Ну и ну! А с другой стороны, нечего правила дорожные нарушать! Сказано же - въезд воспрещен!

Как говорится: мы же,вас предупреждали!

По-хорошему.

Жаль, все въезды знаками не перекроешь: заговорной силы не хватит.

- Господин Молитвин! Вчера... Вы имели в виду именно это?

Впервые-в голосе генерала слйшится неуверенность. Черный Ворон, напротив, пыжится, топорщит перья:

- Именно это, господин Бажанов! Если бы вы прислушались ко мне, то можно было бы обойтись без варварства с этими... РПГ-14! Вы бы еще пушку на прямую наводку выкатили!

- Ну, если понадобится!..
- бодро заявляет лейтенант, но закончить не успевает. Взгляд шамана примораживает его на месте.

Лейтенант сражен, Бажанов, кажется, тоже, а мне приходит в голову странная мысль. Черный Ворон не прав. Город отбивается, как может. "Братва"-"железнодорожники" - такие же его дети, как домовые или исчезники. Когда нет пистолета, рука хватает кирпич...

Минуты тянутся - тяжелые, гулкие. В нашем маленьком зале - тишина. Рука Мага сжимает мой локоть.

- На Салтовском шоссе, - после паузы произносит лейтенант.
- У рынка. Танки и мотопехота...

- Северо-Восточный сектор...

Бажанов не выдерживает и достает огромный тяжелый портсигар. Щелкает зажигалка. Остальные - кроме Мага и Черного Ворона - следуют его примеру. Сизый дым тянется к потолку, вентилятор рычит, но вскоре признает свое поражение. Дышать трудно, и я впервые понимаю, что мы очень глубоко под землей. Это даже не могила, не склеп. Маленькая, обшитая бетоном преисподняя, давняя память о Великом Страхе, когда наши предки готовились отсидеться в подземных норах от взбесившегося Термояда. Тогда обошлось. Кто же знал, что случится после?

* * *

На экране - пустое грязное шоссе. Возле обочины - перевернутый автобус; рядом - двое кентов с повязками патрульных. Смелые ребята! Око спутника скользит дальше, на север, шоссе утыкается в маленькую площадь...

...Танки. Но на этот раз они не движутся, стоят, охватывая полукругом пустое пространство, заваленное почерневшим тающим снегом. За строем танков солдаты, крепкие парни в черных подшлемниках и куцых бушлатах. Чуть дальше, за танками" - дюжина угрюмых грузовиков. Объектив спускается ниже...

Вначале мне чудится, что парни в бушлатах сошли с ума. Толпа (не менее двух десятков!) пританцовывает, размахивает руками, мелькают приклады автоматов - не десантных, новых, а давно списанного старья - "АК-74". Подшлемники сгрудились, склонились над чем-то невидимым...

...И тут же подались назад. Что-то встает с земли - с грязного мокрого асфальта. Человек!

Человек?!

- Святый Боже!
- повторяет мой сосед. Странно, я, кажется, раньше видела этого интеллигентного с галстуком. Но где?

...Из динамиков доносится вопль. Вопль - и дружный мат десятков глоток. Они тоже поражены.

Тот, кто встал с асфальта, слишком высок. Слишком широкоплеч. Слишком...

- Миня!
- растерянно произносит шаман Молитвин.
- Миня, ну что же ты!

Солдаты вновь кидаются вперед, и я лишь успеваю заметить шлем - странный рогатый шлем на голове у высокого, кого только что топтали и били прикладами. Он с ревом бросается на врагов, одним движением сбивая наземь полдюжины черных подшлемников. Остальные вновь отбегают, вскидывают автоматы...

- Не надо!
- Молитвин вскакивает с места, кидается к экрану.
- Он же ребенок! Он же ничего!..

Из динамиков доносится знакомый сухой треск. Черная широкоплечая фигура идолом застывает на месте, а затем медленно валится навзничь.

На миг мне становится жалко неведомого Миню. Угораздило парня сунуться прямо к этим! Вот и- к тебе слетели пташечки с колоколенки!

...Те, на экране, явно довольны. Возле застывшего на грязном асфальте огромного тела собирается толпа, кто-то достает фотоаппарат...

Веселятся недолго. Фотограф машет рукой, и бравые вояки спешат к ближайшему магазину. Камера скользит по вывеске - "FBR". Кажется, я там когда-то была и подивилась странному названию.

- Здесь у нас ничего нет, - тихо, словно для самого себя, произносит генерал.
- Где ближайший заслон?

- Храм-лечебница № 15, "психушка", - еще тише отвечает лейтенант.
- Взвод старшего лейтенанта Пескаренко.

...А на площади уже вовсю идет грабеж. Через разбитую витрину выбрасывают ящики, кто-то откупоривает бутылку, добычу грузят прямо на танки, один из грузовиков - громадный "Урал" - подъезжает ближе...

Но вот ситуация меняется. Из-за угла прямо к занятой делом толпе неспешной походкой направляется худощавый коротышка в старом ватнике и подшитых темной кожей валенках. Лица не разглядеть, но, судя по всему, неизвестный не празднует труса.

- Валентин, - вздыхает Ворон-Молитвин.
- Валька!

Вне сомнения, у шамана полно знакомых в Дальней Срани. И знакомых непростых!

Коротышка в ватнике смело проходит в самую гущу толпы. Вначале его не замечают, но вот один из вояк, только что опорожнивший пузатую бутылку, недоуменно поворачивается, тычет кулачищем в грудь незваного гостя.

Дальнейшее происходит в мгновение ока. Из динамиков доносится хрип, переходящий в свист. Коротышка на экране поднимает сжатый кулачок, подносит прямо к носу громилы...

Оператор возится у взбесившегося динамика, тот продолжает хрипеть, время от времени посвистывая, а коротышка в ватнике уже вовсю машет руками. Толпа расступается, образуя широкий полукруг. Кто-то, зажимая уши, пятится назад...

- Та це ж Валько-матюгальник!
- не выдерживает ефрейтор-"сагайдачник", до этого скучавший возле литой стальной двери.
- Той, шо злыднив гоняе! Ну, всэ! Тэпэр всий их машинерии - гаплык!

"Злыдням" в бушлатах и подшлемниках тоже приходится туго. Но вот кто-то с сержантскими лычками дергает стволом автомата...

...И ничего. Динамик по-прежнему хрипит, коротышка машет руками, мародеры в бушлатах начинают медленно расходиться. Вот еще один поднимает, автомат, целя в спину, и вскоре опускает. Осечка? Или действительно - "гаплык"?

Валентин-Валько подходит к неподвижному черному телу, опускается на корточки, гладит убитого по выпуклому крутому лбу. И вдруг я понимаю, что на неведомом Мине не шлем и не карнавальная маска...

Если б еще знать, почему мне на ум самовольно приходит алкаш Залесский?

В углу молчит нахохлившийся Ворон. Вопрос замерзает на языке.

- М-минотавр!
- чуть слышно шепчет Игорь.
- Жэка-Потрошитель! Вот б-бедолага!

Потрошитель? Я грустно улыбаюсь. Будь бедный Миня и вправду Потрошителем!..

Динамик, пару раз присвистнув напоследок, умолкает. Слышатся далекие голоса, негромкая ругань. Коротышка исчез, словно сквозь асфальт провалился. А может, и вправду?

- Улица Гвардейцев-широнинцев!
- быстро произносит лейтенант, наскоро переговорив с оператором.
- Стрельба!

Он смотрит на Бажанова. Тот кивает. Оператор переключает экран...

В глаза плещет черное тяжелое пламя. Танк - огромный, приземистый, с номером "203" на приплюснутой бащне - слепо тычется прямо в дверь девятиэтажки. Бетон не выдерживает, и горящая громада наполовину уходит в глубь дома. Рядом пылает еще одна машина, танкисты выскакивают из люка...

- Ого!
- констатирует мой интеллигентный сосед.

Я не спорю. Действительно, "ого!". Теперь на экране - вся улица; Возле пустого, зияющего выбитыми окнами дома горят танки. Три уже мертвы, четвертый пытается отползти, теряя разбитую гусеницу. Остальные пятятся назад, недоуменно ворочая башнями. А рядом, возле тротуара, с невозмутимым видом за всем этим адом наблюдают "коропоки". Целая дюжина. Одна из обезьян держит в лапах жестяную банку с "колой"...

- Кто там? Какая группа?
- быстро спрашивает Бажанов, но лейтенант лишь недоуменно пожимает плечами.

...Вспыхивает еще один танк. "Коропоки" подпрыгивают, переглядываются.

- Ага, вот он!

В голосе лейтенанта - удовлетворение и одновременно крайнее изумление. "Он" - на балконе второго этажа. Старичок, лицо утонуло в морщинах, на голове странный остроконечный головной убор, похожий на богатырский шлем. В руках у старичка - что-то длинное, широкоствольное.

- По-моему, "ПТР" образца 1940 года, - в голосе Бажанова слышится профессиональное любопытство.
- Господин Молитвин, ваши кадры? Шаман всматривается, кивает.

- Мои. Бозенко Афанасий Иванович. Наш завлаб в НИИПриМе.

- Так то ж дид Банзай!
- вновь подает голос ефрейтор.
- Сусида мий! От дид!

Между тем загадочное оружие изрыгает пламя. Раз, потом еще раз.

- Ого!
- это уже лейтенант.
- Товарищ генерал, а разве "ПТР" не перезаряжали? Там же один заряд!

Черный Ворон во френче хрипло смеется.

- А он просто забывает! Перезаряжать забывает. Он и свет в туалете не всегда выключает. Старый уже! Он ведь - последний из широнинцев, господа! Это его улица.

- Позвольте!
- Мой интеллигентный сосед привстает, изумленно разводит руками.
-Но взвод лейтенанта Широнина погиб весной 1943 года! Осталось только четверо!

Знатоку никто не отвечает. Не до того. Длинноствольное оружие продолжает лупить. Танки уходят. "Коропоки" встают и начинают расходиться, словно зрители после киносеанса.

- А я такую шапку знаю!
- радостно сообщает лейтенант.
- Ее "буденовкой" называли, я в кино видел!

- Итак!
- Бажанов машет рукой, экраны гаснут.
- На всех трех направлениях движение "федералов" остановлено. Поэтому предлагаю...

Внезапно звонит телефон. Генерал берет трубку, слушает. Черные брови медленно лезут наверх.

- Включите площадь!

Теперь мы можем полюбоваться на самих себя.

Знакомое здание, бетонная баррикада, лозунг "Нам здесь жить!".

Танки!

И здесь танки!

Три стальных чудовища неторопливо ползут через площадь. Люки открыты, в одном из них торчит знакомая голова, стриженная под "ежик".

Бажанов смеется, хмыкает - и велит разместить "этих фармазонов" на флангах. Я смотрю на часы - 10.25.

Победа?

2

Игорь молчит. Серые глаза закрыты, тонкие губы сжаты, знакомая ямочка исчезла. Я сижу рядом - молчу. Не мешаю. Эту маленькую комнатку неподалеку от зала я отыскала случайно. Стол, старинный телефон с витым шнуром, два стула. Под потолком неярко горит лампочка. На грубо покрашенной стене - выцветшая от времени репродукция: вырезка из какого-то древнего журнала.

На войне - перерыв. И у нас тоже - перерыв. Надолго ли?

- Извини!
- Игорь открывает глаза, улыбается.
- Задумался! П-пытаюсь отыскать закономерность. Так сказать, элементы к-космоса в осмосе.

Никак не привыкну, что мы с ним - на "ты".

- Для научной работы?
- улыбаюсь я.
- Господин Сорос с ума сойдет!

- Д-да ну его!
- Маг смешно морщит нос.
- Слушай, Ирина, ты чего собираешься д-делать? После т-того, как разобьем супостатов?

Сердце замерло. О будущем мы с ним ни разу не говорили. И о прошлом тоже. У таких, как Я, часто не бывает ни того ни, другого.

- В отпуск поеду, - осторожно начинаю я.
- Надо... кое-кого навестить. А ты?

- Отпуск!
- Игорь мечтательно улыбается., - Забытое слово! А м-может, махнем вместе?

И вновь дрогнуло сердце. Вместе? Или это просто - дань вежливости? Светский треп?

- Я знаю од-дно местечко на Гавайских островах. М-мечта фольклориста! Островок, б-бунга-ло, д-дичь, даже телефона нет. Мечтаю скатиться к п-питекантропу!

- А если я буду не одна?

Язычок прикушен. Пятый, дурак Пятый, почему-то предупреждал: не откровенничать со специалистом! Но ведь это - глупость! Самая большая глупость из всех!

- Я хочу поехать... с дочерью.

- И с няней?

Он вновь улыбается - и мне становится легче. Я качаю головой. С няней! Эмме Шендер, chief of medicine Стрим-Айленда, няня уже не нужна.

- П-принято! Жаль, сына не смогу в-выта-щить! Игнорирует б-батюшку! Все ему г-горы, горы...

- Ты женат?

Спросила - и замерла. Да какое тебе дело, дура?

Маг молчит, губы еле заметно дергаются.

- Б-был. Жена погибла семь лет назад. Господи! Спросила, называется!

- Прости!

Его рука гладит мои пальцы. И вдруг мне начинает казаться, что все страшное - уже позади. А впереди - неведомый остров, где нет телефона, нет Интернета и не надо каждый вечер готовить доклад всевидящим боссам...

- Гизело!

Резкий чужой голос Бажанова застает врасплох. Вздрагиваю. Встаю. Поворачиваюсь.

Председатель Временного Комитета стоит в дверях. Лицо - странное.

- Выйдем!

В полутемном коридоре пусто. Генерал оглядывается, закрывает дверь.

- Вот что, Гизело! Бери своего парня, садись в машину и мотай в Балаклею. Мы там разворачиваем запасной пункт управления. Возглавишь. Все!

Опять "все"! Ну уж нет!

- Вам что, господин Бажанов, прокурор больше не нужен?

Мря ирония отскакивает от него, словно дробь от бронежилета.

- Не нужен, Гизело. Они начали ракетный обстрел. Боеголовки с вакуумными зарядами. Поняла?

Чувствую, как холодеют пальцы. В Малыжино я уже видела, что такое вакуумный заряд. Разумеется, эту дрянь изготавливают не только на нашем заводе.

- Пока взрывается только каждый третий. Оборона по господину Молитвину! Но он говорит, что это ненадолго. Все, мотай, Гизело! Выживешь - книжку напишешь!

...И будет называться эта книга "Записки Прокурора Фонаря". Жаль, что не напишу. А если напишу, то издадут в трех экземплярах: для Третьего, Пятого и Девятого. Девятому - с автографом...

- Господин Бажанов! Если город падет, никакой пункт управления нам не понадобится. Это во-первых. А во-вторых, я остаюсь и требую...

- Дура ты, Гизело! Думаешь, памятник нам поставят?

Я не обижаюсь. Действительно, дура. Правда, на памятник не рассчитываю. Вот он, памятник, - над нашими головами! Город, нелепый, дурацкий город, в котором нам всем жить. И умереть - тоже. И для этого не нужен приказ неведомого мне Третьего...

* * *

- Тебе надо уехать, Игорь! Немедленно! Я дам тебе адрес, ты сможешь меня потом найти! Если...

- Т-так точно! Только не сейчас и не м-мне одному. Нам - тебе, твоей дочке и мне... Я ведь обещал, что ничего с тобой не случится!

-Игорь!

- В-все! Кажется, Наш с-синедрион уже собирается.

- Погоди! Я... Я люблю тебя! Ничего не говори, не отвечай! Просто я люблю тебя! Слышишь, люблю!

3

На экраны можно не смотреть. Там пыль - и черные грибы разрывов. На моем "Роллексе" - 14.30. Уже два часа, как начался обстрел. И все чаще ракеты взрываются. "Оборона по господину Молитвину" начинает сдавать.

Сам Шаман Черный Ворон по-прежнему здесь. И все остальные - тоже. Есть даже подкрепление. У самого пульта на низеньком табурете при строился знакомый мне субчик с ласковой улыбкой, навечно приклеенной к физиономии. Только теперь на Николае Эдуардовиче нет наручников. Возле его ног замер странный предмет, отдаленно похожий на большую коробку для кинопленки.

Время от времени господин Лель поглядывает в сторону Молитвина. Шаман не реагирует, лишь бледные губы еле заметно подергиваются.

Видать, знакомы!

...Игорь рядом - и я спокойна. Со мной ничего не случится...

- Основные очаги поражения - поселок Жуковского, район Сосновой Горки и Старый Центр, - бесстрастно докладывает лейтенант.
- Эвакуация там завершена, поэтому людские потери незначительны. Мы оттянули патрули на юг...

- Зачем же они стреляют?
- нервно восклицает мой интеллигентный сосед. Теперь я его узнала. Мацкевич, директор телеканала "Тонис". Надо же, не побоялся остаться!

Вопрос повисает в воздухе, но я сама знаю ответ. Бьют не по людям (пока не по людям). Уничтожают город. Город, не желающий сдаваться. Новый Мир, костью в горле застрявший у Старого.