удастся обнаружить вектор некро-эманации. Чужая область — потемки. А вот поди ж ты! Если почуяла она, профессионалу тут пройти — раз дунуть, два плюнуть. Войдя в кураж, вигилла вспомнила удручающий разговор с Месропом — и, мысленно послав председателя с его советами к Нижней Маме, попыталась взять след самостоятельно.
Увы.
Месропу — по-прежнему мысленно — было предложено вернуться обратно.
С извинениями.
След оказался отчетливым лишь «на первую понюшку». Вектор поплыл, закручиваясь спиралью; в нос шибануло острой гнилью. Анри повело; сильно закружилась голова. На третьем шаге она едва не упала. Демону в задницу такие эксперименты! Присыпали чем-то? Тьфу, дрянь какая…
Хорошо запомнив место, где след брал начало, вигилла пошла прочь. Мысли ее при этом двигались куда быстрее ног. Словно колоду гадальных карт, Анри ловко тасовала в памяти лица многочисленных друзей, знакомых, приятелей и любовников. Жаль, нужный малефик выпадать отказывался… Стоп! А это у нас кто?! Не друг, не приятель, не любовник. И знакомым назвать язык не повернется. Сталкивались мимоходом в Трибунале, где сударь малефик проходил по одному запутанному дельцу. Потом в «два Т» спустили высочайшую телегу, Месроп внял, дело закрыли, с малефика все обвинения сняли… Как его звали? Помнится, довольно смешно…
Мускулюс! Андреа Мускулюс.
Наверняка приютский. У подкидышей часто бывают нелепые фамилии.
Вряд ли у сударя Мускулюса остались теплые чувства по отношению к Тихому Трибуналу. А в остальном — идеальная кандидатура! Действительный член Лейб-малефициума, по слухам — любимчик малефактора Нексуса, что говорит об исключительных добродетелях или о чудовищном везении… с недавних пор — магистр, диссертат защитил…
Годится.
Остался пустяк: склонить к сотрудничеству человека, который при одном упоминании «двух Т» небось хватается за серебряную иглу.
— Ясного солнышка, сударыня! Примите мои искренние соболезнования! В выходной день, с утра — и на службе! Носом, извиняюсь, землю роете, желаете правды нам, простым людям, накопать…
— Благодарю за сочувствие. Я уже накопала полную сумку правды. Всего доброго.
Только зануды-стряпчего не хватало для полного счастья!
— Разумеется! Я вот, изволите видеть, тоже тружусь. Не покладая, так сказать… — въедливый, как клещ, стряпчий пристроился рядом. — Кстати, помните историю про Михаля Ловчика? Вора из Бадандена?!
— У которого тень с тремя руками и языком до пупа? Анри прокляла свой собственный длинный язык, ибо стряпчий, не уловив иронии, возликовал.
— Ох, и память у вас, сударыня! Зверь-память! Я ведь понял: уж кто-кто, а вы оцените! Сами посудите: не успел Михаль на новую руку нарадоваться, как сморил его сон. Да такой крепкий, что приняли вора за мертвеца. Свезли на кладбище, начали хоронить. А он возьми и очнись!
Стряпчий смешно вытаращил глаза, сделавшись похож на сову, разбуженную средь бела дня. Они свернули за угол, и Фернан Тэрц затараторил быстро-быстро, опасаясь не успеть досказать:
— Могильщики врассыпную, дружки-воры с перепугу за колья схватились, за лопаты. Решили: поднятый! Насилу бедолага убедил, что живой. Серебро целовал, чеснока три головки без хлеба съел. На осину залез и повеситься обещал, в доказательство. Дружки и оттаяли. Правда, узнавать Михаля перестали. То имя забудут, то смотрят в упор: кто таков? Однажды прирезать хотели: доносчик, мол, Плешивого с Кулебякой ликторам сдал! А он ни сном ни духом: что за Плешивый, что за Кулебяка, кто их сдал?! Пришлось из Бадандена ноги уносить. Говорят, в столицу подался…
Вполуха слушая болтуна, Анри по привычке отмечала разные, на первый взгляд, малозначительные детали. Тень от ветки липы наискось рассекла крыльцо гостиницы. Солнечный зайчик из окна дома напротив мазнул по пестрому удоду, сидевшему на заборе. Облезлая кошка смотрела на удода внимательным, голодным взглядом. За углом скрипнула, тяжело захлопнувшись, невидимая отсюда дверь.
В сочетании с рассказом стряпчего все это говорило об одном.
— …и если власти вора в самое ближайшее время не поймают — быть большой беде! Вплоть до покушения на его величество и потрясения основ…
— Не быть.
Вигилла резко остановилась и посмотрела на стряпчего таким взглядом, что Тэрц отпрянул, делая знак от сглаза. Но сглаз был здесь ни при чем. Просто приметы сложились в четкую картину. Кто бы мог подумать?..
— Не понял, сударыня. Так быть или не быть?
— Никакого потрясения основ. Его величество может спать спокойно. Если этот ваш… как его… Ловчий Моше?.. Не важно! Если он в Реттии, его в течение месяца арестует стража. А если он возникнет сегодня или завтра в окрестностях этого отеля, то не успеет трижды пропеть петух, как ваш Михель Ловкач окажется в кутузке. Это я вам говорю как эксперт по мантике. Порадуйтесь за государство. До свиданья.
Любоваться озадаченным лицом стряпчего Анри раздумала, прямиком двинув к заждавшемуся Гиббусу. Лошак нервничал: фыркал, долбил брусчатку копытом. Дверь гостиницы была распахнута настежь, и глаза лошака неотрывно сверлили что-то, находящееся внутри.
Ну-ка, кто прячется в «Приюте героев»?
В холле у конторки расписывалась в книге гостья. Жгучая брюнетка в модном платье цвета «гиацин-виолетт», с мантильей анхуэсского покроя. У ног брюнетки громоздился багаж: пара скромных баулов и шляпная коробка. Рядом с багажом сидел, охраняя, мордастый пес.
Анри моргнула, но дама с собачкой никуда не исчезли.
В особенности — собачка.
Крупный кобель породы са-пэй.
SPATIUM VI. СТРАЖ ГРОБНИЦ, или СИНОПСИС АРХИВОВ ТИХОГО ТРИБУНАЛА
«Голова — груша или дыня, тяжела и кругла у основания.
Ухо -раковина морского моллюска а-ах; невелико и плотно.
Нос — мотылек син-синдриль, широк и туп.
Задние лапы — «опора водяного жеребца»; мощны, толсты и прямы.
Передние лапы — «угроза синего дракона»; расставлены широко, прославляя грудь исполина.
Спина — «панцирь креветки»; сильна и гибка, без провалов за холкой…»
Трактат «Са-пэй: страж гробниц», раздел «Чистота крови».
В свитках «Похождений, увитых славой» говорится, что первого са-пэя вывел Лучший-из-Людей, персонаж верований южных и центральных областей Ла-Ланга. Нарядив вскормленную волчьим молоком овчарку в шкуру, снятую с бегемотихи, Лучший-из-Людей волшебным способом обманул Деда Рек, мистического гиппопотама, подсунув ему собаку вместо Большой Берты, любимой жены Деда. Родившегося таким образом пса-великана герой свел с наполовину живой, наполовину каменной статуей Суки Талелы, охранявшей вход в преисподнюю, дабы злые духи и неприкаянные души не могли вырваться наружу.
Получив в итоге двух щенков, Лю и Мэйнян, сражавшихся бок о бок с хозяином против якшей-людоедов в горах Ой-Вэй и защищавших тыл Лучшего-из-Людей в баталиях с Мертвыми Носильщиками Риса.
Многочисленный помет Лю и Мэйнян дал начало породе са-пэй.
От овчарки эти собаки взяли преданность и отвагу, от Деда Рек — силу и спокойствие духа, а от Суки Талелы — взгляд, проницающий завесы, и дар разить неуязвимых. Шкура в складках осталась им на память про обман, при помощи которого они появились на свет.
Впрочем, это дела давние и спорные. По сей день неизвестно, какая половина у статуи Суки Талелы была живой, а какая — высечена резчиком У из пористого мрамора, из-за чего способность Талелы к деторождению подвергается сомнению мудрецами Вербной Академии.
Несомненно другое: если во время похорон родственники или односельчане умершего имели подозрение, что труп, накопив в земле жизненную энергию, однажды может самовольно встать для подвигов, — в могилу клали статуэтку са-пэя, дабы охранял. Позднее обычай распространился повсеместно. Фигурки собак, сделанные из глины, фарфора и серебра, начали класть в склепы и усыпальницы, чтобы прахом не сумел воспользоваться коварный некромант или заклинатель.
А живого са-пэя мог позволить себе редкий счастливчик.
«Язык — небо летней ночи, с пятнами тумана.
Анус — взор аскета, уставленный в небо.
Хвост — коврижка, поданная голодному милосердным.
Пясть — головка чеснока; толста, тверда, пальцы отходят в стороны, подобно долькам.
Небо — черепица, велика и кругла.
Морда — старик-отшельник, весь в морщинах…»
Трактат «Са-пэй: страж гробниц», раздел «Чистота крови».
В Реттии о са-пэях знали мало.
Слухи, сплетни, сказки. Привезенные с востока трактаты: цветистые, поэтичные и маловразумительные для цивилизованного читателя. Рабочие записи собаководов Пер-гамбада, граничащего с Ла-Лангом, — написанные тайным языком, где каждая метафора была оборотнем. Эпос, живописующий похождения Лучшего-из-Людей, его гибель с последующим расчленением и страшную месть Лю с Мэйнян, когда верные собаки добрались до погубителей возлюбленного господина. Особенно впечатлял фрагмент, где зубастые брат с сестрой, разорвав врагов на клочки, отправились за их подлыми душами в царство мертвых — дабы вечно гонять мерзавцев по топям преисподней.
Короче, беспросветный туман, в котором искатель правды мог блуждать всю жизнь и даже получать от скитаний удовольствие.
Первого в Реттии кобеля по кличке Лю, матерого зверя темно-рыжего окраса, завела себе Нана Сэркис, бабка Месропа Сэркиса, тогда еще человека молодого, вольного некролога по найму, а никак не председателя Тихого Трибунала. Сдавая пса для вязки, ибо скоро в королевстве появилась дюжина сук, более дешевых, а потому более доступных покупателям, Толстуха Нана серьезно поправила финансовое положение семьи. Ей предлагали целое состояние за дневник, где были описаны многолетние наблюдения за кобелем, но Нана отказалась. Магистр планшетирования, опытная заклинательница духов, она хорошо понимала опасность широкого распространения са-пэев.
И ратовала за запрет свободной продажи этих собак кому угодно.
«Сейчас, — писала Нана в „Реттийском вестнике“, распространяемом исключительно в среде магов высшей квалификации, — когда порода редка в наших краях, когда глупцы охотятся с са-пэями на кабанов и мангуст, трусы усаживают псов на цепь для охраны жилища, а отдельные мерзавцы используют чудесных собак для незаконных боев и обогащения, мы должны сказать решительное „нет“ возможности допуска случайных людей к тайным знаниям о породе».
Под случайными людьми Толстуха Нана понимала большую часть человечества, включая многих своих коллег.
«Шея — холка буйвола; приветствуется малый подгрудок. Когти — „железные клещи“, исчерна-голубоватые.
Окрас — «старая ржавчина» или «окалина»; шерсть тусклая, блеск отсутствует.
Глаза — «печальный миндаль»; возможен заворот век, в попытках увидеть невидимое. Посему на двадцать первый день после рождения веки у щенка необходимо подшить костяной иглой и шелковой нитью…»
Трактат «Са-пэй: страж гробниц», раздел «Чистота крови».
CAPUT VII
«Говорит ворожея, что но вышел рожей я, — ах, фортуна ты, фортуна, подколодная змея…»— Какое счастье, сударыня! Вы тоже к нам? Прошу, прошу! Лучший номер, правда, занял господин барон… Но для вас найдутся отличные апартаменты! Останетесь довольны! Амадей Вольфганг Трепчик-младший сиял новеньким бинаром.
— Фон Шмуц поселился в «Приюте героев»?
Дама у конторки обернулась. Красивое, но строгое, малоподвижное лицо. Из-за притираний? Частое употребление белил иногда дает схожий эффект. Выглядит дама чудесно, но одной женщине другую не обмануть. Отсутствием «гусиных лапок», королевской осанкой, осиной талией — нет, не обмануть. Брюнетка постарше нашего будет…
Вновь закрипело гусиное перо.
— Совершенно верно, сударыня! Еще вчера въехал. Камердинер целую прорву вещей привез, вы бы видели! У нас тут, к вашему сведению, собрались исключительно приятные и достойные люди! Высший свет, клянусь! Их светлость с их сиятельством, потом…
Трепчик слегка запнулся, что не укрылось от Анри.
— …вот, мистрис Форзац еще…
Среди квесторов числился некромант Кристофер Форзац. Кто она ему? Старшая сестра? Вряд ли. Мать? Тетка? Опять же, мистрис. Чародейка? Однако плотность маны не ощущается совсем. Так, наверное, опытный парфюмер с отчаянием взирает на закупоренную склянку с притертой пробкой: духи? вода? масло?!
— Мистрис Форзац? Душевно рада знакомству. Генриэтта Куколь, к вашим услугам.
— Взаимно.
Разговорчивой даму мог назвать только каменный идол. С губ слетело одно-единственное слово, и рот вновь превратился в тонкую линию. Продолжать беседу мистрис Форзац не собиралась.
Ну и не надо. Возьмем пример с болтуна-стряпчего.
— О-о! Шляпка от мэтра Эмулье? — Печать мастера на коробке Анри разглядела заблаговременно. — У вас чудесный вкус, поздравляю! «А-ля фонтанж»? Боковые лопасти из шелка? Овал Небес, как я вам завидую…
Дама скупо улыбнулась в ответ.
— И пес, я смотрю, из редких. Чистокровный са-пэй? Живого са-пэя видели немногие. Зато фарфоровых — сколько угодно. У тетушки Эсфири на полке стояли семь са-пэйчиков из фарфора. На удачу, злыдней от дома отгонять.
— Да.
И тут в беседу вклинился Амадей Вольфганг Трепчик-младший, чтоб ему икалось до конца времен!
— Мистрис Форзац, я велю мальчишке отнести вещи в ваши покои. За чем-нибудь следует присмотреть особо? Есть хрупкие, бьющиеся предметы?
— Есть!
Брюнетка сверкнула глазами, и хозяин невольно попятился.
— Разумеется! Я велю мальчишке быть очень осторожным. Очень! Чтоб, не приведи Вечный Странник…
