Спешили успеть на халяву.
- Стой, стрелять буду!
- встрепанным Петрушкой выныривает из-за книжных штабелей знакомый "книгопродАвец".
- Когда ваша новая книга выйдет?
- Так две недели назад ведь вышла!
- изумленно отвечаем мы, воззрясь на чудака.
- Вон, у тебя в третьем ряду лежит...
"КнигопродАвец" по имени Миха - само вспомнилось, спасибо Михе электронному!
- с презрением машет рукой: послушайте их, люди добрые, чего городят!
- Какая ж она новая?! Следующая когда будет? Меня покупатели задолбали...
Замечаю краем глаза: Олег начинает заводиться.
Есть у него это - заводиться по пустякам. Форму поддерживать. А когда всерьез дело сворачивает - майская улыбка, сплошная безмятежность и очки леденцами блестят.
- Завтра, - сообщает он.
- Завтра с утреца и жди.
- Завтра?!
- Ага. Мы намедни опару поставили, к полудню тесто подойдет, к вечеру испечем. Истинно реку: завтра с утреца в продажу поступит, оптом и в розницу. Жуй не хочу.
Обиженный Миха умолкает.
Но долго обижаться он не умеет.
Как и молчать.
- Видали?!
- будто зуб из многострадальной челюсти, выдергивается со стеллажа карамельный томик: очередной верстовой столб из популярного сериала в стиле "Меч, магия и пирожные".
- Во как работать надо! Опару они поставили...
Мы дружно киваем, соглашаясь. Нам и купец-издатель не единожды говаривал, что работать надо так и только так, дабы не было потом стыдно за бесцельно прожитые годы.
Ну не дал Бог таланту, куда денешься...
Жаль, наше согласие с майским тезисом Михи истолковано превратно.
- Что, не глянулось?
- Рядом с оратором возникает его напарник, крепкий парень в штормовке, больше похожий на шофера-дальнобойщика, чем на книжных дел мастера. Напарник искренне удивлен.
- А мне по кайфу! Пять первых книг только и делали, что злыдней мочили и жрали все время... пончики с кремом. А в этой кофе пьют, двойной, без сахара. Совсем, как я, я тоже кофе люблю! Двойной...
- Без сахара, - вежливо уточняет Олег, глядя в пространство.
- Без сахара! Не, и злыдней тоже, не без того... Прикольная книженция!
"Ты б уж лучше обругал", - написано у меня на лице.
Кириллицей, аршинными буквами.
- Точно!
- Миха встает с напарником плечом к плечу; можно подумать, что мы у них кусок изо рта выдираем.
- Не всем же сплошной наумняк писать! У вас-то, у вас же самих все время один сюжет!
Наши брови, как по заказу, ползут на лоб.
Где и остаются.
- Ну, каждый раз начинаете с такого замороченного куска страниц на пять-десять, что половина читателей сразу обламывается и книгу закрывает!
- Эта половина - на бронепоезде, - отвечаю машинально, мало заботясь: поймет ли меня Миха, не поймет, вспомнит ли старый анекдот или только руками разведет. Утомился я от таких разговоров; утомился от лозунгов "Хорошая книга легко читается!". Как писал один злой и умный одессит, ныне израильтянин: "Уровень усвояемости достиг уровня выводимости из организма". Легко заниматься любовью, любить - трудно; легко пройти мимо, остановиться не в пример труднее; легко вздохнуть "слава Богу", когда на экране ракета, счастливо минуя главного героя, врезается в автобус со школьниками... Легко бродить в компьютерной стрелялке с уровня на уровень, включив "режим бога" и кося монстров пачками.
И кофе прихлебывать.
Двойной, без сахара.
Я и сам люблю двойной, только с сахаром.
Сладкоежкой уродился.
Вокруг постепенно начинает собираться толпа, слушают, кто-то пытается вставить свою реплику. Вот так всегда: стоит заявиться на "балку" и остановиться с кем-нибудь поговорить - мигом заваривается литературный диспут с привлечением "балочной" общественности.
- ...А вот это...
- А вот это как раз не то, что...
- Вот именно, не то что всякие там...
- Не гони! Сам ты всякий там... и тут ты тоже всякий!..
- Ну, это вообще идеальный вариант: когда читаешь запоем, а потом понимаешь, что надо перечитать - потому что тянет вернуться, договорить, доспорить...
- Ну, мля, не одну ж нетленку ваять! Надо и для народа чего-нибудь, позабойнее... "Москва бандитская" читал?
- Раз "бандитская", значит, точно для народа...
- "Великие мысли" - комплектом за пять гривен!.. Мелкий опт со скидкой...
- Наиздавали тут! Всяких... как их... во, этих - Дяченков!
Мы с Олегом, как по команде, оборачиваемся.
Здоровый краснолицый хмырь в распахнутой куртке с полуоторванной "молнией", засаленных брюках и сбитой на затылок кепке тычет пальцем в прилавок, обращаясь к своему угрюмому длинномерному спутнику, затянутому с ног до головы в умопомрачительно потертую "джинсу",
- Простите, вы их читали, "этих Дяченков"?
- Олег мгновенно становится безукоризненно, даже несколько утрированно вежливым.
- Поделитесь впечатлениями!
- Не читал! И читать не буду! Издают тут всякую...
- Хмырь долго ищет подходящее слово, роясь в карманах...
- Всякую... порнографию!
В подтверждение он тычет волосатым пальцем в ближайшую обложку: девица в кисейном покрывале на особо пикантных местах смотрит вдаль, у ног девицы трется полосатая кошка.
Возразить нечего: обложка пакостная.
Тем более что это наша книжка. Наша, матушка, наша, родимая, еще прошлогодняя. Издатель тогда просто-напросто, не мудрствуя лукаво, присобачил слайд поярче из имевшихся в загашнике - тот же слайд вскоре косяком объявился на пиратских компакт-дисках из серии "Sax and sex".
Да, тут не поспоришь. Народ не безмолвствует, отнюдь, народ четко и ясно выражает, формулирует... Хмырь гордо удаляется, ухватив за рукав своего флегматичного спутника.
- Повбывав бы...
- бурчит спутник, ни к кому конкретно не адресуясь, и мы с ним полностью согласны.
Пора уходить.
- Сейчас еще "Книжное обозрение" купим - и идем тачку ловить.
Уже у самого выхода нас догоняет чей-то запоздалый вопль:
- Так когда ваша следующая книга выйдет?!
Оборачиваемся.
Кричит флегматик в "джинсе". Хмырь стоит рядом, увлеченно листает "Москву бандитскую".
Даже отсюда видно...
* * *
Весна оглушительно чирикала из клейких зеленых листьев, шумела над головой кронами деревьев, подмигивала солнечными бликами: весна была нам рада.
И мы ей, ясное дело, тоже.
Знакомая тропинка убегала назад, пружиня под кроссовками, и очень скоро мы добрались до нашей старой поляны, за десяток лет плотно утоптанной босыми пятками.
Полистать трофеи с книжной "балки" Олег не дал: громкий хлопок в ладоши
- и вот уже группа замерла перед сэнсеем. Это до и после занятия есть друзья, знакомые, коллеги и соавторы, а сейчас есть сэнсей и строй карате-ка.
Все.
Привычный поклон.
- Сейдзэн!
Пару минут - на то, чтобы успокоить дыхание и выбросить из головы посторонние мысли. Хлопок.
- Хэйко-дачи йой!
От слитного выдоха трех десятков человек по лесу проходит ветер. Утрирую, конечно. Но впечатление именно такое.
Дыхание, разминка. Деревянное с утра тело постепенно разогревается, становится гибким, сбрасывая остаточные оковы сна, суставы перестают хрустеть, мои тридцать пять не кажутся таким уж бременем лет, импульсы силы мягко перекатываются по телу, готовые сконцентрироваться и выплеснуться в нужной точке...
- Локоть в сторону не отводи.
Вот так. Начинаешь тащиться от "импульсов" - тут же что-нибудь выпирает в сторону. На этот раз локоть.
Слежу за гулящим локтем. То, что позиция сделалась "кривой", успеваю заметить сам.
- Вперед не проваливайся.
Вот так. Хвост вытащишь - нос увязнет. Нос вытащишь...
А все потому, что головой много думаю. Это за рабочим столом головой думать надо, и то... А здесь - животом, или по-нашенски, по-японски, "хара". Пытаюсь "отключить" голову и поймать ощущение движения целиком. Получается, но со скрипом.
Не хара, а хара-кири.
- Уже лучше. Только не дыши так тяжело.
Не. Дышу. Так. Тяжело.
Дышу. Легко. И. Свободно.
- Ката Гекусай-дай-ичи. Мягкое исполнение. Хай!
Блок. Удар. Уход. Блок. Блин! Что это я из себя Буратино изображаю?! Блок-удар-уход-блок-блин. Слитно, без пауз. Совсем другое дело.
- По парам. Гекусай-дай-ичи. Парный вариант. Хай!
Блок-удар-уход-блок. Блок-удар-уход...
Мужика я заметил, когда мы вновь перешли к одиночным формам (в паре особо по сторонам пялиться некогда - сразу в глаз засветят). В общем-то я и теперь особо не пялился. Просто мужик стоял почти в точности за спиной Олега, метрах в двадцати, за кустами, скрывавшими его до половины. В итоге заприметил я гостя, глядя, как Олег показывает очередную связку. И потом поглядывал изредка, повторяя движения за сэнсеем, благо смотрел туда же.
Мужик был и не мужик, собственно, а весьма представительный мужчина в самом расцвете сил. Или, может быть, еще немного не доросший до самого расцвета (это я себе льщу), но явно к нему приближающийся.
Раньше на нас приходили смотреть более или менее регулярно. Обычно так, как этот, - издалека, не мешая. Посмотрят-посмотрят - и уйдут. Постепенно местные грибники и бегуны трусцой к нам привыкли, перестали обращать внимание. Иногда подходили после тренировки, спрашивали: чем это мы занимаемся и можно ли к нам записаться (чаше - записать сына)? Таким Олег давал телефон инструктора, работавшего с группами первого года (своего тезки, кстати). И уж совсем редко заявлялись какие-нибудь наглые (чаще всего - изрядно поддатые) субъекты, прямо поперек тренировки предлагая: "А давайте!.. Ну давайте, а?!"
На моей памяти такое случалось дважды.
Оба раза субъекты относительно вежливо, но твердо посылались подальше, и в итоге уходили в указанном направлении. Обиженные и гордые одновременно, громогласно считая нас трусами. Разумеется, у трех четвертей группы (в первый раз - и у меня в том числе, грешен!) чесались кулаки настучать врагу народа по фейсу, но в итоге геройские поползновения обеих сторон оставались неудовлетворенными. И правильно. Тренировка есть тренировка. Прерывать ее, чтоб помахать кулаками с первым встречным, - позор и бардак. Олег такого допустить не мог и не допускал.
Зато явление мужчины, который стоял сейчас за кустами и отнюдь не прятался, но и не афишировал своего присутствия, - его явление было по меньшей мере странным.
Во-первых, странно было видеть посреди леса человека в дорогом темно-лиловом, почти черном костюме "с искрой". При галстуке. При "дипломате". Такого себе очень стильного молодого человека, словно минутой раньше вышедшего из дверей престижного клуба "Рокамболь" (или "Карамболь"?.. Не помню...) и по рассеянности направившего стопы свои в ближайший лесомассив.
По рассеянности?
Уж каким-каким, а рассеянным стильного посетителя назвать было нельзя. И следил он за происходящим на поляне более чем внимательно Без снобистского пренебрежения "великого знатока"-теоретика; без недоумения человека, от боевых искусств далекого; без щенячьего восторга дилетанта, побывавшего на двух-трех тренировках и вдруг увидевшего, чем занимается старшая группа. Понимающе он смотрел. С одобрением.
Очень интересный молодой человек.
И стоит, не уходит. Долго уже стоит. Вот и тренировка к концу подошла.
- Санчин-дачи йой!
Успокаиваем дыхание. Вдох - через нос, прямо в живот, минуя грудь; выдох - через рот, с шумом, но опять-таки прямо из живота наружу, чтобы в груди воздух не задерживался. Руки, как поршни, сами собой движутся вперед-назад, вперед-назад. Еще бы не сами собой - за столько-то лет повторения, которое м-мать учения...
- Р-рэй!
Поклон.
Человек в костюме коротко кланяется вместе со всеми (черт возьми!), подбирает стоящий рядом "дипломат" и направляется к нам.
Олег с Ленчиком, который помогал ему в течение занятия, оборачиваются на звук шагов.
- Он почти час за нами наблюдает, - тихо сообщаю я им.
Олег кивает. Понял, дескать.
- Кстати, дай-ка я "Книжное обозрение" полистаю, - в полный голос говорю я.
- Возьми в сумке.
- Знаю.
Все, тренировка закончилась, учителя и учеников больше нет, а есть мы с Олегом, соавторы и друзья, а также наш общий приятель и просто хороший человек Ленчик.
Лезу в Олегову сумку, извлекаю газету, искоса поглядывая на гостя в костюме. Ну, сапожник-портной, кто ты будешь такой и чего тебе здесь надо? Ведь не станет ни один нормальный человек переться в лес, нацепив галстук, чтобы битый час наблюдать за тренировкой группы карате. Значит, что-то тебе, мил дружок, от нас надо. Что? Записаться хочешь? Сына записать? Сомнительно...
- Здравствуйте. Вы - Олег Семенович?
- Да, я. А с кем, простите, имею честь?..
С незнакомыми людьми, особенно без видимой причины называющими его по имени-отчеству, Олег всегда поначалу общается в подобном высокопарно-официальном штиле.
- Шемет Константин Георгиевич. Менеджер клуба боевых искусств "Тайра".
Босс каратюкской мафии.
Шучу.
Хотя в каждой шутке...
Прямоугольник визитки, кофейный с золотым обрезом, перекочевывает в Олегову ладонь, юлой вертится в пальцах.
- Димыч, там в бумажнике мои визитки. Дай, пожалуйста.
Нахожу. Даю.
- Ну что ж, приятно познакомиться. Наслышан о вашем клубе.
- А я - о вас и вашей школе. Ведь после того, как Шеф отошел от тренировок, школу, насколько мне известно, возглавили вы?
Константин Георгиевич - сама любезность. Очень осведомленная любезность, надо сказать. И последняя его фраза звучит скорее утверждением, чем вопросом.
- Да, я.
К чему скрывать очевидное?
- Я тут немного понаблюдал, уж извините, за вашими занятиями. Интересно. Нет, без шуток, мне действительно было очень интересно! Я уже давно хотел познакомиться с вами, да вот случая все не представлялось... Меня вообще всегда интересовали выпускники последней инструкторской группы Шефа. И вы - в первую очередь.
Гость поправляет галстук; срывает с ветки клейкий лист, разминает в пальцах.
Пьеса "Колодезный сруб", выход на авансцену, реплика: "...тебя не видел я с тех давних детских дней, когда мы у колодца мерили свой рост..."
Апофеоз любящих душ.
- Да?
- чуть усмехается мой соавтор.
- В чем же причина столь пристального внимания?
Мне это тоже весьма любопытно. Поэтому я не спешу отходить в сторону и переодеваться. Стою, делаю вид, что увлечен статьей о кризисе литературы. А сам слушаю, время от времени поглядывая на Босса, как мысленно окрестил нашего гостя. Хочет кого-то из наших в свои "бои без правил" завербовать? Это он зря. Не выйдет у него ничего. Пробовали, и не раз...
А может... и он насчет Монаха?!
Может.
Кажется, Олег подумал о том же. Когда долго пишешь с человеком в соавторстве, развивается нечто вроде двухсторонней телепатии. Мистика это или нет, но - факт. Проверенный неоднократно нами обоими.
И не только нами.
- Ну, причин здесь несколько. Я прекрасно знаю, что ваших ребят на соревнования не затащишь, и это принцип вашей школы. А чужие принципы я уважаю, поэтому не буду даже и пытаться.
