- А не продали б господа офицеры бедному жиду своих конячек? Мы сами люди не местные…
Всадник, щуплый и худощавый, бледный, несмотря на мороз, рассмеялся. Его спутник, тоже тонкий в кости, но очень высокий, устало поморщился:
- Поедемте, Николай…
Оруженосец - юноша лет четырнадцати - смотрел во все глаза.
Юдка тоже заулыбался. Шагнул вперед, протягивая руку, будто намереваясь потрепать лошадь юноши по холке; увидев его улыбку, я обомлел.
Нельзя! Да нельзя же!
Не пощадит. Ради глупой лошади, которая не так уж и нужна, ради сиюминутной сомнительной надобности - не пощадит, потому как заклят. На кого поднимет руку - живым не выпустит.
- Стоять!
Юдкина рука остановилась в воздухе. Он оглянулся, поймал мой взгляд - и понял. Темные глаза на выкате блеснули нехорошим огнем; помедлил, но руку опустил.
- Сотнику… ваш черед поработать. Вы не помогли бы пану Рио…
Всадники удалялись. Откуда-то из подъезда вслед за клубом пара показалась толстая женщина с полным ведром; из-за угла вывернул господин в шубе, лицо от мороза прикрыто платком…
Самой легкой добычей казался мальчик - но его я обогнул. Прыгнул с места - снег мягкий, мостовая скользкая, неудобно, - приземлился за спиной у высокого, перехватил руку, потянувшуюся за оружием; конь, терзаемый судорожно натянутой уздечкой, поднялся на дыбы, и я соскользнул с покатого крупа, увлекая за собой человека в черном.
Разбойное нападение. Именно так. Думал ли я, наемный герой, что мне придется разбойничать не по приказу сомнительного работодателя - по обыкновенной жизненной необходимости?
Нагайку я не видел - услышал в воздухе, подставил руку, поймал, намотал на кулак; очень удачно. И знаменательно, между прочим, что в борьбе с уличным грабителем вооруженный офицер не за саблю хватается - за нагайку. Презирает? А может, человеколюбив?
Рывок - вот и второй всадник аварийно спешился.
В первом освободившемся седле уже сидел Юдка. Мгновение, чтобы подчинить коня, и - вперед, без оглядки, в конец улицы. Невнятно закричал Логин. Я видел, как он отдирает от себя руки того, что замахивался на меня нагайкой, прыгает на верхового оборотня, бьет несчастную тварь по бокам, кидается в погоню…
Неужели Юдка сорвался?
А почему бы и нет? Один, свободен, в большом городе, с Юдкиными-то возможностями…
Все вдруг потеряло смысл. Где-то играла музыка, где-то голосила женщина; черные одеяния бывших всадников изрядно вывалялись в снегу, тот, кого я сбросил первым, в падении повредил правую руку - и теперь держал свое оружие в левой. Рядом его товарищ оттеснял в сторону мальчишку; парень, в отличие от своих бледных спутников, был темен лицом, и не давал так просто себя оттеснить - драться он собирался, драться до победы.
- Извините, - сказал я хрипло.
Все трое одновременно вздрогнули. Глазища мальчика раскрылись шире, хотя это, казалось, было уже невозможно.
- Я приношу извинения за себя… и за своих товарищей. Однако мы попали в такую ситуацию…
Старшие невольно переглянулись - и снова уставились на меня, но не просто как на бандита - как на опасную диковину.
- Парле франсе?
- неуверенно спросил мальчик.
- Не понимаю, - признался я.
Женщина все кричала. Где-то надрывался свисток - через минуту набежит толпа, мне придется снова отправляться в тюрьму, в то время как Юдка…
- Компрене ву?
- продолжал допытываться мальчик.
Я развел руками:
- Извините.
Они были слишком озадачены, чтобы вовремя спохватиться. Я проскочил между ними, уцепил за узду лошадь мальчика - она была спокойнее. Понеслись навстречу каменные стены, шарахнулись из-под копыт зеваки.
На углу стоял господин в шубе, тот самый, что невольно сделался свидетелем ограбления. В удивлении он отнял от лица платок - и мне в какой-то момент показалось, что физиономия его состоит из одного только пористого, лоснящегося носа.
* * *Кони нам нужны были, как лисе оглобли. Дворец - роскошное, сверкающее огнями здание, куда более впечатляющее, чем даже знаменитая мозаичная стена на моей родине - обнаружился буквально через несколько кварталов. И это при том, что я ехал наугад, прячась за широкими боками экипажей, так что кучера и форейторы кричали на меня с особым остервенением.
Не иначе, хитрый Юдка всю эту провокацию устроил ради побега. Возможно, мне и удастся ускользнуть от здешнего правосудия, и даже наняться на работу, и, может быть, совершить пару подвигов до того момента, когда истечет срок моей визы, и, как намекала в свое время Сале…
Где ты, Сале? Куда ты нас завела?
Около дворца народу было - не протолкнуться. Богатые горожане в крытых сукном шубах, удивительные застекленные повозки, светло, как днем. Все чего-то ждали, на меня почти не обращали внимания, потом вдруг ударил грохот, и я, изготовившись к неизвестной напасти, вспомнил молнии, которыми бил в нас неведомый экзорцист. Женщины в толпе завизжали - но скорее от восторга, чем от страха, потому что небо озарилось вертящимися огнями; это был не бой - развлечение.
- Пан Рио!…
Я содрогнулся. В моем кармане заворочалось нечто размером с крысу.
- Пан Рио, то я… Суньте руку, будьте так ласковы!
Жесткая на ощупь шерсть. Тоненькие ножки, копытца, рога. Ох и ну!…
- Только наружу не вынимайте, пан Рио, ведь люди ж кругом… Велено вам на коня лезть и к заднему подъезду пробираться, это там, я проведу.
- Кем велено?
- спросил я механически.
- Та паном же Логином, они с Юдкой давно уж вас дожидаются; времени, говорят, мало осталось…
Новый гром. Я малодушно вздрогнул. Огни, огни, искры…
- То скорее, пан Рио!
…А интересно, кто кого при случае в бараний рог согнул бы - Панько Юдку или Юдка Панька?
- Иду, рогатый… Уже иду!
* * *Сотник Логин едва удерживался, чтобы не вертеть, как мальчишка, головой. Юдка скорбно улыбался; мне вдруг сделалось все равно. Ну, блеск… Ну, лестница необыкновенной красоты, с коваными перилами, освещенная, как полуденный пляж; ну, бесконечная анфилада залов, сверкающий паркет, огромные картины на стенах, спесивые личности в золотых мундирах, время от времени попадавшиеся нам по дороге…
Мы шли плечом к плечу, едва ли не под ручку, как на гуляньи - некоторая неуверенность заставляла нас держаться друг друга. Впереди топал громогласный, весь в позументах и галунах, чиновник. Перед всяким, кто встречался на пути, он потрясал развернутым свитком с тяжелой печатью; кое-кто ему даже кланялся. Только нам, идущим сзади, виден был свернутый бухтой, заправленный за фалду хвост.
- Так. Здесь, господа, останавливаемся, смотрим картинки и дожидаемся, - во дворце у нашего сопровождающего неуловимым образом изменилась манера речи.
Мы остановились - спина к спине, обзор на три стороны. По залу шатались несколько богато одетых мужчин, и я не мог определить, генералы это или лакеи. Варварская, тяжеловесная мода.
Шорох множества ног. Не стук, а именно шорох - как будто приближается стая летучих мышей. Нам пришлось отступить к стене; блестящая свита заполнила зал, как заполняет кадку подошедшее тесто. Будучи на службе у Ирины Загаржецкой, я несколько раз имел возможность наблюдать за этим восхитительным процессом. Хотя сама Ирина, конечно же, стряпни не касалась.
Я посмотрел на сотника. С неожиданным сочувствием. Не повезло тебе, старый воин - один Заклятый твою дочь похитил, второй Заклятый - не уберег.
Сотник, не обращая на меня внимания, поедал взглядом кого-то в центре зала. Я посмотрел туда же, куда и он; окруженный согнутыми в поклоне спинами, на нас глядел одноглазый, растрепанный, большой и толстый человек с печатью власти на лице.
- Все ли вы здесь, господа?
- вопрос, по-видимому, предназначался нам.
Юдка шагнул вперед:
- Все, кто понадобился - все здесь, пане…
Взгляд кривого вперился в бывшего надворного сотника; секунда - и в надменном лице его что-то явственно изменилось. Как будто он не ожидал встретить здесь Юдку, и теперь несколько сбит с толку, но, в общем-то, даже рад.
Немая сцена была прервана появлением целого выводка дам в блестящих, с длинными шлейфами, платьях. Сопровождающие их мужчины, в париках с девчоночьими косичками, немногим отличались от спутниц. Хоть в зале сделалось совсем уж тесно, в центре неизменно оставался пятачок свободного паркета; на этот-то блестящий пятачок и вышла, манерно оттопырив мизинцы, маленькая плотная женщина.
Сотник Логин тяжело задышал у меня над ухом.
Взгляд неподвижных голубых глаз остановился сперва на моем лице, потом на лице Логина, потом удивленно вперился в Юдку:
- Чего же вы хотите?
- голос был приятный, тягучий, произношение - странное. Будто женщина беспрестанно катала круглый камушек между языком и небом.
- Мы пришли за тем, за чем приходить не должно, но в чем есть великая надобность, - скороговоркой проговорил Юдка.
В зале произошла мгновенная, не сразу понятная перемена. Все многочисленные придворные как по команде перестали нас замечать, и каждый занялся своим делом. Одноглазый достал откуда-то щеточку и взялся чистить бриллианты на своих разнообразных перстнях; кто-то поправлял парик, кто-то беззастенчиво ковырял в носу, дамы разглядывали друг друга и время от времени протягивали руку, чтобы наощупь оценить ткань на платье соперницы.
- Хорошо ли вас тут содержат?
- невпопад произнесла женщина, глядя теперь уже на Логина; тот грыз и без того поредевшие усы.
- Та спасибо, мамо, - ответил за сотника знакомый тонкий голос. Летающая тварь, снова уменьшившаяся до размера крысы, сидела у Логина на плече.
- Право, мне очень нравится это простодушие, - пробормотала женщина, коротко взглянула на меня - коротко, но пристально - и протянула для поцелуя руку.
- Это не так трудно сделать…
Юдка шагнул вперед, склонился, на мгновение коснулся маленькой руки, отступил. Хвостатая тварь что-то зашептала на ухо Логину; сотник, двигаясь с грацией мельничного жернова, повторил Юдкино действие. Не дожидаясь подсказки, я потянулся тоже; полная женская ручка пахла духами и пудрой, но в момент, когда я коснулся ее губами, кожа потемнела и съежилась. Потянуло кислым запахом немытой старости; я отшатнулся. Голова кружилась, вокруг меня медленно проворачивался гудящий, как улей, набитый людьми зал. Женщина, по-прежнему белокожая и ароматная, смотрела на меня с укоризной.
- Теперь выноси нас!
- распорядился Юдка, обращаясь не к Логину, не к женщине и не ко мне.
И уже в следующее мгновение я сидел в снегу, едва не уткнувшись носом в полосатый шлагбаум.
* * *Приземлились в Валках на рассвете. Летающее существо очень спешило, но обернуться затемно все равно не удалось. Женщины, с утра пораньше выбравшиеся к колодцам, оборачивались нам вслед и одна за другой повторяли жесты, которых хвостатое существо так боялось и не любило:
- И крестятся и крестятся, дуры!…
Существо ворчало скорее для порядку; суеверные женщины были далеко и скоро пропадали из виду, зато сотник Логин, помещавшийся на этот раз прямо за моей спиной, ни разу за весь обратный путь не травмировал верховую тварь "страшным крестом".
- …Ну что, батьку, угодил я тебе?
Рудый Панько ждал нас там, где мы попрощались, причем весь снег кругом был разрисован замысловатыми узорами. Не то старик в колдовстве ухищрялся, не то просто развлекал себя в долгом ожидании.
- Угодил, сынку.
Хвостатое существо с чувством раскланялось - и сгинуло вслед за порывом ветра. Захотелось протереть глаза: где мы были? Что с нами случилось?
- То все готово, панове, - сообщил Юдка, растирая замерзший в полете горбатый нос.
- Что ж, сегодня в пекло ломанемся или завтрего подождем?
Говорил просто, без улыбки - но мне показалось, что он издевается.
Чумак Гринь, старший сын вдовы Киричихи
Лошадей они попросту свели, так что черти у смоляных котлов припомнят Гриню еще и конокрадство.
Распрощались с Миткой на рассвете, но далеко не ушли - схоронились на дне дне зеленой балки, у ручья, там и просидели дотемна. Ночью подкараулили пасущийся табун, Гриневым засапожным ножом порезали путы - ищи ветра в поле! Гринь, правда, все на сотникову оглядывался - сдюжит девка? Сдюжила. Ровно бес в сотникову вселился; при коне, хоть и без шабли, а все веселее.
Боялись погони. Только утром дали коням отдохнуть, да и сами повалились на траву полуживые; сотникова болезненно морщилась: видать, раны подрастрясла.
- Совестно перед Миткой, - сказал Гринь.
- Он к нам с добром, а мы коней свели!
- Праведник нашелся, - угрюмо отозвалась Ярина, и Гринь надолго замолчал.
Около полудня Гринь заприметил впереди деловитую тучу воронья. Обмер - сразу вспомнилась степь, такие вот сытые вороны над чьими-то незахороненными телами, и непонятно, по какому обряду хоронить, что был за человек, чумак ли, татарин, беглый каторжник…
- Видишь?
- сдавленно спросила Ярина Логиновна.
- Вижу.
Приблизились. Вороны нехотя отлетели; на обочине лежала раздувшаяся конская туша.
Скоро обнаружился труп второго коня. Видимо, путники спешили, коней не берегли - то ли погони боялись, то ли рассчитывали за золотые цехины купить новых, лучших. Только где их купишь среди чиста поля?
- Теперь точно догоним, - уверенно сказала Ярина.
- Пешие, да с младенцем на руках - далеко не ушли!
Гринь промолчал.
Ярининой уверенности хватило до первого перепутья. Дороги здесь сходились крест-накрест - одинаково узкие, не особо ухоженные, но и не заросшие окончательно. На перекрестье гнил деревянный указатель, но ни чумак, ни сотникова не могли разобрать ни единой буквы. Пьявки какие-то, многоножки, а не письмена.
- Куда теперь, панна Ярина?
Сотникова закусила губу. Махнула рукой направо, развернула коня; Гринь поспешил следом, - и тотчас же родилась уверенность, что не туда свернули, промахнулись.
После короткой перебранки вернулись на перепутье. Поехали на этот раз налево; спустя час добрались до селения, и местные мужики встретили незнакомцев без приветливости. Подозревали, провидцы, что кони краденые.
Гринь привычно принялся выкрикивать диковинные слова: "ребенок", "злодей", "золото"… Селяне переглядывались. Никто из них слыхом не слыхивал ни о ребенке, ни о злодее, а упоминание золота укрепило их в уверенности, что с парнем и девкой не все чисто. Золото здесь, как видно, было редкостью, столь же вожделенной, сколь и опасной. Золото, паны, разбойники…
Сотникова не дала себя в обиду. Несколько рук уже потянулось, чтобы стащить девку с лошади - но Ярина Логиновна оскалилась и подняла коня на дыбы - это без седла-то! Людишки шарахнулись в стороны, сотникова вжарила пятками по конским бокам и - поминай как звали. А промедли Ярина хоть секунду - не вырвались бы ни она, ни Гринь, селяне конокрадов не любят, особенно тех, кто непонятно балакает!
Дело шло к вечеру. На распутье возвращаться не стали, боялись погони от выборного Митки. Под крышей ночевать надежды не было - как бы далеко селения друг от друга ни стояли, а весть о конокрадах пойдет теперь гулять сама собой. Тут бы ноги унести!
Отыскали укромное место в стороне от дороги. Привязали коней; тут наконец-то повезло. Сотникова нашла свежее кострище, прикрытое от глаз прелым ворохом прошлогодней листвы. Обрывок веревки на тугой орешине, потоптанная трава, сломанная ветка…
- Они, чумак, больше некому. Пару дней всего прошло. Хорошо мы укрытие выбрали.