Опаньки! А этот Босс очень даже не дурак! И действительно много о нас знает. Я проникаюсь к менеджеру "Тайры" невольным уважением.
- Откуда такая осведомленность?
- чуть приподнимает бровь Олег.
- Ветром надуло, - беззлобно смеется в ответ Константин Георгиевич. От ваших же ребят... от бывших ваших ребят, которые сейчас выступают в моей команде. Они ведь потому от вас и ушли...
Укол коварный и деликатный. Не укол - намек. Остановка лезвия у самой цели. Молодец, Босс, молодец... умеет.
Да, я помню. Года три-четыре назад парочка крепких парней ушла из клубной группы. Вот они, значит, куда подались. Ну и флаг им в руки! Каждому
- свое.
- Нет, я и Шефа, и вас прекрасно понимаю! Ведь даже у нас это только называется - "бои без правил". Проводить до конца болевой или удушающий нельзя, потом удары по глазам, в горло, в пах... Да что я вам буду рассказывать - вы сами не хуже меня знаете! Выпусти кого-нибудь, у кого это дело на рефлексе, глядишь - у партнера уже колено сломано. Или локоть. Или еще что... А у нас руки-ноги не казенные, людям еще выступать и выступать...
И опять - молодец, Босс! Шеф в свое время нам тоже это втолковывал только другими словами.
- Но ведь, кроме коммерческих турниров, существуют всяческие показательные выступления, театрализованные шоу боевых искусств, демонстрации разрешенных и запрещенных приемов перед соревнованиями, демонстрация ката, перебивание предметов... Думаю, подобное не идет вразрез с вашими принципами?
- Нет, не идет, - кивает Олег.
- Вот и отлично! Значит, у нас есть тема для разговора. Только предлагаю продолжить его в каком-нибудь кафе. А то посреди леса... я вам даже переодеться не дал...
- Ничего не имею против. Сейчас переоденемся.
- Да, конечно, я подожду. Кстати, книги ваши я тоже читал. Между прочим, боевые сцены меня весьма впечатлили и порадовали. Это я серьезно, не в качестве комплимента. Видно, что знающий человек писал. А вы, я так понимаю, соавтор Олега Семеновича, Дмитрий Евгеньевич?
- Константин Георгиевич оборачивается ко мне.
И все-то он знает! Небось фото наше в газете видел - печатали пару раз. Или телепередачу о фантастике смотрел, где мы мелькали. Ничего особенного. Но...
- Вы, как всегда, правы.
- Я давно обнаружил среди визиток Олега одну свою (непонятно как сюда затесавшуюся) и теперь вручаю ее Боссу, получив взамен еще один кофейный прямоугольник с золотым обрезом. Ага, визитка у него, конечно, "крутая", по спецзаказу сделанная, зато электронного-то адреса у него и нет! Хоть в этом ему нос утрем!
Хотя, собственно, почему, зачем и в чем мы должны "утирать ему нос"? Ладно, проехали. Слишком уж он обаятелен, вот и копится в ответ
подспудное раздражение...
- А это Леонид Владимирович.
- Раз пошла такая пьянка, Олег и Ленчика решил подать в сервировке.
- Если вы интересуетесь последней инструкторской группой Шефа, то он в сфере ваших интересов.
Ритуал знакомства. Рукопожатие, обмен визитками. Все, круг официальных лиц, которые сейчас отправятся в кафе, очерчен.
Можно идти переодеваться.
* * *
Кафе "Дубрава" располагалось прямо на опушке - мы его давно заприметили и время от времени захаживали. Расположились за столиком, под белым тентом с надписью "Marlboro". Мы с Олегом заказали "Княже" и перцовые чипсы, а Ленчик с Боссом, не сговариваясь, - яблочный сок.
Босс, выходит, тоже здоровье бережет.
- Итак, свое предложение я уже высказал. У вас наверняка найдутся ребята, которые не откажутся выступать в показательных. Регулярно. И, естественно, не бесплатно. Раньше мы приглашали то одних, то других - но это дело хлопотное, а нам бы хотелось иметь постоянную группу. Естественно, требуются профессионалы. Найдутся такие?
- Найдутся. Я переговорю. У нас есть группа, которая занимается подобными вещами. По линии Комитета по делам молодежи и спорта.
- Наслышан. Да, чуть не забыл: мы имеем возможность предоставлять зал для тренировок. С манекенами, "грушами"... Если договоримся: согласуем часы - и добро пожаловать!
- Вы чертовски убедительны, - смеется Олег.
- Вот и отлично. Первый вопрос, можно сказать, решили. Переговорите со своими ребятами - и на днях созвонимся. Теперь, с вашего позволения, я перейду ко второму вопросу.
Во как! Прям-таки комсомольский деятель десятилетней давности! Только повежливее, ибо не перед подчиненными в горкоме. Кстати, вполне возможно. Что-то в нем есть от бывшего "вожака молодежи".
- Дело в том, что у нас образовалось нечто вроде... м-м-м... клуба, что ли? Элитного такого клуба. Я ведь тоже в свое время занимался: сначала боксом, потом - дзюдо, потом - Шотокан. Да и сейчас форму поддерживаю. Мы собираемся, обмениваемся информацией, видеокассетами, книгами, работаем друг с другом для души. Иногда приглашаем кого-нибудь из знаменитостей или сами к ним ездим. Как вы понимаете, это не для всех - для элиты. Адрес я дам, заходите. Думаю, мы найдем общий язык.
Ленчик едва заметно кривится. Не нравится ему слово "элита". И мне не нравится.
И Олегу; только кривится он более чем заметно.
- Однажды меня уже приглашали в такой "элитарный" клуб, - глядя прямо в глаза Боссу, ласково произносит он.
- Там тоже был "обмен опытом", кассеты, а заодно сауна, девочки и коньяк... Потом предложили обучать людей небезызвестного Софрона, а то и самому кое в чем поучаствовать. Второй раз я туда не пошел. И до сих пор рад, что не пошел. Часть завсегдатаев "клуба" теперь отдыхает на Холодной Горе, часть в бега подалась... часть - в начальство...
Босс хохотал громко и искренне, чего я от него никак не ожидал. Пожалуй, даже слишком громко. Темнишь ты, Константин Георгиевич, ох темнишь! Не за тем ты к нам пришел, чтоб о клубах и показухах разглагольствовать, чует мое сердце!
Да и мое ли одно, судя по недоверчивому выражению лиц Олега с Ленчиком?
Константин Георгиевич смеется.
- Нет, я понимаю, обжегшись на молоке, дуешь и на воду! Но, поверьте, это не тот случай. У нас действительно элитный клуб боевых искусств. Никакого криминала...
- Да, конечно. Так только, мелочи: давление на председателя медкомиссии, чтобы допустить к соревнованиям немолодого человека, который в результате убил американского профессионала. Я понимаю, я вас понимаю... А вы меня?!
Это был удар ниже пояса! Впрочем, именно туда и надо бить, чтоб наверняка. "У любого качка, при всем его здоровье, есть глаза и яйца, которые накачать невозможно". Шеф в игривом настроении.
В словесных баталиях также есть "глаза и яйца".
И в них тоже можно попасть.
- Мы ведь беллетристы, уважаемый Константин Георгиевич, - невинно улыбаюсь я, интуитивно чувствуя: сейчас Босса надо дожимать. Впрочем, мы с Олегом привыкли рабогать в паре, нам даже намеков не надо.
- Только мы фантасты, а здесь скорее детектив получается. Кое-кто упорно проталкивает на соревнования некоего интеллигента-остеохондротика по фамилии Монахов. Задействует немалые связи, в итоге добивается своего, а в результате мы имеем что? Труп мы имеем, свеженький, с пылу с жару, прямо на татами! Впору предположить: кому-то очень надо было убрать американца, причем так, чтоб комар носа не подточил. Одна беда: киллер странный лопался... Хотя, с другой-то стороны, кто на рохлю-интеллигентишку подумает? Несчастный случай, однозначно! А Монахов, кстати, потом возьми и исчезни. Ну, как сюжетец для романа? Прям хоть садись и пиши Корецкому с Леоновым на зависть!
Босс некоторое время молчит.
Во время этой паузы я успеваю закурить.
- Да, я вижу, не я один умею добывать информацию, - чуть натужно улыбается наконец менеджер "Тайра".
- Ладно, так или иначе, этот вопрос интересует всех нас.
- Босс косится на Ленчика, и Ленчик молча кивает: таки да, интересует!
- Давайте делиться добычей.
- Давайте, - охотно соглашается Олег.
- Тогда, раз я к вам пришел, значит, мне и начинать, - разводит руками господин Шемет.
Обаятелен, чертушка!
Не отнимешь.
БОЛЬШОЙ БОСС
У Кости Шемета, известного в определенных кругах под кличкой "Большой Босс", сегодня был трудный день.
До местного турнира времени оставалось с гулькин нос, а требовалось еще утрясти кучу дел. В горисполкоме висел дамокловым мечом вопрос оплаты помещения (Дворец спорта - это вам не вшивый полуподвал какого-нибудь интернатишки!). Затем следовало обеспечить телесъемки и разобраться с рекламщиками, напомнив, что с завтрашнего дня плакаты должны висеть не только в вагонах метро. Эмблему Шемет видел, красивая эмблема, броская: матерый волк, задрав морду, воет на фоне ярко-оранжевой луны. Подпись под эмблемой: "Готовься к смерти, а тогда и смерть, и жизнь - что б ни было приятней будут!" Подпись он предложил от себя. Отличная шутка: цитата из Шекспира, которую каждый второй примет за самурайский девиз; а те, кто способен узнать автора, на турниры Большого Босса не ходят.
И правильно делают.
Наконец, намечались переговоры тет-а-тет со вздорными представителями команд Дагестана и Севастополя. Те специально приехали раньше - у кавказцев, как и у морячков, два бойца в июле отправлялись за бугор, "валюту валять", и потому берегли форму чище топ-моделей. Короче, за треть от суммы приза они готовы были красиво лечь под кого скажут, но не раньше полуфинала, для престижа; а также без особой постшумихи в прессе и на телевидении. Местные "масс-медиа" - плевать, далеко и тихо, а дальше пусть не идет. Овчинка стоила выделки, и Шемет заранее готовился выторговать у приезжих последние штаны, превратив желаемую ими треть суммы как минимум в четверть.
Он любил такие дни.
Они придавали смысл жизни.
Ближе к вечеру, просто так, без определенной цели, устало-счастливый Шемет подкатил к Автодорожному институту. Здесь, в просторном спортзале на втором этаже, занимался его "отстойник" - многие парни, привлеченные рекламой и сплетнями, соглашались платить весьма приличные деньги, рассчитывая в самом скором времени начать эти деньги зарабатывать под крылышком у Большого Босса.
Молодые инструкторы время от времени выуживали из этой трясины прирожденных бойцов, примерно одного на два-три десятка; еще кое-кого удавалось пристроить в охранные агентства и "телохранители для дураков". Короче, "отстойник" себя окупал дважды.
После "отстойника" тренировались "сборники", профессионалы, знающие цену поту, крови и деньгам.
Элита.
Шемет сейчас не шутил. Просто он с детства ненавидел слово "элита". ...Припарковав машину на стоянке и сунув парнишке-мытарю мятую купюру,
Шемет неторопливо пошел ко входу с колоннами.
На ходу он привычно отключался от дел дневных. Научиться отдыхать при его образе жизни было самым трудным, но иначе быстро перегораешь.
Как лампочка при скачках напряжения.
- Извините... вы не подскажете, который час?
Временем интересовался плешивый гражданинчик в куртке-болонье. Он топтался, переминался с ноги на ногу, бродя между колоннами. Фетровую шляпу в руках мял; руки грелись в зимних перчатках из эрзац-кожи. Мерзнет, плешивец. Холодно ему по весне. Наверное, папаша кого-то из намечающейся абитуры; пришел за сынулю похлопотать, а нужного человечка и след простыл. Вот, ждет. Или нет: просто преподаватель физики, боится идти домой, сообщить лютой злыдне-супружнице, что зарплата в очередной раз откладывается до лучших времен.
- Полседьмого.
- Спасибо.
Шемет кивнул и вошел в холл.
Со второго этажа в спортзал вели семь скрипучих ступенек, и каждая скрипела на свой манер. Шемет прозвал их "гаммой", полюбив взбегать к двери легко, выбивая каблуками четкую последовательность нот.
Увы, сейчас ему это не удалось.
На ступеньке "соль" сидел, угрюмо набычась, Отбитыч, второй тренер "сборников".
Их было двое, Отбитыч и Оторвыч. За глаза их так звали все, а частенько, забывшись или в порыве веселья, называли и в лицо. Они не обижались, не умели. Или не так: не умели обижаться по мелочам. Обидеться для любого из них означало искалечить обидчика, а когда все свои... особенно когда своим скоро выступать. Тренеры знали цену выступлениям. Отбитыч, боксер-полутяж, успешно дрался еще на чемпионатах Союза, а потом, поскулив с кем-то из "федерастов", в Прибалтике дважды срубил хороший куш на "махаловке" в рижском цирке. Оторвыч, серебряный призер Европы по вольной борьбе, выйдя в тираж, успел прославиться на подпольных схватках в маленьком городишке под Алма-Атой, где "без правил" означало действительно "без правил"; похороны шли за счет устроителей, а калек до конца их дней обеспечивали хорошей работой, без обмана.
Обоим повезло: их обеспечил работой Большой Босс, именно потому, что калеками они не стали.
Вдвойне повезло.
- Отбитыч, ты чего? С похмела маешься?!
Взяв с ходу веселый тон, Шемет хотел показать: все в порядке. Наверное, потому что сразу почувствовал: вряд ли. Эту политику он предпочитал другим - хорошая мина при плохой игре.
Глядишь, и игра получшает.
- Шурку в больницу увезли.
- Отбитыч не принял тона, еще больше свесив тяжелые, литые плечи.
- Парни звонили, сказали: ништяк, живой. Но дней пять проваляется. Понял, Костя?
Костя понял.
- Сердце прихватило? При его-то весе...
- Да какое сердце!.. Вмазали Шурке, он и спекся. После первого удара. Костя понял, что он ничего не понял. Шурка, он же Оторвыч, собой более
всего напоминал бабушкин комод. Единственной выдающейся приметой являлись уши - сизые, распухшие, не уши, чернобыльские лопухи-мутанты.
Свалить Оторвыча с одного удара, пусть даже били кувалдой...
Шемет вздохнул. Присел чуть ниже Отбитыча, на ступеньку "фа".
Помолчал.
- Излагай, - наконец брооил он.
- Излагай, Феликс Германович.
Никто никогда ни за что не верил, что этого варнака могут звать столь изысканно - Феликс Германович; тем паче что фамилия у отставного боксера была самая обыкновенная, можно сказать, вульгарная - Ворона.
Феликс Германович Ворона грузно заворочался, щелкая клювом.
- Да тут дела, Костя... дрянь дела.
Дела и впрямь оказались - дрянь.
Оказывается, когда оба тренера со "сборниками" явились в зал "отстой" еще бурлил. В дальнем углу зала махались два придурка (кто и как вглядываться было лениво), а молодой инструктор Арик ржал сивым мерином и хватался за животик.
- Закругляйся, Арька, - буркнул ему Отбитыч, а Оторвыч и вовсе кулак показал, ибо молчание - золото.
- Эй, заканчивайте!
- сквозь хохот выдавил Арик, но драчуны в увлечении его не расслышали.
Вокруг веселился "отстой", блистая остроумием.
Тогда Арька огреб подзатыльник от Отбитыча, после чего увял гиацинтом в холодильнике; "сборники" пинками принялись выпроваживать молодняк, а Оторвыч враскоряку зашлепал к драчунам. Тот, что помоложе и повыше, был ухвачен карающей дланью за кудри и отправлен на маты - отдыхать. Зато маленький в порыве здорового негодования успел ткнуть Оторвыча под ребра кулаком в перчатке. Бывший "вольник", которому этот кулак был, что слону дробина, в недоумении покосился на маленького и отвесил ему легкую плюху.
После чего обождал: пусть два "сборника" под локотки выведут обеспамятевшего героя.
