"Сами понимаете. Как правило, после такого живут долго. Желаю успеха! До встречи, Двенадцатый!"

Ответить я не успела. Да и что тут ответишь?

Долго будете жить, Двенадцатый!

Но...

Но ведь чудес не бывает?

Девятый! Где же ты, Девятый?

...Добрый дедушка сидит в "вольтеровском" кресле, длинные красивые пальцы застыли на подлокотниках. Добрый дедушка почему-то сердится на свою неразумную внучку...

4

Сегодня полковник Стариновне улыбался. Молодое лицо сразу стало старше, на скулах обозначились резкие складки. Этой ночью ему явно не довелось спать.

- В настоящее время, господа, начальный этап плана "Покров" полностью выполнен. На подступах к городу взорвано и разрушено двадцать три объекта...

- Включите спутник!
- негромко бросил Бажанов оператору, пристроившемуся у пульта.

В это утро наш "ГКЧП" собрался не в зале на втором этаже, а под землей, в старом, еще обкомовском, бункере. На стене алел вымпел "Победителю конкурса по противопожарной безопасности", на противоположной - супил густые брови некто неведомый, с пятью маленькими звездочками на черном пиджаке. Несмотря на вымпел и пятизвездочный портрет, "начинка" бункера оказалась вполне современной. Даже связь со спутником. Интересно, откуда у нас спутник?

Экраны мигнули, и тут же по залу пробежал негромкий смешок. Улыбнулась и я - знакомый ушастик корчил рожу, демонстрируя нам длинный фиолетовый язык. Оператор покачал головой, рука потянулась к какой-то кнопке. "Гроблин" поспешно отскочил в глубь экрана, вытянулся по стойке "смирно", черная лапка взметнулась к невесть откуда взявшейся на ушастой голове офицерской фуражке. Щелкнули босые пятки - и в тот же миг экраны ожили.

Смех стих - об ушастом проказнике мгновенно забыли. Зато улыбнулся Старинов, любуясь делом рук своих.

...Взорванный мост. Возле него - колонна танков, солдаты курят, сидя на броне и поглядывая в яркое весеннее небо...

...Тоже мост, и тоже взорванный, но на этот раз вокруг него суетятся десятки маленьких фигурок. Огромный кран держит в "клюве" кусок решетчатой фермы...

...Участок железной дороги. То есть бывший участок - ни рельсов, ни шпал, ни насыпи. Грустная морда тепловоза безнадежно смотрит на это безобразие. Рядом - солдаты. Тоже курят, кто-то лежит на расстеленной прямо на сырой земле шинели...

...Шоссе. Здесь уже справились. Колонна танков неторопливо ползет вперед, в кювете - перевернутый грузовик...

...Городок. Или поселок - не разберешь. Посреди маленькой площади громадная яма, из которой торчит пушечный ствол...

Старинов молчал, давая нам возможность осмыслить виденное. В маленьком зале стояла тишина. Сидевший прямо на полу под портретом бровастого Фол довольно ухмылялся. Господин Молитвин, напротив, вовсе не смотрел на экраны. Мне даже показалось, что наш шаман дремлет.

Наконец полковник заговорил снова:

- Хочу напомнить, господа, что начальная стадия плана "Покров" предусматривает лишь пассивную оборону. О взрывах заранее предупреждается местное население и противник... То есть, извините, федеральные войска. Все минные поля обозначены указателями. На стрельбу против... то есть федеральных войск приказано не отвечать.

- Садитесь, полковник!
- Бажанов встал, махнул широкой ладонью. Экраны погасли. Генерал прошелся по залу, резко повернулся.

- Вот так! Могу добавить, что эвакуация, несмотря на некоторый сбой в сроках, идет успешно. Алексеевка, поселок Жуковского и Дальняя Срань, в смысле Салтовка, эвакуированы согласно графику.

Он помолчал, бросил взгляд на мертвые экраны.

- К сожалению, не все так хорошо. Сегодня авиация федералов трижды снижалась над колоннами, переходя звуковой барьер. Есть жертвы. С нашей стороны - пятеро. С их - один самолет.

Это я уже знала. Лихой летчик, только что перешедший звуковой барьер прямо над Салтовским шоссе, не справился с управлением и "воткнул" свой "МиГ-44" в весеннюю грязь. Не осталось даже ямы - земля сомкнулась.

- Есть и более тревожные новости. В Волчанске, Ахтырке и Богодухове, занятых федералами, идет депортация населения. Есть факты грабежей и насилия. В Ахтырке с утра действуют команды саперов, город взрывают - квартал за кварталом.

По залу пробежал шепот - испуганный и одновременно гневный.

- Я получил информацию, - генерал помолчал.
- К сожалению, господа, очень достоверную информацию, что аналогичная участь постигнет и наш областной центр.

На этот раз никто даже не осмелился шептать. Значит, как на Хоккайдо, откуда пришли к нам "коропоки".

- Мы решили согласиться с предложением господина Молитвина. Активная оборона города начнется только в случае подобных... эксцессов.

Кажется, он ждал, что шаман откликнется, но тот по-прежнему глядел куда-то в сторону. Или дремал - кто его разберет?

- Госпожа прокурор, у вас есть что сказать? От неожиданности я вздрогнула. Что тут скажешь? У Прокурора Фонаря нет даже гильотины...

- Порядок в городе в целом поддерживается, -неуверенно начала я.
- Правда, полной информации у меня нет...

Да откуда и быть ей, полной, если даже жорики не знают, что делается в опустевших районах! Туда посланы патрули кентов, но, увы, без раций. Не хватило раций.

- ...Конституционный суд поставил наш запрос на рассмотрение. К сожалению, это состоится не раньше апреля. Попытка импичмента в Нижней палате блокирована.

Как и аналогичная попытка в американском Конгрессе. Как и заседание Совета Безопасности ООН. Сразу четыре "вето" - когда такое было?

Пресса, конечно, вопит - и у нас, и во всем мире. Даже сюда набежала сегодня утром два интервью пришлось давать. Да что толку?..

- Значит?
- нетерпеливо бросил Бажанов.

- Значит!
- кивнула я.
- Нам не помогут. Никто не поможет! Там, в столиц, сошли с ума! Министр обороны заявил, что справится с нами силами одного парашютно-десантного батальона...

Внезапно послышался смех - такой неожиданный, неуместный. Я резко обернулась: господин Молитвин веселиться изволили.

- Извините, Эра Игнатьевна!
- шаман развел руками.
- Не сдержался. Просто я однажды такое слыхал. Про батальон. Или полк, не помню уже.

- Рад, что мы не теряем присутствия духа, - невозмутимо констатировал Бажанов.
- У вас все, госпожа прокурор?

- Не все, - я задумалась.
- Некоторые... деяния не имеют срока давности. Мы обязаны задокументировать все факты, чтобы потом этих мерзавцев отправить в Нюрнберг.

Мне никто неответил. Я понимала - почему. Lex, он, конечно, lex, даже если dura. Да только какой Нюрнберг в нашем богоспасаемом Отечестве? Кто ответил за расстрел "Белого дома"? За Чечню? За Нагорную республику? Сами померли, при нотариусе и враче, а какие не померли - розы стригут в отставке.

- Вопросы есть?
- негромко проговорил генерал.

Кажется, и он подумал о всепрощающем Отечестве, дым которого и сладок, и приятен.

- У меня вопрос!

Господин Молитвин резко встал. Куда только сонливость подевалась!

- Где сейчас находится больше всего обезьян? В зале грохнуло. Даже Бажанов не выдержал - хмыкнул. Фол-мотоцикл вообще опрокинулся на пол, дрыгая колесами, а мне почему-то вновь вспомнилось Малыжино. Веники всякие, нолики...

- Господин Старинов! Доложите!
- отсмеявшись, попросил генерал.

Полковник сделал строгое лицо:

- По данным разведки, лица обезьяньей национальности, известные под кодовым названием "коропоки"...

- Это не смешно!
- резко перебил Молитвин. Полковник пожал плечами:

- Извините. "Коропоки" замечены в центре. Два, гм-м, правда напали на винные магазины. Имеются жертвы... среди бутылок.

И вновь - смех,

- Но основная масса переместилась южнее - на Баварию, Новые Дома и Восточный.

- Благодарю вас, - шаман кивнул, задумался.
- В таком случае предлагаю ускорить эвакуацию южных районов города. Поверьте, это не шутка! "Коропоки" проводники между слоями. Если они почуяли...

Внезапно до меня дошло - это действительно не шутка. И, кажется, не до меня одной.

- Хорошо, я вас понял, - Бажанов взглянул на огромную карту города, развешенную на стене.
- Но сейчас дороги забиты людьми, нет транспорта. Где-то к вечеру сможем начать.

- Господин Молитвин, вы хотите сказать, что эти обезьяны... чуют смерть? тихо бросил кто-то.

Шаман не ответил, и от его молчания всем стало неуютно.

5

Обедали тут же - в маленькой столовой, украшенной поблекшим лозунгом "Решения XXVI съезда КПСС - в жизнь!" Ни лозунг, ни обед (на диво невкусный, видать, без святых готовили) меня не интересовали. Мне нужно было нечто иное. Точнее, некто...

Господин Молитвин изволили откушать первое... второе... Кофе выпить... Я спокойно ждала. Перед заседанием шамана отловить не удалось. Значит, отловим сейчас.

Столовая опустела. Господин Молитвин одиноко восседал за дальним столиком, смакуя кофе (вторая чашка, а еще инсультник!). Я огляделась.

Пора!

- Приятного аппетита, Иероним Павлович!

Его рука дрогнула. Кофе плеснул на старую застиранную скатерть.

Я постаралась улыбнуться - искренне, радостно, как учит великий Лойола.

- Я, видите ли, поинтересоваться хочу...

Улыбка явно осталась неоцененной. Выцветшие глаза недобро блеснули:

- По поводу обезьян, госпожа прокурор?

"Госпожа прокурор" прозвучало ничуть не хуже, чем "гражданка следователь".

- Да Бог с ними, с "коропоки", - я вновь улыбнулась.
- Френч где купили?

Тоже способ - вначале спросить о какой-нибудь галиматье. Хотя и в самом деле- интересно!

Бледные губы господина шамана дернулись.

- Купил лет двадцать назад, на Барабашовском рынке - был такой во время оно. Кстати, сейчас многие наши с вами земляки уверены: и рынок, и близлежащая станция метро названы так из-за обилия "барабашек", как когда-то называли в народе Тех. Дескать, расплодились в этом районе сверх меры еще до Большой Игрушечной. А едва начинаешь им толковать про академика Барабашова - смеются. Какое, мол, отношение имеет чужой академик к нашим родным "барабашкам"?! Ладно, вернемся к френчу... Когда меня пригласил господин Бажанов, понадобилось что-то приличное. А у меня в шкафу - френч и клубный пиджак. Зеленый, с позолоченными пуговицами. Френч все-таки пристойней будет. Я ответил?

Надо бы вновь улыбнуться, но я поняла - не могу.

- Иероним Павлович! Что было со мной, когда вы вошли в камеру?

Равнодушное пожатие плеч.

-Вы же знаете...

Знаю?

- ...еще один укол.

- Но зачем ?

- .Затем! Развели тут сопли!

- Иероним Павлович! Я видела фотографию...

- Тот, кто вам ее показал, - редкий дурак!
- Старик резко повернулся, глаза блеснули.
- А вообще-то говоря, я не давал клятвы Гиппократа. И если бы не Алик... Не Олег Авраамович... Я бы спокойно оставил вас на милость здешних эскулапов.

Откровенно. Только о чем он? Господин алкаш Залесский попросил помочу? Или сам помог неведомым мне образом? С какой радости? Неужели из-за Эммы? Выходит, так!

- Скажите, Иероним Павлович, меня могли принять за... мертвую?

Вновь вспомнилась фотография. Бр-р-р! Зря это Третий...

Бесцветные губы скривились:

- При известной доле воображения, госпожа прокурор. А почему бы вам не спросить вашего... магистра?

- Спрошу, - кивнула я.
- Только ведь он в шаманах не состоит. Это все, что вы можете сказать?

- Абсолютно все, - он отвернулся.
- Если вас неудержимо тянет сказать спасибо, то не претендую. Вы уже благодарили. Можете свечку поставить, на первом этаже есть часовня.

- И какому богу?
- не удержалась я. Внезапно представилось: полутьма храма, неяркий отсвет лампад - и лик Великого Шамана Ерпалыча. Но ведь Игорь не зря говорил о "капитанах"! Господин Молитвин, Легат Печати... А почему бы и нет?

Кажется, он что-то понял. Взгляд стал мягче - и добрее.

- Не стоит об этом, Эра Игнатьевна! Будем считать, что Бог един, и да расточатся врази Его! Помните, вы спрашивали меня об одном... самозванце. Тогда я его не знал, а вот недавно довелось познакомиться.

Вначале не поняла - и вдруг до меня дошло. Самозванец! Чернобородый самозванец с мясницким ножом в руке!

...Кровь на белом могильном камне, кровь на полу, на руках, на черном балахоне.

"Мы еще встретимся, старший следователь Ги-зело! Встретимся - но уже не здесь. Мое царство скоро будет всюду!.."

- Он - редкий негодяй. Эра Игнатьевна, но все же не Бог. Пока - не Бог.

- Пока - что?
- не выдержала я.

- Пока...
- его голос стал тихим, еле слышным.
- Пока есть... Другой. Вы же Библию читали?

Упоминание о Творце не убедило. По-моему, в последний миг шаман передумал и не сказал того, что хотел. И я подумала, что вовсе не хочу знать ее - эту правду. Ну ее!

- Гизело! Эй, Гизело здесь? Я невольно дернулась. Обернулась..

В дверях стоял паренек в пятнистом камуфляже.

- Вы Гизело?

Встала.

Кивнула.

- К телефону вас! Международный, из Штатов. Какой-то Стрим-Айленд... Стрим-Айленд! Сердце дрогнуло, замерло...

...Прыг-скок. Прыг-скок. Прыг-скок... Мяч катится по пляжу, по сверкающему на солнце белому песку, и мягко падает в воду. Девочка бежит за ним, но внезапно останавливается, смотрит назад...

Господи! ТЫ есть!

- Мама! Mummy! Мамочка! Это я - Эми! Эмма! Ты... Слышать? Слышишь?

-Да...

Горло сдавило - не ответить.

- Hallo!Это я, Эми! Мама, ты слышать?

- Да!
- спохватываюсь я.
- Эмма, я слышу тебя, слышу, девочка!

Кажется, я плачу. Каждое слово - как стометровка...

- Mummy! Я знаю, тебе звонить нельзя совсем! Но я видеть тебя по TV. Мама - ты hero, ты молодец! Вы там все - heroes! Мы посылали телеграмму протест ваш и наш President! И соседний town тоже посылать! Мы тут - heroes, как и вы, мы не пустить national guard! Наши все говорить вам - держитесь!

О чем это она? "National guard" ? При чем здесь...

И вдруг я понимаю.

Маневры Шестого флота, цунами, "болезнь легионеров".,.

Господи!

- Я теперь chief of medicine, мама! Наш doctor... врач бежать, меня назначить. Мы решили не сдаваться!

Вот так! Маленькая девочка бежит за мячом... Эми Шендер, chief of medicine восставшего Стрим-Айленда. Видел бы ты, Саша!

-Я очень гордить... горжусь тобой, титту! Теперь я знаю, кто ты! Grandmother тебя не любит, она говорить, что ты преступник, что все годы ты или воровать, или сидеть prison... тюрьма. Я не верить, я никогда не верила, титту! Я говорила Полу... Паше...

Ее голос дрожит, срывается. И английских слов куда больше, чем в тот раз. Наверное, от волнения. Надо что-то сказать! Немедленно сказать!

- Эми, девочка! Я все знаю! Я познакомилась с его братом, с Олегом Залесским. Я все знаю! Держись!

Сказала, называется! "Держись!" Дала директиву, дура!

- Ничего, мама, - ее голос звучит тихо, но твердо.
- Я держать. Только ты приезжай, мама! Пожалуйста, приезжай! Мне надо сказать тебе. Сказать важное.... Приезжай, пожалуйста!

- Десятое апреля!
- кричу я, забыв обо всем.
- Вылетаю десятого апреля! Двенадцатого буду у вас!

-Mummy!

В трубке - плач. И тут я понимаю, что до десятого апреля еще надо дожить, что вокруг нас - кольцо блокады, и вокруг нее - тоже, а пташечки чирикают, плещутся в ранней мартовской грязи.

Ничего!

Плевать!

- Эми! Я приеду! Обязательно приеду! Приеду!

Я кричу в трубку, в черную теплую мембрану, хотя в ней давно гудит отбой, и моя девочка опять где-то там, в неведомой Южной Каролине, только у них сейчас тепло, нет даже грязи, чтобы остановить танки...

"Я очень гордить... горжусь тобой, титту\"

Кажется, у меня есть, за что умирать.