Лучше -- по форме, но не по содержанию. Весь город сержант облазил, но Алика, равно как и Фимки, то есть граждан Залесского и Крайцмана, не обнаружил. К начальству сунулся -- без толку. У них сейчас аврал -Жэку-Потрошителя на Дальней Срани ловят. Уже пятерых сей Жэка съел, шестого ищет. Выходит, на официальный розыск надежды мало, да и на неофициальный тоже. Зато был один разговор...
-- Сам я не слыхал, Эра Игнатьевна. Сослуживец мой слышал -- Дашков Андрей. Он к архару знакомому выпить зашел, там еще двое были. В общем, один спрашивает: "Куда жидка, мол, очкатого дели?" А другой ему: "Который жидок? Драчун? Ну, ясно куда, к психам!" Это как раз на следующий день было после того...
-- На Сабурку ездили?
-- Так точно. Нет там его и отродясь не было.
Оставалось поразмыслить. Где еще у нас водятся психи, кроме как на Сабуровой даче, она же психиатрическая храм-лечебница N 15? Водятся они, конечно, везде, но, главным образом, законом не признанные. А вот, так сказать, легальные...
-- Районные храм-лечебницы? Центральная неврологическая?
Петров пожал плечами:
-- В центральной был, районные сейчас ребята шерстят. Без толку это. Храм-лечебницы тетя Марта, мамка Фимкина, сразу обзвонила... Нема Фимки. И Алика нема!
Вид у бравого жорика был настолько кислый, что я его мысленно пожалела -- без всякого на то хотения. Видать, страдает -- друзья все-таки! Бедный сержант!
...Я спросила как-то у Петрова: ты зачем надел на шею провод? Ничего Петров не отвечает...
-- Ладно, Ричард Родионович. Поднимемся в квартиру к вашему Залесскому.
II. ANDANTE
Голосистый звонок надрывался долго и безнадежно, но за дверью было тихо, будто мы пытались ломиться в склеп. Я поглядела на сержанта, тот в очередной раз пожал плечами.
-- Идка должна быть там. Я звонил недавно, она дома была...
Выходит, сексапильная лимитчица решила поселиться тут всерьез и надолго. Так гражданину Залесскому и надо! Скоро пропишется, затем явится куча рогатых родичей из деревни с большим деревянным метром -- квартиру делить. Чего это я на нее взъелась? Может, завидую? Тьфу, глупость!
-- Ключи у вас есть?
Хлопок по карманам, знакомая "ментовская" ухмылка.
-- Ключи нам без надобности! Отмычка у меня -- фирмовая. Замок только жалко...
-- Сейчас! Сейчас!
У замка сегодня удачный день. А гражданка Бах-Целевская таки дома, поскольку именно ее голос доносится из-за двери.
-- Иду! Я в ванной была! Сейчас халат накину!
Успокоившись по поводу замка, я, решив не тратить времени даром, достала записную книжку. Из-за двери донесся странный шум, словно рухнуло что-то тяжелое. Уж не гражданка ли Бах-Целевская на мыле поскользнулась?
-- Вы адрес той бабушки знаете? Что с нами тогда в квартире была? Ее Лоттой зовут.
-- Тети Лотты?
Уточнять, кому она бабушка, кому -- тетя, не пришлось. Вопль -- дикий, отчаянный, -- на миг лишил меня дара речи. Записная книжка дрогнула, выпала из рук.
-- А-а-а-а! Мамочка-а-а-а! Ой, убили-и-и! Ой, спасите-е-е!
Петров опомнился первым -- ноблес оближ, жорик все-таки. Тускло сверкнула полоска стали, вонзилась в замок.
-- Помогите-е-е! Помогите-е-е!
-- Дверь открой, дура!
-- крикнула я, без всякой надежды быть услышанной.
Вопли не стихали. Сержант, негромко матерясь, копался в замке, а я начала приходить в себя. Если вопит -- значит, еще не убили. Успеем!
-- Есть!
Изнасилованный замок жалко клацнул -- и дверь под натиском Петрова покорно распахнулась. Я дернулась вперед, но лапа жорика без всякого почтения к сединам и чинам, схватила меня за ворот пальто и отшвырнула в сторону, словно котенка.
-- Стоять! Я первый!
В руке его уже был пистолет, и я беззвучно поклялась: выживу, отправлю наглеца в изолятор. Пустую кобуру показывал, ширмач! Ну, я ему!
III. PRESTO
...На полу в прихожей -- сиротливая лужица; чуть дальше -- мокрые следы. Похоже, гражданка Бах-Целевская шла к двери, шла и...
-- Сюда! Сюда! Ой, лышенько!
Ага! Прямо! Стеклянная дверь, за ней -- комната с диваном, на котором Алик-алкаш возлегать изволили. Сержант уже там. Сейчас выстрелит... Нет, обошлось!
-- Эра Игнатьевна! Скорее!
Если "скорее", значит, стрельбы не будет. Я автоматически расстегиваю пальто, перешагиваю порог.
Батюшки светы!
На этот раз действительно "батюшки" и вполне "светы". Знакомый до омерзения запах. Его ни с чем не спутаешь -- кровь. Да, кровь -- на полу, на диване, на расстегнутом японском халате гражданки Идочки. У меня под ногами -- тоже кровь. Хорошо еще туфельки на шпильках не успела надеть, как в прошлый раз. Теперь ни к чему. Сержант Петров не оценит, и дурочка-Идочка не оценит -- и гражданин Залесский Олег Авраамович тоже.
Гражданин Залесский Олег Авраамович бревном лежит на ковре, и, судя по обилию крови, в помощи едва ли нуждается. Лица не узнать -- даже веки измазаны красным. Где же рана? Впрочем, это пока не важно, в морге разберутся. Артерию перебили? Да, похоже.
Растерянный (таким я его еще не видела) Петров что-то бормочет, склонившись над телом; гражданка Бах-Целевская, устав вопить, сползает в кресло. Все ясно, единственный уцелевший мужик -- это я.
-- Гражданка Бах-Целевская, проверьте пульс!
-- Я?
-- в круглых коровьих глазах плавает ужас.
-- Ты же медсестра, дура гребаная!
Кажется, помогло. Идочка, подергивая нижней губой, вступает в лужу крови, наклоняется. Бесполезно, но надо установить факт. Я гляжу на часы -13.30. Ровно. Пригодится для протокола.
-- Жив! Он жив! Жив!!!
Теперь гражданка Бах-Целевская вопит втрое громче прежнего. Петров бросается вперед, склоняется над тем страшным, что лежит на ковре.
-- Алик! Алька! Это я, Ритка! Не помирай! Я сейчас! Сейчас!
Он -- сейчас! По-моему, телефон в соседней комнате. Я поворачиваюсь...
Грохот -- точно по подъездной лестнице пустили каток. Огромный каток -и совсем близко. Совсем близко, за входной дверью. Черт, дьявол, мы же ее не закрыли!
Я бросаюсь вперед, дверь распахивается, в проем лезет бородатая рожа кента.
-- Падай, дура! Падай!
-- доносится сзади рев Петрова.
-- Падай! Стреляю!
Дура -- это я.
