- Это которые за "Пенелопой" гнались, да утерлись? Отряхни уши, басиленок. Финикийцы - первые врали на свете. Опять же: видели отца твоего. Потом. Сперва на Кипре, а дальше...
- Дальше?!
- мальчик сорвался на крик. Осекся, устыдившись собственного порыва.
- Эх вы... морские крысы! Я, его сын, не стыжусь признать вслух: с Запада не возвращаются. А вы... вы...
Телемах взглядом отыскал чашу. Схватил, залпом допил кислое вино, щедро заливая грудь. Оскомина наполнила рот вяжущим привкусом. Зря затеял... зря...
- Каждый оправдывает свою трусость, как умеет, - тихо закончил он.
- Ну, раз так, - мрачный дедуган угрюмо набычился, - научи уж нас, трусов скудоумных. Научи жизни. Раз умеешь, знаешь... раз кровь велит...
Сколько уже было говорено об этом у ночных костров! Филойтий вертел в пальцах тлеющую щепочку, не замечая ожога. Глядел на пылкого юнца снизу вверх. И пламя отражалось в усталых от жизни глазах прославленного коровника. Парень думает, нам самим не тошно в горах отсиживаться? Ночами снится: поднять заморышей на копья - и можно без сожалений уходить во мглу Аида... Уж и так, и сяк прикидывали. Верных людей по пальцам пересчитывали. Мало их, верных, каждому пальца хватило. Сперва решились было, да Лаэрт запретил строго-настрого. Против его слова не попрешь. Пробрались к нему ночью: стража ихняя - тьфу, чистое позорище! Филой-тий, будто днем меж деревьев, прошел... и на старого Пирата аккурат угодил. Спасибо Лаэрту, сразу резать не стал: нож к горлу сунул. Интересуется: кто, мол? зачем? не меня ли втихаря кончить собрался?! После уж признал знакомого, убрал резак. Крепок старик оказался. Умен по-прежнему. Никак нельзя, мол, сейчас в открытую воевать. "Пенное братство" отмалчивается, выжидает; а заморыши с законом первые друзья - не придерешься. Да и сами из "пенных", только из новых. Значит, давний приятель, "на копья" лучше во сне. Наяву не очень-то получится. Не поддержат нас.
Была поначалу надежда: Одиссей вернется. Была, да сплыла. Прав малыш: с Запада не возвращаются. А все равно верится. Как верят в богов. В удачу. И богов вроде бы особо не встречал, и с удачей нелады, а веришь. По привычке, что ли? Эвмей небось сегодня опять напьется. Плакать станет, хитон драть.
Ладно.
Послушаем, что умненький мальчик нам скажет.
- ...Гнать хлебоедов с Итаки! К Химериной матери!
- Валяй, парень. Гони. Рук хватит?
- А "пенное братство" на кой?! Пускай плывут деда выручать! Пираты вы или кто?!
- После Фароса мало на море настоящей пены осталось, - тяжко вздохнул Филойтий.
- Многие серьгу из ушка-то повынули: стесняются. Да и какие мы нынче пираты? Пастухи мы. Вон, Эвмей - свинопас, я - коровник...
- Главный свинопас!
- гордо уточнил уже пьяный Эвмей.
Жаль, гордость вышла тусклой. Фальшь, подделка.
- Оно и видно!
- Мальчик презрительно скривился.
- Ну и сидите здесь, в обнимку со своими свиньями! И без вас управа на гадов найдется.
Филойтий задумчиво поковырялся остывшей щепкой в зубах. Выковырял:
- Ну-ну, дело хорошее. И какая ж такая управа?
- А этого свинопасам знать ни к чему.
- Юная гордость расправила плечи, полыхнула жаром из глубины зеленых глаз.
- Вот побегут хлебоеды с Итаки, как тараканы из дому - сами увидите! А пока рано еще. Время не пришло.
Это он правильно ввернул: мол, время не пришло. Незачем старым хрычам знать, что время-то как раз пришло. Что сегодня - особенный день. Пусть думают: мальчишка бахвалится. Они увидят, они все увидят!..
- Ладно, я пошел. Радуйтесь!
- И ты будь здоров, басиленок, - хмельной прищур Эвмея делал рябое лицо старика похожим на маску.
Заходи, если что. Прости нас, грязных, да только сначала б ты с дедом потолковал, а?
- Толковал уже, - само вырвалось у Телемаха, и мальчик прикусил язык.
- И что дед?
- не отставал колченогий прилипала.
- Мои с дедом разговоры не для пастушьих ушей, - выкрутился Телемах. Все, хватит болтать.
- Погоди, проводят тебя. Заблудишься еще в наших горах...
Мальчик презрительно фыркнул, однако подождать соизволил: возможность новых скитаний отнюдь не прельщала. Когда Телемах с проводником скрылись за утесами, глядевшая им вслед Эвриклея обернулась к свинопасу с коровником.
- Убедились?!
- Ну-ну, - по своему обыкновению, хмуро кивнул Филойтий.
Эвмей отмолчался, поудобнее укладывая искалеченную ногу.
- Жалко, - в пустоту сказала старая няня.
- Жалко, если пропадет. Хороший ведь мальчик... похожий...
* * *
Покрывало сумерек окутало Итаку. Сквозь прорехи замигали первые звезды. Тени сгущались, из лиловых постепенно делаясь смоляными, но это пустяки: вот-вот взойдет Луна-Селена. Сразу посветлеет. В надвигающейся тьме мальчик пробирался к берегу, оскальзываясь на покатых валунах и браня самого себя, что не выбрался к месту встречи пораньше: все равно бы никто не заметил! А в этой темени, того и гляди, ноги себе переломаешь. Тайник отыскался с трудом. В нише между камней лежал кожаный мешок с припасами в дорогу: полкруга сыра, бурдюк с вином, ломтики копченой козлятины. Еще пара лепешек, нож (жаль, острие сломано...) и кое-какая мелочь.
Пробовал стащить меч: не удалось.
К вечеру заметно похолодало. Ежась, Телемах подумал, что шерстяной фарос совсем не помешал бы. Но взять верхнюю одежду он не догадался. Не возвращаться же домой из-за теплого, плаща?! До Безымянной, где ждал корабль, отсюда рукой подать. Если бы не эти проклятые валуны! Здесь, у самого берега, они были изрядно мокрыми, так что удержаться на них не было совершенно никакой возможности. Наконец под ногами зашуршала крупная галька. Идти сразу стало легче, и мальчик прибавил шагу. Впереди мелькнул свет. Телемах быстро шарахнулся в сторону, к скалам: неужели хлебоеды пронюхали об их затее?!
- ...Фалета еще нет. И Анаксимена. И Телемаха. И...
- послышалось из светового пятна. Мальчик вздохнул с облегчением, узнав голос Эфиальта, сына папиного друга Эврилоха.
Свои!
А вот за то, что факел зажгли...
- Совсем ума лишились, гарпии вас раздери?!
- вместо приветствия зашипел Телемах на приятелей, вываливаясь из мрака Лернейской гидрой.
- Гаси немедленно! Заметят!
- Так темно же! Самим ничего не видно, - в голос отозвался кто-то.
- Я тебе покажу "не видно"! Зато тебя, дурака, за десять стадий видно! И слышно!
Мальчик вырвал факел у товарища. Размахнувшись, швырнул в воду. Пламя быстрым движением воришки выхватило из темноты борт гиппагоги, на которой предстояло плыть, отразилось в глянцевой черноте свежей смолы - и факел ухнул в прибой, мгновенно погаснув. "Хорошо, что в корабль ненароком не попал!
- с запозданием дошло до Телемаха.
- Еще поджег бы!"
- Луна выйдет, развиднеется, - сурово бросил он притихшей команде, скрывая оторопь испуга.
- прямиком к хлебоедам в лапы захотели? Друзья пристыженно молчали.
Или
- Ну ладно, все в сборе?
- смягчился Телемах.
- Я слышал, Фалета с Анаксимеиом нет. Вы так орали, что и глухой бы услышал. Остальные - все?
- Еще Ктесикла нету...
- Испугались небось, - насмешливо протянул Телемах, хотя внутри все сжалось. Трусы вполне способны на предательство. Афина Паллада, молю тебя: пускай нам дадут спокойно отплыть! Оглянись, великая...
- Ничего, главное: Пирей с нами. Ты здесь, Пирей?
- Д-да...
- Парнишка возник рядом, словно из-под земли. Ростом он был на голову ниже Телемаха, и в плечах поуже, и младше на два года - зато, в отличие от остальных, трижды или четырежды плавал со своим дядей на соседние острова. Даже пару раз держал в руках рулевое весло.
- Хвала богам! Молодец, Пирей, не чета всяким трусишкам. Ну что, корабль на воду?
- и, подавая другим пример, Телемах направился к черневшему рядом силуэту гиппагоги.
Пирей поспешил следом.
"И зачем я согласился?
- думал самозванный кормчий, вместе с остальными упираясь в липкий борт и налегая на тяжеленную гиппагогу изо всех своих невеликих сил.
- Я ведь и руль-то под дядиным надзором держал. Подлая штуковина. Так это еще ветер попутный был, и море спокойное. А вдруг шторм?! Ой, мамочки!.." Пирею было страшно. Наверное, он лучше прочих понимал, в какую гадость ввязывается. Потому что ощутил на собственной шкуре, что это значит: от горизонта до горизонта сплошная вода, и нигде - ни клочка суши! Пучина. Бездонная, равнодушная. Широкая зыбь качает в недобрых ладонях скорлупку корабля, и усилия моряков кажутся смехотворными по сравнению с мощью стихии. Недаром говорят: "Есть живые, есть мертвые, и есть те, кто плы-зет по морю". Даже хорошие, проверенные суда (не чета кургузой гиппагоге!) с видавшей виды командой (не чета мальчишкам с Итаки!), случается, пропадают без вести. Что уж говорить об их безумной затее? Ведь он, Пирей, нигде дальше Дулихия не бывал. А тут - шутка ли: до самого Пилоса плыть, к басилею Нестору!-Ну, в Спарту, к Менелаю Атриду, оттуда и по суше можно, но Пилос...
Для Пирея это был другой край света. Немыслимая даль. Как доплыть? Не сбиться с курса? Что делать, налети шторм или хлебоедские сторожевики?! Парнишке хотелось жить. Очень. Самое лучшее сейчас: потихоньку отойти в сторону и дать деру. В темноте, пока луна медлит взойти, его сразу не хватятся. А потом... Потом будет поздно. Но больше подстерегающих в море опасностей, больше ужасной смерти в пучине Пирей боялся, что Телемах назовет его трусом. Как презрительно, между делом, назвал трусами бывших приятелей, кто обещал - и не пришел сегодня на берег Безымянной. Хуже того: его сочтут предателем!
Лучше - смерть...
Корабль качался, скрипел, но меньше всего спешил поддаваться. Мальчишки по уши вымазались в смоле, вспотели - без толку. Дело застряло. Гиппагога упрямо оставалась на прежнем месте.
- Давайте передохнем!
- предложил запыхавшийся толстяк Клисфен, хватая ртом воздух.
- Ладно, - неохотно согласился Телемах, и трусишка Пирей молча взмолился богам: не дайте нам спустить корабль на воду! Смилуйтесь! Тогда и живы останемся, и его, Пирея, никто трусом не назовет! Ведь сделал, что мог... честно...
- Сыновья ослоголовой черепахи!
- вдруг заорал Телемах, разом забыв, где находится и от кого скрывается.
- Слепые болваны! Вы ж подпорки не вытащили! Так его год толкать можно!
Ну почему бы этому неугомонному Телемаху не посидеть вместе со всеми, не передохнуть? Нет же, полез смотреть, в чем дело. Теперь все. Конец. Волей-неволей придется плыть навстречу верной погибели! Только остальные ничегошеньки не понимают, а он, Пирей, - понимает. И от понимания во рту скапливается вязкая слюна, а пот льется со лба ручьем...
- Отдохните, придурки. Я подпорки убрал, теперь легко пойдет.
- А как мы заставы обойдем?
- опять влез толстяк Клисфен и, не дожидаясь ответа, смачно зачавкал. У Пирея, который не успел толком поужинать, сбегая из дому, слюнки потекли. Зря он забросил дорожный мешок на гиппагогу - ищи его теперь в эдакой темнотище!
- А вот у Пирея спроси. Кормчий все знать должен!
- беззаботно отозвался кто-то.
-Я-я рулить могу!
- растерялся Пирей.
- Рулить! А заставы вы сами...
- Ерунда! Раз плюнуть!
- заявил всезнайка-Эфиальт.
- Я проведу. Стану рядом с Пиреем, он будет рулить, а я - командовать, куда плыть.
- Лучше заранее скажи: куда. Пока время есть, - резонно предложил Телемах.
- Пусть Пирей приготовится.
- Да ну вас! Значит, так: выходим из Безымянной - и направо. К западу, в смысле... то есть, к северу. Ну, направо, и все тут! Там островишко есть, махонький, за ним как раз первая застава караулит. Надо между этим островишкой и берегом прошмыгнуть. Скалы нас от заставы укроют, никто и не увидит!
- Это точно!
- вдруг сообщил корабль противным, сварливым басом.
- Рифы там, дубина. На дно пойдете, там вас точно никто не увидит. Во веки веков.
- То-то заморышам радость!
- поддержал корабельную брань ближний утес. Вы бы, герои, хоть караул выставили, что ли? Или песню затянули, для пущей слышимости!
В следующий миг произошли сразу два небольших, но существенных события. Во-первых, в ладонь Телемаху ткнулся холодный мокрый нос, и что-то большое, но явно настроенное дружелюбно, потерлось об мальчика лохматым боком, едва не сбив с ног в воду.
- Кошмар!
- счастливо ахнул Телемах.
- Хороший, хороший пес... нашел меня, умница...
Рядом со зверюгой он чувствовал себя увереннее. А во-вторых, из-за туч, разбросав их в стороны, как опытный борец расшвыривает противников, наконец вырвалась пленница-луна. Серебряным диском, брошенным в небеса титаном-дискоболом, повисла над вершиной Кораксова утеса, заливая мир ледяным сиянием. Сразу на берегу, кроме полутора десятков юнцов, сплошь яеремазанных смолой, обнаружилось еще столько же да-шних пастухов... Да каких там пастухов! Коровники и свинопасы разительно преобразились: вместо вонючих ур и драных хитонов на всех красовались добротные хламиды из шерсти, из-под плащей выглядывали кожаные панцири, отсвечивая бронзой блях. На поясе у каждого висело оружие: секира, короткий меч-ксифос, кривой, жутковатого вида тесак...
- Мы тут подумали, и я решил, - рябой Эвмей выступил вперед, хромая как-то странно; вернее, почти не хромая.
- Лучше в море сдохну, чем в кустах. В Пилос, надо полагать, за подмогой? А откажет хитрюга Нестор - значит, дорога в Спарту, к Менелаю?!
- Откуда...
- Оттуда. Вот, держи: няня передала, - рябой протянул Телемаху тугой узел.
- Одежонка всякая. Венец ба-силейский тоже там. Чтоб не стыдно было к отцовым соратникам явиться. Бери, бери, басиленок... жалко, эфиоп наш потонул - вот кто пригодился бы!..
- А ну-ка, навались!
- уже командовал разом помолодевший Филойтий, и корабль, испуганный зловещим шепотом коровника, с плеском скользнул в воду. На борт! Живее!..
В этот миг мальчик вдруг почувствовал себя юным предводителем, ведущим в бой малочисленное, но сплоченное войско. Наконечником копья богини воинов, путеводным маяком светила луна над вершиной Кораксова утеса, освещая путь неуклюжей гиппагоге, разворачивающейся в Безымянной бухте. И алмазный щит вставал над морем.
Телемах, сын Одиссея, уходил за помощью.
АНТИСТРОФА-II
Песня черного цвета
- Повесить! Повесить мерзавца!
- Как допустили?!
- А это ты! Ты во всем виноват! Кто говорил: куда он денется?!
- Не давал я ему! Он сам взял!
- Повесить!
Стоя поодаль, со скрещенными на груди руками, козопас Меланфий без интереса наблюдал за владельцем злосчастной гиппагоги. Брошенный в пыль, тот бил поклон за поклоном, слизывая кровь с рассеченной губы. Клялся, что пострадал больше прочих: ему, понимаешь, надо плыть в Элиду, где ждет табун лошаков, а судно увели из-под носа. Врет лошадник. Явно дал корабль доброй волей, уступив нажиму, а теперь выкручивается. Впрочем, червь под лопатой тоже хочет жить, и каждый извивается, как умеет. Меланфий чуял: случай подсовывает ему верную прибыль, только надо не торопиться хватать. Взвесить, подсчитать. Назвать барыш по имени. Те, кто плавал с Меланфием на охотничьей "козе", кто врывался бок о бок с ним на борт торговых эйкосор, конечно же, узнали бы потаенный, темный блеск в глазах козопаса, по заслугам прозванного Черноцветом. Такой огонь всегда загорался в его взгляде за миг до буйства резни. Но здесь не было людей, способных смотреть и узнавать. Так, шелуха.
