Нищий улыбается в ответ; улыбка цветком прорастает сквозь потрескавшуюся землю, сквозь густую сеть морщин, избороздивших лицо старца калеки.

- Да будут дни молодого господина счастливыми и долгими! Вы добрый человек...

И вдруг совсем другим, звонким и ясным голосом:

- Берегитесь, господин! Сзади!..

Обернуться Мотоеси не успел. Из глаз юноши брызнули искры, и в следующее мгновение оказалось, что он лежит на земле.

Снег таял, обжигая скулу.

Прямо у самого рта, едва не отдавливая губы, чуть притопывала чья-то нога в сандалии желтой кожи, переплетенной витым шнуром.

- Ну что, молодой господинчик, будешь впредь более вежливым? издевательски осведомились откуда-то сверху.

Мотоеси осмелился поднять взгляд, но сандалии это не понравилось. Носок ее угодил юноше в челюсть, перевернув несчастного на спину. Голова взорвалась умопомрачительной болью, челюсть ошутимо хрустнула, но, кажется, все-таки уцелела.

Стеклистое небо плыло кровавыми паутинками.

Там, в небе, горой Хиэй возвышался сухощавый человек лет тридцати пяти; узкое, хищное лицо поросло на правой щеке диким мясом лишая. Из-под длиннополой шерстяной накидки выглядывала рукоять меча, смешно напоминая собачий... нет, не напоминая.

И не смешно.

Человек не был самураем, о чем ясно говорил меч (один, короткий...), но надменности и презрения ему было не занимать-стать.

- Ты решил оскорбить меня?
- Бесцветные губы скривились в улыбке-гримасе, источая холод.
- Поклонился нищему калеке, сделав вид, что не заметил почтенного господина?! Это заслуживает тысячи смертей! Эй, Рикю, Таро - проучите-ка мерзавца!

Небо грязно выругалось, и на юношу, который только-только сумел встать по-собачьи, обрушился целый град пинков и ударов.

- За что?!
- Крик превратился в хрип, а руки инстинктивно пытались защитить хотя бы лицо.

- Ты смотри! Оказывается, мы не желаем принимать кару за грехи с должным смирением!
- Человек с лишаем забавлялся происходящим, не скрывая удовольствия.
- Да бросьте вы торбы шерстить, успеете!
- прикрикнул он на своих подручных.
- Займитесь-ка лучше этим молокососом как следует!

"Разбойники!
- пронзила юношу страшная догадка, заставив позабыть о боли, терзающей тело.
- Живым не отпустят... чтоб донести не смог!"

Рикю и Таро - кряжистые детины, похожие на портовых грузчиков, но одетые побогаче - на миг оставили вожделенную добычу в покое, извлекая из-под одежды припрятанное оружие.

Короткую, окованную железом дубинку с шипами и нож-тесак.

Спектакль жизни близился к финалу.

В отчаянии юноша привстал, огляделся по сторонам - однако поблизости никого не было, кроме безногого нищего, отчаянно ругавшегося самыми черными словами. Увы, нищеброд ничем не мог помочь или помешать, и разбойники, прекрасно понимая это, попросту пропускали мимо ушей брань калеки.

Случайно их взгляды встретились: затравленный - юноши, и горящий гневом

- старика нищего. Воздух между двумя парами глаз поплыл, словно над костром, юноша моргнул и увидел: маска.

Маска нопэрапон плавится, течет полузнакомыми чертами.

Ближе.

Еще ближе.

Прилипла, проросла.

...Тряслась земля от грохота тысяч копыт, сталь звенела о сталь, крики ярости и хрипы умирающих вплетались в безумную симфонию битвы, и падали одно за другим знамена южан из дома Кусуноки, но это было там, на холмах, а здесь были только кровь и сталь, сталь и кровь, и Смерть пела свою победную песню, и багровый туман боевого безумия рвался наружу из горящих глаз, из раскрытого в крике рта, плескал с окровавленного острия дедовского меча, щедро даруя гибель направо и налево...

Тело откликнулось само: волчком крутнувшись по земле, уходя от нацеленной в голову шипастой смерти, подсекая щиколотки убийцы.

- Вот это - другой разговор! Так куда интереснее, молодой ты мой господинчик! Посмотрим, как ты сыграешь свою последнюю роль!.. Сейчас будет совсем интересно...

Человек с лишаем вновь оказался рядом. Меч он доставать не стал: много чести для молокососа-актеришки! Костлявые пальцы мертвой хваткой, клешней бешеного краба вцепились в глотку, грозя сломать кадык, силой и болью подымая юношу на ноги.

Сейчас.

Сейчас...

Кажется, в последний момент он все же понял свой промах, этот гордый князь ночных трущоб, - но знамена южан еще падали в грязь, и Смерть плясала в душе Мотоеси. Присвистнул радостно короткий меч, меняя владельца, мертвая отныне кисть так и осталась висеть на горле юноши, забыв разжать пальцы; обратный взмах - и под ухом у человека с лишаем нехотя распахнулась багровая щель.

Сейчас... о, сейчас!..

Кровь хлещет Мотоеси в лицо, кровь ударяет в голову, и юноша уже сам не понимает: что за багровая пелена застилает взгляд? снаружи она или изнутри? Страшная, животная ярость выплескивается наружу нутряным ревом, и молодое сильное тело актера вдруг начинает жить своей жизнью, жизнью, имя которой - Смерть!

Идзаса-сэнсей был бы доволен, увидь он сейчас своего ученика. Обладатель шипастой дубинки успел замахнуться всего разок, чтобы

ткнуться носом в землю, вываливая наружу небогатое содержимое черепа.

Второй грабитель, закрываясь тесаком, попятился, споткнулся о труп предводителя - и, не удержавшись на ногах, упал прямо в объятия безногого калеки.

На миг лицо нищего отразило дикую радость - столь похожую на ярость, пылающую в глазах юноши, что их можно было спутать. Руки калеки сплелись, расплелись, коротко хрустнули позвонки; и вот уже нищий отпускает безжизненное тело, давая ему сползти наземь.

- Прости, молодой господин, что не дал тебе самому отправить в преисподнюю этого мерзавца...
- Старик попытался согнуть спину в поклоне, но все равно было видно: между морщинами бродит кругами, то показываясь на миг, то вновь прячась, хитрая улыбка - Жаль, четвертый убежал. Он в конце переулка стоял, на страже. Тоже из этих...

Но Мотоеси не слушал.

Не смотрел.

Глубоко внутри медленно таяла, растворялась в безликости маска гневного воина, бедного, но гордого самурая - чьи сюзерены постыдно проиграли битву при Ити-но и которому пришлось переступить через свою гордость: отказавшись вспороть живот, он, безногий калека, остался жить, зарабатывая подаянием на жизнь своей молодой жене и ребенку.

Тридцать лет назад... да, господа мои, время-времечко!..

Схватив за ремень сумки, юноша бегом припустил в сторону дома.

6

А тем временем старый нищий, деловито обыскав убитых и в итоге значительно обогатившись, поспешно катил прочь на своей тележке, отталкиваясь от земли двумя деревяшками с отполированными до блеска рукоятками...

IX. ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ

ДМИТРИЙ

На экзотические издания нам везет.

Нет, сейчас-то мы издаемся и в банальной Москве-столице, моей Москве (или уже "не моей"?!), и в родном полустольном граде Харькове, и в Каунасе, на неудобопонятном литовском - но первую-то авторскую книгу, крылатую ласточку нашей весны, выпустили... в Барнауле! Вернее, отпечатали в барнаульской типографии, а договор мы подписывали с новосибирцами. Директор издательства оказался обаятельнейшим человеком, книгу издал в рекордно короткий срок (никто из коллег не верил!) - через три недели после того, как получил дискету с текстом! И с гонораром задержек не было. Мы витали в облаках, лобызаясь с ангельскими чинами, - книга, первая, горяченькая!

Но вот авторские экземпляры получать...

Экземпляры нам переслали с поездом. Приди на вокзал да забери у проводника, делов-то! Если не учитывать печальное обстоятельство: через Новосибирск к нам ходит один-единственный владивостокский пассажирский. И прибывает он в Харьков без двадцати час. Ночи, разумеется.

Когда не опаздывает, а опаздывает он всегда.

Помню, расторопные новосибирцы-барнаульцы вскоре за первой вторую книгу выпустили, а там и третью... И на экземплярчики не скупились, по два-три раза присылали, с барского плеча. В обшем, мотаться на вокзал по ночам у нас с Олегом стало чуть ли не привычкой.

На этот раз сибиряки порадовали нас публикацией в альманахе: статья местного критика, из всех русских слов предпочитающего два "постмодернизм" и еше почему-то "тусовка", - далее следовало интервью с нами, любимыми, вверху красовалось цветное фото (на нем мы, любимые, с женами и приятелем-коллегой сидим в одесском кафе, окаменев улыбками); и тут же - наша повесть, если верить анонсу, "написанная специально для этого издания". (Всем этим мы уже успели полюбоваться "виртуально" - спасибо Интернету!) Заодно к альманаху прилагались два старых рассказа, с горем пополам переизданных в сборнике фантастики "За хребтом Урала". (Теперь собратья по перу как пить дать "захребетниками" дразниться станут!) В результате пришлось вспоминать времена двухлетней давности (давненько мы владивостокский поезд не встречали!) - и снова на ночь глядя тащиться на вокзал. Ничего, завтра устроим себе выходной, отоспимся...

Без четверти двенадцать Олег спустился ко мне, а ровно в полночь (это ж надо, минута в минуту!) на улице просигналило заказанное заранее такси.

Помело подано, айда на Лысую гору!

Вот что мне всегда нравилось в получении книг из страны Сибири - так это поездка по ночному городу. Особенно в такое славное время года, в конце весны. Машин нет, прохожих нет, тишина - только наши шины шуршат по асфальту, а за окнами, вместо дневной гари и копоти, благоухают цветущие каштаны. Лучи фар - объемные, почти материальные - небрежно ощупывают, дорогу и сразу скользят дальше, вперед, вперед! Теплой желтизной наливаются, вспыхивают и, мелькнув, гаснут позади старые фонари (не эти, новомодные, дневного света - им бы только глаза резать!). Ветер посвистывает в открытом окне, прохладно и упруго касаясь щеки невидимыми пальцами...

А вот уже и не посвистывает.

Не касается.

Исчез куда-то.

- Димыч, очнись, приехали!

- Что, уже?

- Уже.

Действительно. Вот она, привокзальная площадь. Декабристами на Сенатской, плотным каре выстроились ряды машин, водители в ожидании клиентов попыхивают красными угольками сигарет, неторопливо болтают о чем-то своем, сугубо шоферско-таксистском. На больших электронных часах, укрепленных на фронтоне здания вокзала, горит "12:14".

- Вас обождать?

- Не надо.

Конечно, не надо. До прибытия поезда - полчаса без малого, если не опоздает, а он опоздает всенепременно...

- Ты гляди - Ленчик!

Гляжу, как и просили. Действительно, подсвеченную фонарями привокзальную площадь деловито пересекает знакомая фигура, белея свежим гипсом на левой руке. Воистину Харьков - большая деревня: приехать в первом часу ночи на вокзал - чтобы наткнуться на старого приятеля!

Называется: "Где бы еще встретились?!"

- Привет, Лень!

- О, здорово! Какими судьбами?

Ленчик тоже не слишком удивлен - как и мы, он давно привык к подобным встречам.

- Да вот, передачку с поездом встречаем... А ты?

- А я с дежурства возвращаюсь.

Я вспоминаю, что фирма, где служба Ленчика "и опасна, и трудна", расположена неподалеку, на Конторской; да и живет он в двух кварталах отсюда.

- Поезд-то во сколько?

- В ноль-сорок.

- Так давайте я с вами прогуляюсь. Спать все равно не хочется...

Радостно киваю.

Гуртом и батьку бить легче, не то что время коротать.

Перрон встретил нас гулкой пустотой, одинокими фигурами коллег по несчастью, полуночников-встречающих; и еще - закрытым наглухо буфетным киоском, который, судя по надписи, брал перед народом обязательство работать круглосуточно.

Буфет нам был не нужен, но - дело принципа.

Олег с Ленчиком отошли чуть в сторону и принялись обсуждать какие-то изменения программы в группе инструкторов-стажеров, а я достал сигареты и закурил. Дела сэнсейские - не про меня. Ленчик же не влазит с советами, когда мы при нем свои сюжеты обсуждаем! Ленчик умный, и я умный, и Олег тоже ничего, а вокруг... нет, не так. Ошибочка вышла. Ленчик дурак, и я дурак, и Олег дурак круглый-нешлифованный, а вокруг сплошные умницы-разумницы табунами бегают. Во всем разбираются, куда пальцем ни ткни!
- в медицине они патологоанатомы, в литературе гоголи-моголи, в политике канцлеры-премьеры... Про "кулачный бой" я даже не говорю, здесь каждый - Ван Дамм. И вам, значит, дам, и нам дам, и по мордам, и по-всякому. Влезешь, бывало, в сеть (причем в литературные конференции, не в спортивные!) - и взгляд сам спотыкается о свежую мудрость поколений типа:

"Для противостояния вооруженному противнику вполне достаточно пяти-шести лет занятий любым из боевых стилей либо трех-четырех лет в одной из энергетических школ; так что любой, дошедший до уровня "Advanced"..."

Очень хочется взять себя в руки. А еще взять в руки... нет, не топор. Я все-таки не убийца виртуальных трепачей, да и лавры Раскольникова меня не прельщают. Возьмем, для вящего примера, ручку от швабры. Толстую такую ручку, лучше дубовую. И попытаемся сим весомым аргументом доходчиво объяснить автору мудрых строк: великий и могучий уровень "Advanced" - это в компьютерных играх, где всегда можно перезагрузиться после неудачного противосидения или противолежания; да еще в тусовке для лысых орлов, птиц не столь редких, как утверждает Красная книга.

О боги мои, яду мне, яду!

Дусту мне, дусту!..

Пять-шесть лет... срок, реально годный лишь для противостояния совершенно конкретному противнику, вооруженному самомнением и гордыней. Самому себе. Сумеешь победить, сумеешь понять, как мало ты знаешь-умеешь и как это здорово, потому что впереди непочатый край работы... "так, что любой, дошедший до уровня "Advanced"..."

"У-у-у, повбывав бы!" - как в старом анекдоте.

- ...Поезд номер пятьдесят четыре Владивосток - Харьков опаздывает. Время прибытия будет сообщено дополнительно. Повторяю...

Ну вот, накаркал!

Я щелчком отправляю окурок "Данхила" на рельсы.

- Пошли внутрь, на второй этаж. Там это... которое "У Галины". Наверняка открыто.

Эх, если б знать, сколько нам тут торчать придется?..

Народу "У Галины" было раз-два и обчелся. Но, по крайней мере, здесь светло и уютно. Кофе, сваренный в керамической джезве, оказался на удивление неплохим - крепкий, горячий и в меру сладкий. Ленчик вместо кофе взял яблочного соку и теперь неодобрительно наблюдал, как мы с Олегом гробим свое здоровье "черным ядом". Ленчик у нас человек широкой души, он не только к своему здоровью относится бережно. Наблюдать безответственность других он тоже не любит.

Но обычно молчит.

Красноречиво так молчит, деликатно.

- Ишь, расселись, будто у мамки на пирогах... Кофий хлещут, а прибраться и не дадут!.. Совсем бабку замордовали...

Да слышим мы, слышим!

Вот она, "Родина-мать зовет!" - решительная бабулька в синем халате уборщицы и со шваброй наперевес. Вот кого бы на сетевых "знатоков" напустить - чтоб она их шваброй, шваброй, как тараканов!

Увы, пока что приходится ретироваться нам. Однако вскоре бабулька с бормотанием "Ходют тут, ходют, топчут, насерут да пойдут, а ты мети..." добирается и до резервных позиций командования. Посмеиваясь, мы возвращаемся обратно.

Прямо в объятия (к счастью, фигуральные) дядьки-бомжа - деловито оглядевшись по сторонам в поисках пустых бутылок и не обнаружив таковых, дядька хромает в нашу сторону.

- Мужики, трубы горят! Дайте на пиво - сколько не жалко! Другой бы врал, что на хлеб, - а я честно говорю!..

Честная наглость бомжа вознаграждается горстью мелочи. Деловитая благодарность, пересчет пятаков и гривенников - и дядька радостно спешит к стойке, разом забыв про хромоту.

Пускай его поправляется.

Здоровье дороже.

- Олежа, глянь...