Юдка душегубец
Шма Исраэль! Адонаи элегейну, Адонаи хап… Слушай, Израиль! Б-г наш, Б-г сильный…
Нет, поздно! Поздно!
Здесь уже нельзя молиться! Запечатаны уста, и крепка та печать, ибо наложена она от Его имени. Молиться надо было раньше, глупый жид! Раньше – когда этих гоев в Ворота вел! А ведь знал! Все знал – с того самого мига, как Досмотр голос подал! Дружина Самаэлева, Малахи Защиты – в клубящемся пламени, в огненных латах! Не пропустят, не пощадят!
Малахи Защиты! Что перед ними силы всех Сосудов? Пыль! Просто пыль под ногами!
Я видел их. Видел – и все равно повел – прямо в Шеол, в безвидность, в Левиафанову бездну! Сперва – туман, затем пламя, а после – грязная жижа, твердеющая, словно диамант.
И все!
Навсегда!
Я знал, что так будет. Смерть, Двойник и Пленник встретились.
Знал – но только не думал о таком.
Дорого вам обойдется Иегуда бен-Иосиф, маленький сопливый мальчишка из распятой Умани! Горе тебе, проклятый Вавилон!
Горе!
…И воззвал Самсон к Г-ду и сказал: Святой благословен Ты! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Б-же! чтобы мне в один раз отмстить филистимлянам за два глаза мои. И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом. И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами!..
Умри, душа!
Умри с филистимлянами!
Умри!
Чтобы никто, никогда!..
…И была молния темной, и треснула диамантовая твердь, разлетаясь в прах, и стали кости мои водой, и дрогнуло сердце мое пред страшной яростью Того, Кто пришел сюда в небесном огне…
Логин Загаржецкий, сотник валковский
…Когда же грохнуло, ударило сотней гармат и голубое пламя весело засияло сквозь проклятый розовый камень, понял он – зря глумился клятый жид над Сыном Божьим. Есть бог на свете! Есть! Не забыл он о славных хлопцах, о черкасах гетьманских!
– Нумо, панове-молодцы! Живы?
– Живы, батьку! Живы! Хвала Матинке-Богородице!
Справа – Ондрий Шмалько, друзяка старый, сзади – Свербигуз, удалая башка…
– Живы, пане сотник! От, химерия, не пили ж вроде!
– И мы живы, пане Логин! И я, и Мыкола, и Петро!
А вот и Нагнибеда! И Хведир Еноха!
Рука клала крест твердо, словно гвозди вбивала. А голубой свет становился все сильнее, рушилась розовая твердь, вновь становясь огнем, уходя куда-то вверх…
«Ордынка» вылетела из ножен. На верном клинке засветилось пламя – голубое, веселое.
Даже оглядываться сотник не стал. Потом поискать можно будет, кому за спасение кланяться, за чье здравие свечи перед Покровой ставить.
Потом!
– Шабли вон! Пики к бою!..
Краем глаза заметил безумный взгляд Иегуды бен-Иосифа. Безумный, полный ужаса. Длинные тонкие пальцы вцепились во вставшую дыбом бороду.
Легко засмеялся сотник Логин, чуть ли не простив в душе клятого жида. Вот ведь умный, а дурак! Каркал себе, каркал, Самаэлей всяких поминал! Не те они Самаэли, чтобы черкаса съели!
– Ондрий! За жидом приглядывай! Если надо – штаны ему поменяй!
Справа веселый свист – понял есаул. Не упустит!
…А розовое пламя отступало, вновь становясь туманом, и били голубые молнии – с грохотом, с громом, разметая клочья по черному небосводу.
Пан Логин провел запястьем по усам. Ну, будет дело!
– Эй, хлопцы! Поводья подобрать! Рысью!..
– Куда? Куда ехать?
Резкий крик Хведира-Теодора заставил поморщиться. Небось со страху кричит, долгополый бурсак! Или окуляры потерял, проглядеть боится?
– За мной! Вперед!
– Направо!
Ударили копыта (ударили! не в туман, не в кисель – в твердую землю!), и сотник так и не понял, кто посмел ему перечить. Голос вроде незнакомый. И громкий – словно гром.
– Направо!
– Вперед!
Гаркнул что есть сил, надеясь перекричать, переорать того, кто посмел его хлопцам приказы отдавать. Сказано вперед, значит – вперед!
– Направо! Направо нам, пан сотник!
Уже не гром грянул – сопляк-Хведир голос подал. Ну, покажет он этому заморышу!
– Вперед, хлопцы! Впере-од!
* * *
Небо светлело, отступала тьма, сменяясь серым сумраком. Под копытами – неровный камень, по бокам – то ли могилы степные, то ли целые горы.
Наверху… Чисто наверху – ни розового огня, ни голубого. И солнца не видать – не иначе тучи набежали.
– Эй, жиду! Пане Юдка! Никак прорвались?
Спросил просто так – для души. И вправду, чего тут отвечать? Сразу понятно!
Слева молчали. Сотник хмыкнул, повернулся в седле.
Все то же безумие светилось в темных глазах Иегуды бен-Иосифа. Все так же мяли пальцы рыжую бороду.
– Не боись, жиду! – засмеялся есаул Шмалько, поправляя съехавшую на ухо смушковую шапку. – Сегодня, так и быть, на палю не посадим! А, пане сотник?
Захохотал в ответ пан Логин. И вправду, пусть доживет до завтра, вражье отродье! Может, присоветует чего? Про Самаэля своего расскажет!..
– Прорвались, – шевельнулись в огне бороды бледные губы. – Только не спеши радоваться, пан сотник!
Логин Загаржецкий лишь рукой махнул. Ну его, нехристя! Только и умеет, что Мацапуре задницу лизать – да каркать.
* * *
Тьма уходила, растворялась в сером сумраке. Вот уже и горы видать, и дорогу, и сосны, что по краям толпятся. Какие толпятся, какие прямо на склоне отвесном за камни цепляются…
Сотник Логин лишь крякнул да подбородок потер. Далеко, видать, заехали! Бывал он в Карпатах, и в Татрах Высоких бывал и даже в Альпах, по которым французишек, якобинцев безбожных, гонял, но такого не видел. Высокие горы – под самые небеса.
…А небо странное – серое, низкое. Солнца нет, но и туч незаметно. Сизая мгла – и все тут! Не иначе, туманом затянуло.
– А не пора ли привал, пане сотник? – вздохнул есаул, бросая в ножны шаблю. – Люльки запалим, из филижанок хлебнем. После такого – не во грех!
Пан Логин кивнул. Глаза уже приметили небольшую рощицу – и речушку, что весело бежала среди невысоких деревьев.
Выходит, прямиком в лето заехали!
– Добре, Ондрию! Оно и вправду…
Для верности огляделся. Горы к небу лезут, отвесные, даже кошке не забраться, не то что мушкетеру или лучнику. Впереди – пусто, сзади – тоже.
– Хло-о-опцы! Слушай меня, хлопцы!
Сотник привстал в стременах, оглянулся.
– Гратулюю вас, панове-молодцы! Слава!
– Слава! Слава! – прогремело над ущельем.
…Прогремело – стихло. Странное дело, эхо словно уснуло.
– Показали мы им, сукиным сынам! Ни чорт нас теперь не проймет, ни пекло не возьмет! Слава!
– Слава! Слава пану Логину! Слава!
…И снова – нет эха. Что за притча?
– А теперь – привал! Сперва – коней водить, а после – горелку пить!
– Добре! Добре, батьку!
И тут же послышался смех – громкий, безумный. Сотник дернулся, резко обернулся.
Из-за левого плеча хохотал Иегуда бен-Иосиф.
Юдка душегубец
От филижанки несло сивухой, но я все-таки хлебнул. Раз, другой…
– От добре жид горелку хлещет! От добре!.. Ну чего, Юдка, оклемался?
Вэй, легко сказать!
– Пане сотник! Пане сотник! Вроде бы как в глузд вошел, вражья морда! Уже не гогочет – горелку пьет!
Я открыл глаза, заставив себя видеть так же, как эти безумцы. И вправду, ничего страшного! На склоне можжевельник растет, сосны за камни цепляются, вершины под самое небо уходят…
…Видел я уже такое! Мы с бен-Эзрой ехали из Чуфут-Кале в Алту, дорога – возле Старой Бизюки дело было – в последний раз пошла наверх, и сосны так же карабкались по отвесной скале…
Стой, глупый жид! Не время вспоминать!
– А ну, чего расселся! Вставай, сучий сын! Ишь, пышный какой!
Сотник Логин, кажется, доволен собой. Брюхо вперед, нос – кверху…
…Ну точно пан Станислав! Вэй, и чья же матушка закон преступила?
– От так! А теперь говори, куда ехать, клятый характерник!
Я оглянулся – скалы, ущелье, Логиновы хлопцы коней по кругу водят, вот уже поить стали.
Еще не поняли?
Вэй, и вправду – не поняли!
– То пан Логин лучше бы пана Рио поспрошал. Мое дело – Рубеж. Или я вас не перевел?
Так-так! Даже лысина потемнела! Вот сейчас «ордынку» выхватит…
Поздно, поздно, пан сотник валковский!
– Ох, не напоминал бы ты, Юдка! Гляди – тут деревьев много. Хоть и кривые, а на палю сойдут!
Я только плечами пожал. Или этот гой меня напугать вздумал? Раньше пугать надо было, шлемазл!
– Ну ладно, сперва его спросим, а после – и тебя! Не отмолчишься! Гей, хлопцы, а тащите-ка сюда того пана Рио!
Он ждал. Я тоже. Кому из нас сейчас придется глазами лупать?.. Ага, уже бежит кто-то!
– Так нет же его, пане сотник! Нигде нет!
– Что-о-о-о?!
Я не выдержал – улыбнулся. Вэй, сотник, плохая привычка – смотреть только вперед!..
…Впрочем, и я бы не увидел. Не увидел – если бы вовремя не прогнал Тени. Черное пятно, жалкие букашки, пытающиеся пробиться через ихстрой.
– Гей, панове! А ну, найдите кого из Енох! С ними он был!
– Пан Мыкола! Пан Мыкола! Да где же он?
– Петро! Чорт тебя забирай! Петро!
– Хведир! Пане бурсаче!
…И когда их строй распался, прыснули жалкие букашки во все стороны. Резво бежали – как тараканы от огня!
– Пане сотник! Нема Енох! Ни Мыколы, ни Петра, ни пана бурсака! И чортопхайки нема – которая с гарматой!..
С тебя бы парсуну рисовать, пан есаул! Хорошо глазами лупаешь!
Пока бегали, пока кричали да черкасов по их глупым головам пересчитывали, я понял, что действительно пришел в себя. Настолько, что уже начал примериваться к брошенным в переполохе коням. Вот тот, вороной, с пистолями у седла. Или тот, в яблоках! Взлететь в седло, каблуком – в горячий, пахнущий потом бок!..
Я прикрыл глаза и вновь, в который раз, прогнал Тени.
Некуда!
Некуда бежать тебе, Юдка! И не потому, что нагнать могут!..
На этот раз подступали целой толпой. Медленно, скалясь, словно голодные псы. Шабли – в руках, в глазах – ненависть.
Ненависть – и страх.
А ведь они еще ничего не видели!
– А ну говори, потрох сучий, чаклун поганый, куда хлопцев девал?
Вэй, не то спрашиваете, добрые люди!
– Пане сотник! Пане сотник! Дозволь жида вщерть порубать! На клочья его, поганца! Конями разорвать!
…Рычали, хрипели, кривили рожи.
Смешно?
Да, пожалуй.
– Ух, морда собачья! Еще улыбается! Да чего мы ждем, панове?!
…Ну точно как те черкасы-разбойники, что в давние годы решили московского царя извести. Под самую Кострому забрались – да наткнулись на такого же, как я. Завел он их в самую волчью чащу…
Вот удивлялись, наверное!
– А ну, погодь! Погодь, говорю!
Так-так, а пан Логин, кажется, что-то начал понимать! Или просто – почуял. Не зря же его сотником поставили!
– Вот чего! Ты, пан есаул, хлопцев возьми да назад проедь, сколько надо. Может, отстали Енохи? А ты, жиду, со мной говорить будешь!
* * *
Вода в ручье оказалась чистой – но горьковатой. Или это мне просто почудилось?
– Так что садись, пан Юдка! Садись – да рассказывай, все как есть!
Ага, уже «пан»! Того и гляди, скоро в пояс кланяться начнут!
Я присел на большой плоский камень и поглядел в небо. То есть в то, что здесь казалось небом. Для всех них оно серое…
– Вот чего, жиду! Или не обещал ты нас всех за свой клятый Рубеж переправить? Или не за то тебя с пали стащили?
– А потому поклялся ты своим разбойникам, что снесешь мне башку сразу же за Рубежом? – не выдержал я. – Думаешь, не знаю?
Смутился? Ну, не то чтобы смутился…
– К тому же через Рубеж я вас переправил. Или пан сотник считает, что мы в горах Таврийских? А за пана Рио да за головорезов твоих я не в ответе. Рядом мы ехали – сам же видел!
– Врешь!
Темная от крови дурной лысина была, а теперь и вовсе – аж черной сделалась.
– Врешь, клятый жидовин! Чую – врешь! Как ехали – сперва ты, пан Юдка, спокоен был. Позавидовал я тебе даже, заризяке! Потом, как камень этот поганый сыпаться начал, ты, вражий сын, словно ополоумел. А теперь – зубы скалишь! Все ты знаешь, все! А ну, говори!
Напомнить бы этому гою, что все знает лишь Святой, благословен Он!
Я взглянул ему в глаза – безумные, полные мути. Так смотрит разъяренный буйвол.
– Говори! Куда братов Енох девал, сучий ты сын?
– Девал? – поразился я. – Или пан сотник не слышал? Сами поехали. Направо. Дорогу спросили – им и сказали!
…А неглуп пан бурсак, неглуп! Что-то понял – и не захотел бараном за паном Логином ехать. А может, и глуп – дурнее горшка в печи. Мало ли кто его с братьями да с паном Рио направо позвал? Поди, уже камнем стали!
– Хм-м… – сотник потер подбородок, нахмурился. – Как спрашивали – слыхал. И как отвечали – тоже. Да только кто? А ну, говори, а то, клянусь Матинкой-Заступницей, развалю тебя шаблей от кипы твоей жидовской до срамного места!
Кто? Самому бы знать!
Я вновь поглядел на то серое, что здесь было небом. А почему бы и нет? Наверное, тому москалю, что черкасов в глушь зимнюю завел, тоже выговориться хотелось!
– Сперва пан Загаржецкий должен что-то увидеть.
Я закрыл глаза. Прочь Тени!
Прочь!
Теперь – Имя Голодных Глаз. Может не получиться, может не хватить сразу на меня и на этого гоя…
Имя!
Белый огонь – дальний отсвет пламени Эйн-Соф.
Пора!
Медленно, осторожно я прикоснулся к его плечу…
– Матинка божа! Да чего ж это?.. Христос-Богородица!
Увидел! Увидел то же, что и я, – Истину.
…Ни скал, ни сосен, ни серого – черная тьма, холодная, бездонная. А посреди нее – тонкая, словно нить, дорога…
– Убери! Руку убери, клятый колдун! Чтоб тебя!..
Но я не спешил отпускать пана сотника. Ему нужен ответ?
Вот он – ответ!
* * *
– Выпьешь, пан Юдка?
– Выпью.
В его филижанке была не сивуха – настоящая вудка. Такую только в погребах пана Мацапуры сыщешь.
Вэй! И где те погреба? И где тот пан?
Пан сотник валковский больше не спешил с расспросами. Сидел, головой лобастой мотал. Я не торопил. Уж кому незачем спешить, так это мне. На палю да под шабли всегда успею!
– То… То не ад, как думаешь, жиду?
– Не ад, – вздохнул я. – Шеола, говорят, и нет вовсе. Это не ад, не земля. И не небо. А вот что – сам точно не знаю.
– Завел ты нас, вражий сын!
Я и отвечать не стал. Завел, конечно. Да не туда, куда хотел.
– И рубить тебя вроде как поздно… И Яринку теперь не выручишь.
Голова опустилась вниз, крепкие ручищи повисли, словно кость из рукавов жупана выдернули. Скис, черкас гетьманский! Или нет?
Нет!
В глазах вновь вспыхнул огонь. Распрямились плечи, кулаки сжались – до белизны, до костяного хруста.
– Врешь! Врешь, вражина! Не сожрал нас твой Самаэль, и тут не пропадем!
На миг почудилось, будто передо мною взделся на задние ноги разъяренный буйвол. Эх, нет тут моего пана! То-то бы звон сабельный пошел!
– А ну, выкладывай, пес!
Б-же мой! Ну, почему сразу – пес?
Он слушал молча, подперев кулаком щеку. Слушал, кивал.
– Значит, стража в клятых Воротах не наша была? Эта, тьфу, как ее? Смена другая?
– Если бы! – усмехнулся я. – Что такое смена в Воротах, пан сотник? Несколько низших Малахов Служения – и все. Их там сегодня и не было вовсе. Там стояло войско – все сонмище Самаэлево под розовым стягом. Или мне стоило сказать пану сотнику?
Цвета стяга я, понятно, не разобрал – но мне ли не знать, под каким знаменем выступает Ангел Силы?!
Ручища сотника потянулась к левому усу, крутанула, закинула за ухо.
– Сволочь ты распоследняя, пан Юдка! Как есть, вражина! Под молнии ихние подвести нас задумал?
Не грозно сказал – печально. Словно сожалел.
– Какой есть, пан Загаржецкий, – хмыкнул я. – Да только пусть пан зацный себе иную материю представит. А как схватили бы пана сотника, к примеру… жиды.
Я специально обождал, чтобы полюбоваться выражением его лица.
– Схватили и решили на палю свою жидовскую набить. Или… на крови его шляхетской мацу замешать. То пан Логин не захотел бы погулять напоследок?
Лицо сотника аж перекосило печеной репой. Дернулись ноздри, встопорщились седатые усы.
– Ах, вот ты каков, Юдка, сотник надворный! Ай, не раскусил я тебя, жиду! Ай, не понял!
– Так не всегда ж нам барахлом торговать да всяким хазерам кланяться!
И я улыбнулся прямо в лицо своему врагу.
Странно, он словно успокоился. А и вправду – что теперь горло драть? Ор – бабье дело.
