– Аспидовы Пасынки! Аспидовы Пасынки замок захватили! Глиняный Шакал! Глиняный Шакал!
Громко кричали, от души. Не иначе, хотели, чтобы их в замке услышали.
Услышали. Пришлось Ярине пояснять, кто таков Шакал Глиняный и как с ним должно бороться. А вот с пасынками Аспидовыми промашка вышла. Вроде бы и понятно, а все же не очень.
Даже Хведир-Теодор помочь не смог. Протер окуляры, руками развел.
Не знает.
– И ладно, – заявил Мыкола Еноха. – Аспидовы, не Аспидовы, пасынки, не пасынки, а больше не сунутся, мугыри! Ну, пошли, что ль, Яринка?
Поморщилась панна сотникова, трость пальцами сжала. Знала, куда идти предстоит! Не хотела. Только понимала – придется.
* * *
За толстыми прутьями, за пудовым замком спрятан был Мацапура.
Словно зверь лютый.
Ну, так он и есть – зверь!
Клетку железную в самом глубоком подвале отыскали. Отыскали, подальше в темный угол задвинули…
Капало с потолка. Сырость за ворот проникала. Чадил огарок свечной. И показалось Ярине, будто вырос Дикий Пан, раздулся, плотью панской клетку заполняя. Словно и не человек он уже.
А может, и вправду – не человек?
Перекрестилась Ярина. Мыкола понял – улыбнулся, погладил по плечу.
Держись, мол, Ярина Логиновна!
Поначалу думала, что станет Дикий Пан прутья грызть, диким зверем реветь, клетку расшатывать.
Не стал.
Тихо сидел, очи потупив. Только шевелились толстые губы – беззвучно. Или молитву читает? Так знаем мы эти молитвы!
Переглянулись Мыкола с девушкой, ближе подошли.
– Чуешь ли нас, пан Станислав?
Не ответил – только губами зашевелил чаще.
Дивно стало Ярине. Сколько раз представляла такое, сколько мечтала! Думала, кинется на Дикого Пана, зубами рвать будет, железом каленым жечь. А вот теперь стоит перед своим ворогом смертным, и вроде бы как сказать нечего.
Да и о чем говорить с нелюдем? Только об одном. Ну, так о том сам Мыкола скажет.
– Суд тебя ждет, пан Мацапура-Коложанский, а после суда – огонь пекельный.
Дрогнул голос Мыколы. Понимала Ярина, что держит себя Еноха-старший из последних сил. И то – каково с убийцей родного батьки речи вести?
– И чтоб огонь тот хоть на чуток меньше жег, сделай единое доброе дело в жизни своей упыриной: поведай, чего кнеж тутошний супротив нас, супротив Войска Запорожского удумал? Скажи – и умирать тебе легче станет. А живым тебя все одно не выпустим. Так и знай!
Не ответил Дикий Пан – молчал. Даже губами шевелить перестал.
Нахмурился Мыкола, хрустнул пальцами, кулаки сжимая.
– Или, думаешь, подмоги дождешься? Так подмога за стенами, а мы – тут. Не скажешь – мучить начнем смертно. И огонь тебе будет, и железо. Сам пытать стану – не побрезгую. Потому как не человек ты – нелюдь и всему поспольству ворог. Ты не скажешь – боль твоя скажет!
Даже Ярине не по себе стало от слов таких. Знала – не шутит Мыкола. Не побоится руки замарать.
Поднял голову Дикий Пан. Приподнялся грузно – дрогнула клетка. Вперед подался, ручищами за прутья взялся. Посмотрел…
Сжала Ярина Мыколину руку. Ой, и страшно смотрел Мацапура! И не на Еноху – прямо ей в глаза. И почудилось девушке, будто слышит она панский голос:
– Вызволи меня, Ярина Логиновна! Вызволи – не пожалеешь!
В самую душу слова неслышные западали. Отшатнулась панна сотникова, глаза ладонями закрыла. Но невидимый голос только загустел, сильнее стал:
– Ой, не пожалеешь! А не вызволишь – сама погинешь, и батька твой погинет, и хлопцы все твои. И весь мир погинет!
И отозвалась душа. Страхом – и надеждой. И уже вспомнила панна сотникова, где Еноха-старший ключ от клетки железной прячет.
– Вызволи-и-и!..
– Что с тобой, Яринка?
Очнулась. В Мыколину руку вцепилась.
– Уйдем, Мыкола, уйдем!
А как уходили, снова услыхала – тяжелое, грозное, неотвратимое:
– Вызволи-и-и-и!
* * *
– И кто победил, Денница?
Не ответил Несущий Свет. Только дрогнули губы усмешкой невеселой.
Знала – что-то случилось.
Плохое. Очень плохое. И не дома, в Валках, не в земле неведомой, куда попасть довелось…
Вокруг снова был зеленый лед и чужое небо. И в первый раз Ярине не по себе стало. Вдруг заметила: на руке, что ее руку держит, – четыре пальца. Четыре! Как она раньше не видела?
Вздрогнула, губу закусила. Или в бою потерял?
– Извини, Ирина. Таким уж уродился!
Отнял руку, а девушке совестно сделалось. И в самом деле, в чем виноват хлопец?
– Прости меня, Денница! Мне… Плохо мне сегодня.
Он кивнул, встал, поглядел в небо – как тогда, перед витязем в голубой броне.
– Я не знаю, кто победил, Несущая Мир! Я нынешний – не знаю. Это еще будет. Так ли, по-другому – не ведаю.
Замолчал. А Ярина вдруг поняла, отчего ей так плохо. Дивно, только во сне и вспомнила! Или во сне она совсем другая?
– Несущим Свет Люципера кличут. Сатану!
Сказала – и глаза закрыла. Будь что будет!
– Я – не Сатана, Ирина!
– Знаю!
Вскочила, бросилась к нему.
Остановилась.
Знает?
Четыре пальца на руке у Денницы. На другой… Шесть на другой! Так ведь видела она такое! Просто вспомнить не могла. А вот сейчас – вспомнила.
– Я пока – маленький мальчик, который очень быстро становится взрослым.
– Знаю.
На этот раз действительно – знала.
– Ты – брат Гриня-чумака. Чортово отродье…
…Морозная ночь, выстрелы у чумаковой хаты, кровь на снегу, конский топот…
«Братика… Братика увозят!»
Вот из-за кого все началось! Из-за кого все случилось!
И вдруг поняла – нет у нее злобы. И обиды нет.
Просто – страшно.
– Моя мать – простая селянка. Ее звали, как и тебя, – Ириной. Она умерла, чтобы дать мне жизнь. Отец – каф-Малах, ангел. Я не выбирал своих родителей, Несущая Мир. Но если б мог – выбрал бы их снова.
Она кивнула. Какой же нелюдь от батька с матерью откажется? И тут только поняла – ангел!
Ангел?
Обрадоваться бы ей. Да только не обрадовалась. Снова вспомнила…
«…Сатана, которого должно Противоречащим звать, Богу отнюдь не ворог. Или Иова Многострадального книгу не помнишь? «И был день, когда пришли Сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и Сатана». Поняла? Пришел он среди ангелов, потому как сам – ангел! К Господу приходит и от него наказы получает!»
Будь ты проклят, Дикий Пан! Замутил душу!
– Чем я провинился, Несущая Мир?
Не знала, что ответить. В глаза ему посмотрела. Чистые были глаза.
– Ты… Ты ни в чем не виноват, Денница! Это я… Я…
Говорила – словами давилась. Но ведь не сможет она промолчать!
– Ведь чего в книжках написано? Будто был такой ангел, Богу первый помощник. Люципером его звали. Выше всех стоял, у самого божьего престола. А потом – загордился и ребелию против Господа устроил…
– …И за это его низвергли в ад, – кивнул Денница. – Читал! Мог бы я сказать, Ирина, что было все не так, что напутали сочинители те. Но не скажу. Не знаю.
– Как? – поразилась она. – Не знаешь? Но ведь будущее…
– Его еще нет. А я – только твой сон. Может, я стану таким, а может… Кто ведает? Прости. Я не буду больше смущать твой покой.
– Погоди! – заторопилась Ярина. – Погоди, Денница! Не уходи! Не уходи!
Поздно! Подернулся туманом зеленый лед, сизый сумрак задернул незнакомые звезды.
– Денница!..
Она одна – наедине с чужим страшным миром. Тишина звенела, отдавалась болью в висках, но вот послышался голос – тоже знакомый, тоже памятный.
– Вызволи меня, Ярина Логиновна! Вызволи-и-и!
И вдруг поняла панна сотникова, что держит она в руке ключ, а вот и замок пудовый…
– Вызволи!
– Яринка! Яринка!
Открыла глаза – засмеялась от радости. Хведир! Слава богу, минул сон!..
– Вставай, гости у нас!
* * *
На этот раз не толпа собралась у замка – войско. Комонные в светлой броне с пиками да мечами, пехота в панцирях, а вот и катапульту с телеги сгружают.
В центре луга уже разбивали шатер – огромный, многоцветный. Рядом с ним и штандарт вкопали: на зеленом поле – корона серебряная.
– То быстро спохватились, панове зацные, – хмыкнул Мыкола. – И трех дней не минуло. Видать, порядок у них в войске знатный!
В голосе лихого рубаки было немалое удивление – но и уважение тоже.
Оценил!
– Серебряная корона – это вроде как полковничий знак, – сообщила Ярина, вспомнив беседу с упырем-Мацапурой. – Только полковники у них по наследству чин получают.
– То хвеодализм, – Хведир важно поднял палец вверх. – Сиречь право ленное, за службу сугубо даваемое!
Девушка с опаской покосилась на пана бурсака. Опять! Сейчас про материи тонкие вспомнит да про блаженного Варсаву…
– Или пальнуть? – Мыкола выглянул из-за зубца, покачал головой. – Или жалко? Чего скажешь, Петро?
– Гы! – сообщил молчун, поглаживая гаковницу.
– От и я о том.
Между тем табор под стенами рос на глазах. Один за другим ставились шатры, воины, сняв панцири, бодро работали лопатами, копая ров и насыпая вал. Повозки расставляли, как и положено – кругом.
– Порядок ведают! – вновь одобрил Мыкола. – Да только без боя огненного долго им возиться придется… Ну и добре! А не позавтракать ли, пока они готовиться будут, а, Яринка?
Но позавтракать не пришлось. Из многоцветного шатра вышли трое – все в яркой броне. У одного – значок зеленый на пике, у другого – труба медная.
– Никак разговор будет? – предположил Хведир, свешиваясь вниз. – Вроде как сюда идут!
Пан бурсак не ошибся. И нескольких минут не прошло, как пропела труба – один раз, другой, третий…
Тут уже всем интересно стало. Чего скажут? На милость сдаваться предложат?
Так не на тех напали!
Трубач руку опустил, пан с зеленым значком вперед выступил.
– Господин Гоар, наместник Серебряного Венца, передает свой привет и наилучшие пожелания гарнизону крепости… фортеции Оход и поздравляет их с началом осады!
Все только рты раскрыли. Даже Ярина, больше иных в земле этой пожившая, и та вначале решила, что напутал невидимый толмач.
Или не напутал?
– Вроде как обычаи лыцарские, – предположил всезнайка-Хведир. – Читал я о таком в книжке одной. «Дон Кишот» называется.
– Ответь им, Яринка, – вздохнул Мыкола. – А то я того «Дон Кишота» и не осилил. На третьей странице заснул.
Ответить? Ярина даже растерялась. Но что?
А, все равно, лишь бы пышно звучало!
– Мыкола, пан зацный и моцный, роду шляхетного Енох-Валковских, фортеции Оход каштелян и всей округи хранитель и оберегатель, наместнику Гоару благодарность за поздравления передает и с тем же его гратулюет!
Потрудись, толмач невидимый!
Снизу молчали – видать переваривали. Хведир не выдержал – фыркнул. Мыкола же явно доволен остался, панне сотниковой подмигнул. Мол, знатно сказала, Яринка!
– Гоар, наместник Серебряного Венца, спрашивает господина Еношу Валковского, называющего себя каштеляном… каштеляном…
Не вынес толмач – сбился.
– …комендантом крепости Оход, примет ли он парламентера – благородного героя Рио?
– Кого-о?!!
Хором прозвучало. Даже молчун Петро не удержался.
Пока Хведир-Теодор веревочную лестницу искал (не открывать же ворота!), пока закреплял и вниз скидывал, Ярина только головой качала.
Ну, тесен мир!
Мыкола Еноха тоже головой мотал, да только не от удивления – от иного.
– Ах он, герой, рассукин сын! – не выдержал, наконец, он. – Да что же это деется, панове? Ведь отпустили мы его, поганца, пожалели! А он чего, гад этакий, удумал? С нами воевать? А ну, Петро, давай сюда гаковницу!
Втроем пришлось ту гаковницу из Мыколиных рук вырывать. Сильно осерчал горячий черкас. А как гаковницу отняли, плюнул, ушел, говорить не пожелал. Видать, крепко обидел его пан герой!
Ярина же обрадовалась отчего-то. Прав Мыкола, конечно. Не герой – сума переметная тот пан Рио. А все-таки вместе за столом сидели, вместе под пулями у Калайденского леса лежали…
– Я… Я рад приветствовать… Здравствуйте, господа! Здравствуйте, госпожа Ирина!
Неуверенно звучала речь пана героя. И не толмач был тому виной.
– Я понимаю, мое появление… поведение… образ действий…
– Дивен зело! – сурово перебил Хведир-Теодор. – Ибо отпущены вы были, пан Рио, волею нашей доброй – милосердия христианского ради. Напомнить я должен, что надлежало вам на суд в Полтаву ехать за злодейства разные, равно как за службу Мацапуре-Коложанскому, первому в земле нашей злодею и извергу!
Пан герой вздохнул, на Ярину поглядел. Хотела утешить его панна сотникова, но – не стала.
Пусть подумает, переметчик!
– Я… Госпожа Ирина, вы знаете… В силу некоторых важных причин, я не могу жить без службы. Сегодня утром я говорил с господином наместником Серебряного Венца. Он предложил. Я… Я согласился. Я подумал, что смогу вам оказать помощь… содействие. Поэтому я попросился в парламентеры… переговорщики.
Переглянулись Ярина с Хведиром. Все ясно, пора и о деле говорить. Да вот кому? «Пан каштелян» не пожелал, на Петра надежды мало…
Наконец, кивнул Хведир. Мол, говори, Яринка, раз начала.
– То мы слушаем, вас пан… пан переговорщик!
Сказала и пожалела. Совсем скис пан герой!
– Господин наместник Гоар… Наместник Серебряного Венца… Он… То есть не он. Князь Сагор велел передать. Он согласен оставить вам замок и власть над округой. Он даже предлагает… предлагает вам, госпожа Ирина, титул наместницы Медного Венца…
Не удивилась панна сотникова – злостью зашлась.
– Ой, добрый он, кнеж Сагорский! Слышишь, Хведир? Оторвала б я ему две руки, так он, поди, мне свой венец предложил бы! Так за что такая честь, пан Рио?
Опустил глаза герой, замялся.
– Князь… Его Светлость не желает продолжения смуты в тяжелое… трудное время. Вы же знаете, госпожа Ирина, у нас беда. Аспид…
Замолчал – и на солнце поглядел. Тусклое было солнце. И пятнышко черное рядом. Прикинула Ярина – быстро растет, знак анчихристов! Как это Мацапура-упырь говорил? «Искрой, пятном, хоботом, а после – столпом»? Кажется, уже и хобот видать. Маленький пока.
Хоботок.
– Поэтому Его Светлость и предлагает мир. У него только одно условие… желание.
Поглядела Ярина на братьев, потом – вниз, на воинство у замковых стен кишащее.
Мягко стелет, кнеж!
– Хочу обратить ваше внимание, госпожа Ирина, что военное противостояние… столкновение будет не в вашу пользу. У нас нет огненного… огнестрельного оружия, но есть иные способы.
– Колдовством возьмете? – усмехнулась девушка, вспомнив свои беседы с паном героем. – Был тут один колдун, так я ему язык его поганый вырвала.
Сказала – и словно вновь все увидела. Плохо умер чаклун!
Плохо!
Да только не жалко!
– Они… Князь Сагор это знает. Вас считают Аспидовыми Пасынками, думают, что вы присланы Аспидом. А вас, госпожа Ирина, принимают, извините, за Глиняного Шакала. Но это ненадолго их сдержит. Есть способы… приемы…
И вновь переглянулись Ярина с Хведиром. И это ясно.
– Наместник Гоар вызвал какого-то сильного мага… волшебника.
– Так чего ваш кнеж желает-то? – прервал его пан бурсак. – То прошу вас ближе до дела, пан… переговорщик.
– Он… – Рио оглянулся, вздохнул. – Князь Сагор хочет получить голову… голову господина Мацапуры.
* * *
Не елось. Не пилось даже. Отставила Ярина в сторону миску серебряную, омочила губы в кубке.
– Ну, чисто змеи они, в мире этом! Эх, жаль, батька с его хлопцами не поспел. Веселее б хоть было!
Кивнул Мыкола. И Петро-молчун кивнул. Втроем за столом сидели. Хведир-Теодор на забороле сторожил. Хоть и ночь, хоть и дал им наместник срок до утра, а все одно – бережение требуется.
– То-то Сагор этот тебя к Мацапуре-ироду прислал, – проговорил Мыкола. – Видать, и он боится нелюдя! Хоть твоими руками, а прикончить все одно желает. Может, согласимся, а, Яринка?
