Ярость исчезла - он слушал. Что такое нераскрытое убийство в нашем городе, даже жорику понять можно.
- В придачу мы ищем гражданина Крайцмана. Кто знает, что в разговоре выплывет?
Я давила - куда можно и куда нельзя. Господи, ведь не простится!
- Официальную санкцию на запись выдадите?
В голосе слышалась издевка. Это был уже перебор. Явный. Мент поганый! Дон-Кихота из себя корчит!
- На вас три статьи висят, старший сержант. Хотите еще отказ от помощи следствию? Статью назвать?
Не понадобилось. Петров медленно встал, скрипнул зубами, рука потянулась к диктофону.
Я отвернулась.
За столом возвышался розовощекий дуб, и была златая цепь...
Впрочем, я это уже видела; А если не это, то нечто, весьма...
- Привет, подруга!
Я открыла рот, дабы навести порядок в дендрарии (хоть бы встал, негодник, дама все-таки зашла!), открыла - и закрыла.
На дубе оказались очки.
Обычные, дешевенькие, с толстыми вогнутыми стеклами, они странно смотрелись на румяной физиономии, создавая иллюзию невероятного явления. Если бы я не знала, кто передо мной, то могла бы решить, что вижу следователя Изюмского, напряженно размышляющего над грудой бумаг. Размышляющего! Думающего! Homo sapiens!
Бред! Конечно, бред, все это - из-за очков!
-Ты посиди. Эра Игнатьевна, тут, блин, концы с концами...
И "блин" на месте, и тыкает, мерзавец, но...
Чудо Маниту, не иначе!
Дуб поднес какую-то бумаженцию к самым глазам, почесал лоб, вздохнул:
- Блин!
Бумага легла на стол, очки присоседились рядом, дуб стал дубом, но странное чувство не исчезло.
- Никогда не видела, как мой дядька по стенкам бегает?
Я моргнула. Потом еще раз. Он что, шутить научился? Бегающего по стенкам Никанора Семеновича я пока не видела, но в чем дело, догадалась сразу.
- Из-за статьи в "Шпигеле"?
- Ага.
- Дуб вновь устало потер лоб, хмыкнул.
- Хрена им всем попы эти сдались? Тут такой компот!.. Ну че, рассказать?
Признаться, я шла в сие место, дабы узреть на столе бутылку коньяка и напроситься на рюмку. В такое славное утро - не грех. Даже немножечко, чайную ложечку...
- Рассказывайте, Володя. Теперь моргнул уже он, но опомнился удивительно быстро.
- С чего начать? С херни или с фигни? Кажется, я рано обрадовалась. Дуб есть дуб.
Но если выбирать...
- С херни, конечно!
Он порылся лапищей в куче бумаг, достал нужную.
- Во! Значит, так. Настропалил я Жучку, то есть Лидку Жукову, чтобы она по Интернету полазила. Она и так там вечно лазит, мужиков голых ищет!
Ай, Жучка! Знать, она сильна!
- Это с центрального, как его, блин? А, сервера! Интерполовского.
Распечатка. Оригинал, естественно, на английском. А вот и перевод. Наверное, поли-глотка и переводила. Да она прямо нарасхват идет! Так-так, двенадцатого октября в городе Порту, Португалия, в гостинице "Король Альфонс"...
Внезапно я почувствовала, что дурею. То есть я уже дура. Законченная. А как иначе, если двенадцатого октября в этой самой гостинице...
Труп разыскиваемого Интерполом международного преступника Бориса Панченко, он же Андрей Столярян, он же Эдуард Говорков (начитанный, падла!), известного также под кличками Бесса-раб и Капустняк, был найден в туалетной комнате. Смерть наступила от передозировки наркотика "фленч". Следов насилия не найдено, в номере обнаружена большая сумма в долларах США, пистолет "байярд", проспекты лиссабонского клуба геев "Маре" и... И многое, многое другое. Отпечатки пальцев, группа крови, особые приметы...
- Вот еще.
А вот и еще. Фотографии: знакомая черная борода, крестик на волосатой груди. Он!
Итак, Капустняк давно мертв, а я - дура. Мы дураки. Классический ложный след...
- Ну че? Херня выходит?
Куда тут спорить? Она, родимая, и есть.
- А где фигня, Володя?
Можно и не спрашивать. Фигня - это то, как лихо нас провели в "Казаке Мамае". А если бы не Жучка? Бегали бы еще год, искали мертвеца.
Дуб пошелестел бумагами, поднес к глазам распечатку.
- А теперь, блин, фигня. Это из Москвы, свежая. По оперативным данным, пятнадцатого января там состоялась сходка "авторитетов". Делили западносибирскую часть нефтепроводов, их раньше "тюменцы" держали. Так вот, от "железнодорожников" был Капустняк. Присутствовал, сука! Теперь Лейпциг, конец января. Там, блин, Капустняка тоже видели...
- Двойник?
- ляпнула я первое, что в голову пришло.
Широкие плечи дуба неторопливо поднялись. Поднялись, опустились.
- Да пес его знает! В Москве он же среди своих был, они его как облупленного... А в Лейпциге он у Шиффи Клаудии гостевал, у модели этой. Трахал ее, в общем. Он ее давно трахает.
Да, мужика в постели трудно перепутать! Или этой Шиффи все едино, были бы доллары в придачу к черной бороде?
- Ну а с февраля он, блин, у нас сшиваться стал. Вот, по дням. Тряхнул я свидетелей, запряг трех гавриков, чтоб всех опросили... это завсегдатаев "Казака Мамая". В феврале Капустняк был там трижды. Ел, пил. Общался. С некоторыми - очень тесно, но уже не в баре. В том числе со своими старыми дружками, общим счетом с тремя. Плюс бармен Трищенко, плюс вольный стрелок Кондратюк. А вот с Очковой его не видели. В феврале она была в "Мамае" только раз - в самом начале.
- Это еще не вся фигня, Володя!
Вспомнилась милая утренняя беседа по телефону. Рассказать? Вроде бы к месту выходит.
Дуб слушал внимательно, хмурился, крепкие пальцы комкали ни в чем не повинную бумагу.
- Ясно, подруга! Вот, блин, тварь! Думаешь, Очковая звонила?
- Думаю, - кивнула я.
- Случайного человека они привлекать бы не стали. Зачем лишний раз имя Капустняка называть? А женщин там и нет, одни лица нетрадиционной... Пидоры, в общем.
Мы оба засмеялись, хотя смеяться было не над чем.
- И еще одно, Эра Игнатьевна, - на этот раз в его руках была не бумага, а целая папка.
- Дело "Турист-траст". Видели его там. Дважды. Заходил в офис в начале февраля.
Бумаги я смотреть не стала. Уже просматривала - в кабинете Никанора Семеновича. "Турист-траст" - лихая фирмочка, вербовавшая молоденьких дурочек на "интересную и высокооплачиваемую работу в Греции и Италии". Курсы манекенщиц и секретарш, рост не ниже, бюст не меньше... Пока спохватились, два десятка дурок с ростом и бюстом укатили в неизвестном направлении. Дело завели только десять дней назад, когда мамаша одной из них наконец-то сообразила.
Раз, два, три, четыре, пять, Капустняк шел погулять... Нет, это Молитвин шел гулять, а Капустняк встретил его, триста гр. вручил.
Час от часу не легче.
4
На моем рабочем столе я обнаружила знакомый номер "Шпигеля". К нему прилагалась записка, исполненная на обрывке (скорее, огрызке) бумаги, .почему-то нотной. Почерк ужасный, но разобрать оказалось все-таки можно. От Ревенко? Да от кого же еще!
"Ты, Гизело, меня извини! Жуковой, стерве, оборву все, что висит!"
Вот так! Лично извиняться не пожелал. Остается утешиться видением экзекуции над Жучкой. Подвесит ее Ревенко к люстре, возьмет клещи, а еще лучше - овечьи ножницы...
Полюбовавшись размашистой подписью, я спрятала записку, а заодно - и журнал. Пригодится - там в конце, кажется, о новых моделях Версаче-младшего...
- Дзинь! Дзи-и-инь!
Снова-здорово! Кого черт на этот раз!..
- Гизело слушает!
- Эра Игнатьевна, к вам гражданка Крайцман звонит. Говорит, срочно.
Гражданка Крайцман... Собственно говоря, это дело я официально не веду, да и порадовать ее нечем.
- Соедините.
Бип! Би-и-ип! Старый у нас коммутатор, странно что по сей день работает. Говорят, Тех-ники каждый день по три буханки переводят перед иконой Святого Александра Нижнетагильского...
- Алло! Я говорю с Эрой Игнатьевной Гизело? Голос в трубке - железный. Каждое слово - как подкова. Бац! Бац!
- С нею. Добрый день.
- Я Марта Крайцман. Вы слышите? Крайцман!
Крайц! Крайц! Бац! Бац!
- Я звоню по поводу моего сына - Ефима Гавриловича. Как мне сказал Ричард Родионович, вы имеете отношение к его поискам...
Голос гремит, лязгает. Так и кажется, что сейчас прозвучит: "Приказ Верховного Главнокомандующего... Всемилостивейше повелеть соизволил... Каждого десятого -расстрелять. Каждого третьего - повесить. Остальных - на минное поле..."
- У меня есть новые сведения о нем. Мой сын жив и здоров. Вы слышите?
- Слышу.
Видимо, она тоже сходила к гадалке. Или Неуловимый Джо Ерпалыч обрадовал.
- Ефим Гаврилович только что мне звонил...
Моя челюсть начинает отвисать, но очень ненадолго. А почему бы и нет? Ищем, ищем мы Фимку, а гражданин Крайцман к подружке махнул.
Куда-нибудь в Бухарест.
- Он звонил по сотовому телефону. Прошу обратить внимание на то, что такого телефона у него нет. Говорил издалека, но в пределах области.
Подковы вбивались в асфальт. Вот это нервы! Чудеса. У нее хватило сил сообразить, что после разговора трубку вешать не надо, а надо положить ее рядом с аппаратом и - бегом к соседям...
- Ефим Гаврилович сообщил мне, что он жив, здоров и нашел себе новую работу. Голос его звучал в целом нормально.
"В целом нормально". Хорошо формулирует!
- Простите, Марта...
- Марта Гохэновна.
Я сглотнула. Гохэновна. Тоже вариант!
- Марта Гохэновна, он ничего не говорил о своей новой работе?
- К сожалению, я не успела записать разговор. Кажется, он употребил слово "интересная". Даже "чертовски интересная". Однако, прошу учесть, Ефим Гаврилович - человек увлекающийся. Но я все же полагаю, что он говорил искренне. Его не принуждали. Обещаю следующий разговор записать и передать вам.
И тут - стандартная процедура. Побольше бы таких сознательных!
- Я могу рассчитывать, что со стороны прокуратуры будет предпринято все необходимое для поисков Ефима Гавриловича?
"Товарищ Жюков! Ви уже взяли город Берлин? А не то ми вас накажем!"
- Можете, Марта Гохэновна. Можете. Рассчитывать она, конечно, может. Все мы можем на что-то рассчитывать. Я, например, на сигнал "Этна". Только вот Пятый намекнул. Очень плохо намекнул: "ввиду невозможности проведения..." Неужели врут? Неужели бросят?
В трубке давно гудел отбой. Я прицелилась, дабы водворить ее на место, но внезапно взгляд скользнул по циферблату. На "Роллексе" без четверти двенадцать, Молитвин, наверное, уже на месте, трубка в руке - судьба! Заодно и спросим...
Писклявый голосишко произнес "Алло?". Даже не "Алло" - "Але?".
Ага, "курипочка"!
- Гражданка Бах-Целевская, пригласите к телефону гражданина Молитвина!
В ответ - испуганное "Ой!", молчание и, наконец:
- Он занят! Просил не беспокоить!
- Тогда я вас побеспокою!
- озлилась я.
- Гражданка Бах-Целевская, когда у вас срок прописки истекает? Через месяц, кажется?
-Ой!
Опять молчание, на этот раз долгое. Что-то стукнуло, словно трубку уронили, а затем вновь подняли:
- Зачем ребенка пугаете, Эра Игнатьевна?
- Добрый день, Иероним Павлович!
- подхватила я.
- Это я еще не пугаю. Я вообще никого пугать не собираюсь. Просто хочу напомнить, что у вас сегодня в полдень...
- Склерозом не страдаю.
Его голос звучал холодно, со знакомым презрением, но на этот раз меня его тон только позабавил. Пусть себе. А хорошо получилось: Игорь как раз приехал, а ему - подарочек. Злись, злись, сейчас ягодки пойдут, вслед за цветочками!
- Заодно объясните, пожалуйста, что за дела у вас были с гражданкой Калиновской Любовью Васильевной, а также с гражданином Панченко Борисом Григорьевичем?
- Никаких!
Прозвучало решительно - и весьма, но пять лет в прокуратуре не проходят даром. Испугался! А вот тебе еще!
- Триста гривен, конечно, не деньги, но если учесть, что ваши знакомые проходят по "мокрому" делу!..
Теперь - пауза. Осмыслил?
- Хорошо, слушайте...
Осмыслил!
- В последнее время я занимался частной практикой - по тому адресу, о котором вы меня спрашивали. Нечто вроде Тех-ника-любителя. Или кустаря, не знаю, как лучше выразиться. Мелкий ремонт, ссоры в семье, насморк у младенцев. Панченко я не знаю, а Калиновская месяца три назад заказала мне одну мелочь. Вполне законную мелочь. Я сделал. Тогда она стала намекать, что мною интересуются, как она сказала, серьезные люди. Конкретно она называла какого-то Капустняка. Я отказался, тогда она... Или уже не она, не знаю. В общем, прислали странного человека - уговаривать. Но я снова отказался. Вот и все.
Все?
- Ваши дальнейшие неприятности - из-за этого?
- Отчасти... Извините, гражданка Гизело, мне надо к Алику... к гражданину Залесскому.
"Гражданка Гизело" прозвучало просто бесподобно.
- До встречи, Иероним Павлович! Отвечать было некому - в трубке гудел отбой.
5
Нынче милому прийти,
Он, поди, уже в пути.
Холодильник я набила...
Ой, чемусь произойти!
Частушки мне никогда не нравились. И я вовсе не удивилась, когда Саша рассказал, что выдумали их не русские, а татары. Выдумали - и презентовали вместе с игом. Мне-то, конечно, что русские, что татары - едино, но частушки не люблю. Балалайка, косоворотка, онучи... Или опорки, не помню уже. Однажды мы с Сашей были в столице, зашли в "Националь", а там - балалайки. Как сказано в одной книге - свежесрубленные, размером с избу. Саша смеялся, вспоминал каких-то "ярославских ребят". Интересно, когда это было? При Мамае?
Но так или иначе, а холодильник я набила. Жаль, готовить не было времени, но магазины у нас неплохи, а микроволновка у меня отличная - завода "Коммунар", с обязательной голограммой Святого Пелузия (не с наклейкой-самоделкой, которую каждый месяц менять надо, а с настоящей фабричной). Удобно: даже булочку крошить не надо, сама греет, сама и жертву бескровную творит.
За счет перепада температур.
Конечно, есть микроволновки и получше, со "знаком качества" (пентакль, в нем Неспящее Око, гарантия - сто лет), но на подобное даже моей зарплаты не хватит.
В баре тоже все в порядке. Эх, дуреха, не удосужилась спросить, что, собственно, Игорь пьет. Я его все коньяком пичкала, а вдруг он водку любит? Водка-то есть - всякая: даже "Вулык", "Солодка медова настоянка" сорока градусов - умеют ведь, алхимики! А если вино? Сухое? Десертное? Вин разных море, всех не напасешься.
Да, подготовилась. Как бишь это под балалайку будет?
Полюбила я шпиена
В ходе тайной акции.
Будем мы лобзать друг друга
Вплоть до ликвидации!
Бр-р-р! Пошутила, называется! Слава Богу, Игорь не из нашей конторы! И я ничуть не нарушаю строгий приказ Пятого, поелику не пригласить в гости своего, так сказать, коллегу - подозрительное хамство. Ну, пиццу съедим, ну, чайку попьем. Вот если бы я, дура старая, достала бы сейчас булочку, разожгла конфорку да прочитала пару-тройку строчек из брошюрки, что прикупила по пути домой! Купила, хотя самой стыдно. Просто так прихватила - киоскерша понравилась: старенькая такая, улыбчивая, я у нее всегда газеты покупаю. Купила и это. Пусть в сумочке лежит, читать не буду. То есть вслух не- буду, а так, глазами...
