Я в это время мирно спала, вкушая утренний сон и не подозревая о том, что увижу, едва переступлю осточертевший порог нашей четырехэтажки. Я переступила его без десяти девять, чтобы, узнать все новости сразу - плюс еще одну, самую свежую.
За пять минут до моего прихода исчезло электричество.
Начисто.
2
Кабинет успел напрочь выстыть, и я даже не стала снимать пальто. В коридоре топали сапожищи, кто-то (не иначе один из одуревших Техников!) громко оправдывался прямо за моей дверью, и я всерьез начала подумывать об эвакуации. Все равно - ни компьютер включить, ни кофе сварить. Я подошла к столу, дабы взглянуть на накопившиеся за последние два дня документы - и поняла, что ночной потоп еще не самое интересное.
Прямо поверх бумаг лежала газета - субботняя "Независимая", заботливо развернутая на нужной странице. Чей-то красный карандаш подчеркнул название. Та-а-ак!
Статья называлась весьма изысканно: "Правнук Аввакума и внучка Вышинского". Фотографию отца Николая я узнала сразу. Вслед за этим вопрос, кто есмь вышеуказанная "внучка", отпал сам собой.
Читать такое всегда неприятно. Даже когда речь идет о совершенно незнакомых людях - твердом в вере священнике и озверелой следовательше, полосующей плетью-треххвосткой бесстрашного мученика за истинное православие. А если ты их знаешь лично!.. Да-а!..
Когда первый шок прошел, я обратила внимание на строчки, отчеркнутые все тем же красным карандашом. Перечитав, я вновь испытала шок, но уже несколько иного рода. Бойкий журналист сообщал, что в канцелярии патриарха выразили глубокую озабоченность готовящимся судилищем. Сам Его Святейшество готовит специальное обращение...
Лихо!
Особенно лихо на фоне виденного вчера указа. Вот вам и "нарушение законности" во всей красе. Да еще какое!
Об отце Александре в статье не было сказано ни слова. Нет гражданина Егорова - и не было.
Вот так!
Никанора Семеновича на месте не оказалось, в котельной - тоже. Очумелая секретарша могла лишь предположить, что шеф лично направился на ближайшую подстанцию проверять какую-то "фазу". Или "хазу" - точно пышнозадая девица не помнила. Оставался Ревенко, хотя беседа с ним заранее вызывала зубную боль. Я подняла трубку, набрала знакомый номер.
Странно, телефоны еще работали.
- Алло? Господин Ревенко? Говорит старший следователь Гизело.
В ответ - скрежет, то ли зубовный, то ли жестяной.
Я опасливо покосилась на мембрану. Скрежет усилился, превратился в треск. Наконец хаос стих, сменившись голосом - тоже скрипящим, хриплым.
- А-а, это ты! Не обращай внимания, это у меня батарею снимают. Лопнула, дрянь! Еще и батарея! Я только вздохнула.
- Ты чего, по поводу статьи звонишь? Да ну ее на фиг, Гизело, подставили нас, ясен пень! Я уже Никанору три раза говорил, чтоб он мэра не слушал. И кретинов тех в столице. Ладно, не обращай внимания, мы опровержение пошлем. Официальное! Все, больше не могу! Батарея тут, мать ее!..
Снова скрежет, грохот - и тишина, прерываемая мерным бибиканьем трубки.
Что называется, объяснил!
Я подошла к окну (на проезжей части возле вскрытого люка резво суетилась бригада водопроводчиков, скандируя заговоры; дирижировал камланием Тех-ник в форменном зеленом ватнике). И сообразила, что очень хочу курить - впервые за двадцать лет. Сигаретку бы - а еще лучше папиросу, настоящую, каких сейчас уже не выпускают. Пару затяжек "Беломора" - какое счастье!..
Впрочем, и "Беломор" не поможет.
Внедренному сотруднику Стреле в этих стенах делать больше нечего. Когда о внедренном сотруднике дважды (дважды!) за одну неделю пишут в прессе - это конец. Это ясно и ребенку, а не только мне и моим боссам. Пора уходить. Сегодня? Завтра? По сигналу "Этна" - или просто сесть на первый попавшийся поезд? Впрочем, в любом случае надо дождаться приказа. Сеанс связи вечером, хорошо, если бы откликнулся Девятый...
Я отошла от окна, вновь взяла газету, перелистала. На первой странице репортаж из Бирмингема, где скоро соберется "десятка", G-10, как выразился Цицерон-Лычаков. А хорошо нас подставили! Сначала мэр (только ли мэр?) давит, требует привлечь зарвавшихся попов, ссылается на санкцию патриарха. Потом... потом все они в белом фраке!
А мы?!
* * *
Дуба на месте не оказалось, что расстроило меня окончательно. Добил же меня мертвый буфет, где по случаю наших бедствий можно было приобрести лишь салат из сушеных тараканов. Оставалось одно: срочная эвакуация в ближайшую кофейню. Недалеко - прямо через дорогу. Кофейня так себе, и кофе там прескверный (не иначе Сурожанину булочек жалеют), но это все-таки лучше, чем тараканы.
Выйдя на улицу, я полюбовалась героическим трудом водопроводчиков, подождала, пока проедут машины, м ступила на проезжую часть. Обледенелый асфальт, истертый грязными шинами, скользил, я невольно замедлила шаг...
Первый "Мерседес" вынырнул из-за угла бесшумно, словно на воздушной подушке. Откуда появился второй, я даже не успела заметить.
- Эра Игнатьевна! Добрый день!
Одна машина впереди, другая за спиной, я - между. Из распахнутых дверей дружно вываливаются широкоплечие парни в кожаных пальто. Румяные ряхи улыбаются, сверкая "рыжевьем", ручищи в карманах, ребристые подошвы попирают асфальт.
"Братва"!
Я оглянулась на окна своего кабинета, ставшие внезапно такими родными и близкими. А хорошо работают! Прямо напротив городской прокуратуры!
Тот, кто пожелал мне доброго дня, подходит ближе. Кожаное пальто, модная шляпа, большая родинка на подбородке. Зубы не золотые - обычные. И улыбка, как ни странно, приятная.
- Позвольте отрекомендоваться!
Шляпа взлетает вверх. Улыбка становится шире, а в моих руках - визитная карточка. Рифленый полукартон, золотые буквы...
"Лукьяненко Сергей Сергеевич. Коммерсант".
Внизу - телефоны, факс и интернетовский адрес, но не это интересно. Паровозик! Маленький золотой паровозик в левом верхнем углу. Да, обнаглели! Даже прятаться перестали, паровозики рисуют!
Внезапно лицо с родинкой кажется мне знакомым. Файлы розыска? Нет, не то! Улыбка! Я еще тогда подумала, что парень хорош, но глуповат...
- Позвольте! Вы - Лукьяненко? Чемпион мира по греко-римской борьбе?
Шляпа взлетает вновь. Изящный полупоклон.
- Бог мой. Эра Игнатьевна! Неужели вы - болельщица?
- Отчасти, Сергей Сергеевич, отчасти. Никакая я не болельщица, просто память хорошая. Чемпион мира Лукьяненко соучредитель "Перум-фонда", две ревизии нашего экономического отдела, обе - впустую. Помню!
Правда, с тех пор господин Лукьяненко изрядно пополнел, раздался. Тяжело быть коммерсантом!
ВЗГЛЯД ИСПОДТИШКА...
Некоторые мужики своего живота стыдятся, зато этот носит "мозоль", как орден Золотого Руна. Заслужил! Движения уверенные, сильные, но не резкие. Спортсмен! Зато глаза, как ни странно, самые обычные. И сам он какой-то одномерный, без всякой тайны, весь наружу. Но не хотела бы я повернуться к нему спиной!
А еще у него лысина, поэтому волосы вперед зачесывает. Прическа "лидер"!
Вот он какой, вольный пастух "Мерседесов"...
- Эра Игнатьевна! Вы, вероятно, в кафе собрались? Позвольте пригласить вас на, так сказать, деловой ленч.
Я оглянулась на ухмыляющуюся "братву". Лукьяненко понял, кивнул:
- А, это! Не обращайте внимания! Легкое движение подбородка - и дверцы "Мерседесов" захлопнулись, рыкнули моторы. Миг - и мы одни; если, конечно, не считать водопроводчиков, не обративших на эту суету ни малейшего внимания.
- Вы как относитесь к японской кухне? Тут рядышком "Осака". Бывали?
В "Осаке" я была лишь однажды. Дорого - и весьма!
Однако идея неплоха. Ленч - да еще в такой компании!
Мы перешли на тротуар, Лукьяненко пристроился сбоку, а я отгадывала нехитрую шараду. Весь этот парад на "Мерседесах" затеян не из суетного желания покрасоваться. Меня - и всех остальных, глядевших из окон, - словно успокаивали: все открыто, никто никого не похищает, мы - люди серьезные... Серьезней некуда! Странно, среди "железнодорожников" я никогда не встречала фамилию Лукьяненко.
Плохо работаем!
Дюжий повар-японец взмахнул ножом, кроша луковицу. Колечки сложились в пирамидку-конус, внутри полыхнул огонь - и кольца лука вспорхнули, на миг застыв в воздухе, после чего сами собой легли на огромное блюдо. Вслед за луком пришел черед рыбы - нож угрожающе взметнулся и мигом разделал пучеглазую уродку, умудрившись не сдвинуть ее с места. Настала очередь медузы...
Жаровня размещалась прямо посреди зала. Вокруг повара-затейника на низких скамьях собрались посетители, следя за каждым взмахом страшного оружия. Неужели медузу - тоже ножом?
- Это, уважаемая Эра Игнатьевна, цирк!
- снисходительно прокомментировал господин Лукьяненко, проводя меня к дальнему столику.
- Нам приготовят не здесь - и по-настоящему. Вы что предпочитаете?
Легкое шевеление пальцами - и возле нас материализовался косоглазый официант. Низкий поклон...
- Погодите! Два слова!
Лукьяненко кивнул, мигом аннигилировав косоглазого.
- Первое, - я задумалась, - за себя плачу сама. И второе - чем бы ни кончился разговор, дела Трищенко я не закрою.
Белозубая улыбка, легкий кивок:
- Принято! Ну-с, что закажем? Или - на мое усмотрение?
- На ваше, Сергей Сергеевич.
Официант вновь был тут как тут. Лукьяненко еще раз пошевелил пальцами, что, вероятно, означало заказ.
- Итак?
- начала я, сделав глоток чего-то пряного из высокого бокала.
-Итак...
Улыбка исчезла, господин Лукьяненко почесал подбородок - там, где родинка.
- Вы - человек серьезный, я... тоже стараюсь быть серьезным. Не будем вилять. Четыре месяца назад я выбран руководителем известной вам организации. Надеюсь, вы догадываетесь, что в нашей среде такими вещами не шутят. Так что, как говорят мои итальянские коллеги, отныне я cappo di tutti cappi со всеми правами и обязанностями.
...Четыре месяца назад - после того как труп Капустняка нашли в Порто...
- В таком случае где ваш перстень, дон Сергей?
Его смех мне тоже понравился. Лукьяненко не притворялся - ему действительно было смешно.
- Уели, Эра Игнатьевна! Перстня не ношу, цепи - тоже. Вообще героические времена в нашем деле прошли. В Штатах такое тоже было - Диллинджер, Голландец, Капоне. А потом настало царство бухгалтеров и аудита. У нас сейчас как раз смена времен. Новая эра!
Явившийся из ниоткуда официант выставил на стол что-то горячее, дымящееся. Я нерешительно взялась за палочки - и отложила их в сторону.
Мигом возле моей тарелки появилась вилка.
- Я тоже не мастак.
- Лукьяненко кивнул на палочки и внимательно поглядел на блюдо.
- Если не ошибаюсь, "Борьба тигра с драконом". Если будут говорить, что это смесь кошачьего и змеиного мяса, - не верьте. Змея там и вправду присутствует, а вот кошки нет. Зато есть шесть видов рыбы.
Я сглотнула, но отступать было поздно. Даст Бог, выживу...
- Итак, времена меняются, Эра Игнатьевна. И смерть господина Панченко стала как бы рубежом. Он ушел вовремя. Не подумайте, я не собираюсь умалять его заслуг. Но он - человек прежних времен. Вы знаете, он даже родился в лагере! Все детство - за проволокой, затем семь судимостей начиная с четырнадцати лет. Представляете?
- Представляю...
На миг стало холодно. Мне тоже тогда было четырнадцать. Одно хорошо - не в "зоне" родилась...
- Вы?
- в его голосе прозвучало изумление.
- Не может быть!
Проговорилась! Впрочем, какая разница!
- Сочувствую!
- "дон Сергей" покачал головой.
- По-моему, это чудовищно детей за проволоку. А у меня только один привод был - в девятом классе перепились шампанским с приятелями. Шум был изрядный, родителей вызывали!
Да, другая эпоха! В его речи не было ни одного блатного слова. Наверное, он и не поймет, заговори я на "фене".
- Продолжим. Именно такие, как господин Панченко, создали наш город. Точнее, воссоздали. Когда люди начали умирать - просто умирать от голода и холода, кто-то нашел нескольких ученых. До катастрофы они работали в каком-то закрытом институте. И вот тогда зажглась первая "алтарка". Газа еще не было, жгли уголь, иногда даже мебель.
О чем-то подобном я догадывалась. Уж не господин ли Молитвин подсказал?
- Потом понадобилась энергия - много энергии. Тут уже булочки помочь не могли. Догадываетесь?
Догадываюсь ли я? Пожалуй, да.
"...Только вы мне, гражданин начальник, ничего не пришьете, собаки бродячие, так что отловил я их даже с пользой. А то бегают, народ зазря кусают! А на кой они мне, это, извините, мой личный интерес! Одну продам, другую подарю..."
- На собак перешли?
- На собак.
- Он кивнул, задумался.
- А странно выходит, Эра Игнатьевна! Все знают - и все молчат. Конечно, бедную Жучку резать, -он поморщился, нехорошо, некрасиво. Но действенно. Причем действенно не только в пределах города. Вы думаете, как мы поезда охраняем или сквозь пароли заглядываем? Или вот сегодня... Ведь у вас, в прокуратуре, и защита первоклассная, и Тех-ники отличные.
-К-как?!
Я даже привстала, начисто забыв о тигре с драконом. Котлы, вода, электричество...
- Надо же было вас. Эра Игнатьевна, на улицу выманить!
"Дон Сергей" улыбался, словно все это было веселой шуткой. Но я поняла. Дело не только в желании побеседовать тет-а-тет со старшим следователем Гизело. "Братва" показала, чего она стоит. Демонстрация силы - и очень впечатляющая.
- Не волнуйтесь, уверен, скоро все наладится. Оставалось согласиться - и слушать дальше. Итак, с собаками наконец полная ясность. Но только с собаками. И то не со всеми - есть еще Первач-псы.
- К сожалению, в последние месяцы господин Панченко начал вести себя - как бы это точнее выразиться?
- не очень адекватно. Одно дело - держать в руках, извините за подобное выражение, "братву", держать строго, в ежовых рукавицах. Это, конечно, правильно. Но совсем другое - вообразить себя богом...
- Богом?!
Удивление длилось недолго. Где-то я об этом уже слыхала!
"...Только боженька у них живой. Понятливый бог. Он им и разрешает. Как чего? "Мокруху", бля, разрешает, со "стволами" ходить разрешает..."
- И каких именно жертв требовал великий боженька Капустняк?
Лукьяненко не спешил отвечать. Яркие губы сжались - "дон Сергей" раздумывал. Я его понимала. То, что он сейчас делает, - измена. По всем их воровским законам измена.
- Сергей Сергеевич, если вы полагаете, что мы не знаем о "ганфайтерах", то вы ошибаетесь!
Он вздрогнул - впервые за весь разговор.
- Значит, боженьке Капустняку требовались иные жертвы? Потому и бомжи с вокзалов исчезли?
Лукьяненко вздохнул, сильные пальцы дробью ударили по белой скатерти.
- Вы с ним не были знакомы, Эра Игнатьевна! Он был страшным человеком! Он говорил, что в нашем городе богом может стать каждый - у кого хватит смелости и силы. Когда он собрал вокруг себя этих отморозков и разрешил убивать - мы не верили. Ведь мы здесь даже оружие с собой не носим! Город - наша крепость, какая тут стрельба?! "Воркутинцы" - и то поняли, третьей дорогой объезжают. Но у него... У Панченко получилось. Как - не знаю. Дело не в бомжах. Он собрал каких-то парней, то ли ученых, то ли шаманов...
