МУЖИКИ
Ездить, блин, отдыхать куда-либо на субботу-воскресенье Ильич не любил. Куда ни сунешься: народу - не продохнуть! И добро б тихо-мирно выпивали, закусывали, беседовали о культурном... Хрена тебе: напьются - и ну песни орать, или музыку эту дебильную включат на весь лес; а то и драться по пьяни полезут. Нет, оно, конечно, не грех дать такому охламону по морде - а ну как их с десяток набежит, охламонов? Ему-то, Ильичу, к чему ряшку для чистки подставлять?!
Ясное дело, ни к чему.
Вот и выходит, блин, что куда ни кинь, а выезжать на природу лучше в будни. Впрочем, это кому будни - а кому и выходные. Когда и так свободный денек выпадет, а когда со сменщиком Тимохой договоришься, чтоб, значит, подменил.
Вот как в этот раз.
Тимоха, блин, парень хороший, с понятием. Культурный. Так сразу и сказал: езжайте, мол, Владимир Ильич, водку кушать, а мне по-любому к послезавтрему ту сраную "Тойоту" добить надо. Обещал хозяину. Так что в любом раскладе - на работу выходить.
А с Витьком Ильич (и нечего, нечего дыбиться! хорошо ведь звучит: Владимир Ильич! или просто Ильич; солидно! Ну а что жена Надежда - видать, судьба такая! Вон, у Витька тоже Надюха...), короче, с Витьком Ильич заранее договорился - у Витька продавцы на базаре толковые стоят, и без него день поторгуют. Они, блин, поторгуют, а мы с утра пораньше "по коням" - и на природу. Витек свою Надюху взял, Ильич свою, детей, само собой, ну, там мясо на шашлык, жратвы всяко-разно, пивка пару канистр, водочки - для культурного отдыха... Витек еще приговаривать любит: "Пиво без водки деньги на ветер!"
Это он правильно, с понятием мужик.
Ну а гаишники... да вроде до сих пор проносило. Ведь когда не пьяный едешь, ну, чтоб совсем вдребодан, а так, маленько выпимши - оно ж снаружи не видно. А "на авось" менты все больше иномарки тормозят, сдались им Ильичева "жулька" и Витьков "москаль"!
На место в начале девятого приехали, как и собирались, еще весь день впереди. Место знакомое, не первый раз здесь: и поляна удобная, и соснячок, и речка рядышком. Дом отдыха, правда, неподалеку, но сейчас там и нет-то никого - не сезон. Да и не ходят сюда эти, блин, домотдыховские...
Не ходят-то не ходят, однако один мужик лысый все ж таки на поляне обнаружился. Витек его первым заприметил. В хламиде этой белой каратюкской... как бишь оно? а, кимоно, вот!
- руками-ногами не по-людски дрыгает. До ста лет жить собрался, видать.
Ну и ладно, пускай его живет, мешает, что ли?
Дети только, как мужика того углядели, тут же наскакивать друг на друга начали, орать по-ишачьи: "Й-а! Й-а! Пап, а пап, чего это дядька делает? Он каратист, да? Как Брюс Ли?! А ты, папка, почему не каратист?"
Что со шпаны взять?
А ремнем по заднице и безо всякого карате сподручно...
Сучья для костра Ильич с Витьком собрали быстро - да и детям наконец надоело выпендриваться, помогать начали. Витькова Надюха уже и казан с маринованным мясом достала, и шампуры, ну а Ильич тем временем первую канистру пива извлек. Налил себе и Витьку по стаканчику, за приезд (обе Надюхи сказали, что еще успеют) - выпили. Хорошее пиво. Марки "Рогань", особое. Еще по стаканчику налили. Спели хором: "Надежда, мой компас, за мной!" Мужик лысый, что по поляне скакал, тем временем, видать, притомился. Присел под дерево, ноги под себя навроде шнурков засунул - отдыхает.
Тут Витек, блин, и предложил:
- Может, и мужику пивка нальем? Неудобно как-то: сами пьем, а человек мучится! Пошли, Ильич, познакомимся!
- А то!
- отвечает Ильич; культурно, значит, отвечает.
- Гуртом и батька бить легче. Пошли!
Сказано - сделано. Извлекли еще один стакан из пластика (большой, полулитровый), Ильич в него пива от души нацедил, аж пена с краев выпятилась
- и к мужику направились.
Подошли.
Мужик под деревом сидит, лысина потная вся, глаза закрыл и дышит по-дурному: будто спущенное колесо шипит. Потом перестал шипеть.
Устал, блин.
- Привет!
- Это Витек.
- Пиво будешь?
Молчит мужик.
- Эй! Ты чего, заснул?
- решил помочь другу Ильич.
- Мы тебе пива принесли, охладиться! И вообще: пошли к нам, к костру! Скоро шашлыки поспеют, пивка тяпнем, водочки, покажешь детворе, как лбом сосны валят... Ну, пошли, мы угощаем!
Молчит мужик.
Блин.
- Не, мужик, без обид. Бери стакан - и айда!
Молчит мужик.
Сидит домкратом, глаза закрыты... может, и правда заснул? Или брезгует простым народом? Ну тогда так бы и сказал: мол, не пью там или еще что. А чего молчать-то?
Вот и Витьку, похоже, то же самое в башку пришло. Он возьми, Витек-то, да и культурно так встряхни мужика за плечо:
- Чего молчишь-то, лысый?!
И вдруг как заорет!
Витек, в смысле, заорет, а не мужик.
А мужик вдруг подскочил, аж ноги сплелись-расплелись, и сразу метрах в двух от Витька оказался. Витек орет, матерится, за руку держится.
- Он, - кричит, - козел, мне с ладони шкуру ободрал! Акула ты злющая, людоедская, я тебя, падла...
А лысый пятится, блин, глазенками исподлобья зыркает - и все молчит.
Тут уж и Ильич не стерпел.
- Ты, - говорит, - что ж такое творишь? Некультурно творишь, лысый! Приемчики свои косоглазые на нас решил показывать? Мы к тебе, блин, со всей душой да с пивом - а ты?! Вот сейчас начистим тебе с Витьком ряшку, чтоб знал в следующий раз, - и никакое твое карате не поможет!
А лысый все пятится и бормочет.
То ли по-ихнему, по-азиатски, то ли тоже матерится, только культурно. Тут Надюха Витькова подбежала, начала лысого крыть - того и гляди,
шишки с сосен посыплются. Это она умеет. Бой-баба. Лысый голову в плечи вжал, набычился - но стоит, блин, не уходит. Ильич тем временем в расстройстве душевном (у-у, паразит, так день хорошо начинался!) выхлебал недодаренный стакан пива. Рыгнул. И к машине отходить стал - за монтировкой. Мало ли... Только тут Ильича на полпути словно за горло взяли: Надюха орет-орет и вдруг умолкает, прямо на полуслове!
Когда такое было?!
Плюнул Ильич на монтировку, обернулся посмотреть, в чем дело, - глядь: выходят из лесу трое мужиков и баба. Не спеша так выходят, вразвалочку, и к лысому направляются. Передний, с бородищей рыжей, сигаретой дымит, издалека кричит:
- Привет, Вован! (Или Володька?
- не разберешь).
Это лысый, значит, Вован.
Или Володька.
Вот тут-то Ильич и смекнул: пора, кажись, ноги делать. Потому как эти трое (два бородатых, один еще и в очках, чистый Бармалей, а крайний, без очков-бороды - в "Адидасе" и с рукой загипсованной; а баба, она баба и есть...) Тьфу ты, сбился. Так вот, эти трое с Вованом-Володькой, что людям шкуру на ходу обкусывает, явно знакомы. И вообще, тут у них, видать, "стрелка" намечена, и лучше от греха подальше мотать отсюда. На бандюков-то они, блин, никак не похожи (разве что тот, в "Адидасе", с рукой) - но сейчас если кто на бандюка не похож, так это еще и хуже!
И как только, блин, Ильич об этом подумал (а еще он подумал, что просто так сматываться как-то некультурно, но отдых на сегодня уж точно испорчен!)... Эх, опять сбился. Короче, в этот самый момент на просеку и выруливает "Опель-Кадет", блин, цвета "металлик"!
Останавливается этот хренов "Опель", и вылазит из него тип в костюме да при галстуке.
В лес по грибы вырядился.
- Привет!
- машет тип этим, бородатым.
- Привет!
- очкастый отзывается.
- Привет, Большой Босс! Как ты нас вычислил?
- А!
- смеется тип в костюме.
- Ваши жены - пушки заряжены! Позвонил, вас спросил. Сказали: уехали, мол. "Куда?
- спрашиваю.
- Я тут насчет экзамена..." - "Да на старое место, за городом, куда обычно". Ну а кто ж из наших пацанов не знает, где ваш сходняк проходит?..
И вот после этих слов Ильич твердо понял: таки надо линять.
Однозначно.
Раз тут у них сходняк, значит, разборка намечается; а где разборка, там, блин, свидетели не нужны...
А обе Надежды - умницы, компас, за нами! Все поняли бабоньки. "Володя, Витенька, уезжаем отсюда!" Теперь вроде как и не стыдно смываться: жены испуганы, блажат, а Ильич с Витьком, может, и остались бы - разобраться, но вот бабы не дают, а против бабы не попрешь!..
Барахло в машины гамузом покидали, детей затолкали - и по газам!
Когда мимо проезжали, Витькова Надюха не удержалась. Высказалась в окошко. Ох, зря это она: еще номера запомнят, блин, вычислят потом...
ОЛЕГ
- У кого клеенка?
Запасливый Димыч мигом полез в сумку. Нашлось и покрывало (рябенькое, с бахромчатыми краями), и клеенка невероятных размеров.
Бегемотов ею в зоопарке укутывают, что ли?
- Отлично. Ну что, самое время позавтракать?
На меня смотрели с удивлением. Пир во время чумы? Есть никому не хотелось. Мне - тоже. Но иначе было нельзя. Смутная идея носилась во мне, обдувая душу сквознячком безумия; идея обещала с минуты на минуту оформиться, осознаться, стать понятной и оттого еще более опасной, а пока сквозняк и привкус безумия.
Безумное облако в голубизне.
Безумное Облако за пятьсот лет до нашего пикничка.
...божество состязаний - это и божество победы, и божество поражения: оно определяет и охраняет место состязания. На путях ратного дела это знание глубоко сокровенно. Однако же поскольку это - двойственное божество судьбы с ее переменами времен, то божество это изволит попеременно принимать сторону обоих соперников. И тогда кажется...
Убрать.
Сейчас некогда.
Первым очнулся Ленчик. То ли о чем-то догадался, то ли просто решил подыграть. Зевнув во весь рот (на мой взгляд, слегка нарочито) и почесав небритую щеку, он стал развязывать тесемки рюкзачка. Первой из недр на свет Божий явилась двухлитровая бутыль сплошной мути.
Жидкой мути, надо заметить.
- Суп, - вздохнул Шемет.
- Самогон!
- возрадовался я.
- Чай, - пояснил Ленчик.
Обвел нас взглядом, понимания не встретил.
- Мой чай, - конкретизировал. С его точки зрения, это все объясняло.
И пробуждало аппетит.
Следом рюкзачок родил уйму овощей в старофламандском стиле, ломтики сыра, аккуратно завернутые в промасленную бумагу, и кулек редиски. Крупной, с мышиными хвостиками.
Рядом уже суетился мясоед Димыч. Банка сардин, ветчина, непременное сало, три луковицы - синие, крымские, сахарные на изломе; по-моему, где-то на периферии мелькнула поллитровка домашней перцовки, но явиться миру пока отказалась.
Последним выбрался кулек редиски.
Крупной, с мышиными хвостиками.
- С общего огорода?
- поинтересовался я, начиная переодеваться в кимоно: так удобнее.
Ответа не последовало. Вместо ответа привычно зарделась Ольга, присев у импровизированного дастархана. Я со значением уставился на нее в упор: что, мужика без штанов не видела? Оказалось, дело не в мужиках и не в штанах.
Просто в руках наша трепетная лань держала кулек.
С редиской.
Шемет сбегал к машине и приволок два литра "Фанты". Вкупе с импортным языком. Язык был не только импортный - еще он был в сладкой горчице с укропом, как вещала иностранная надпись поверх банки.
- Язык до Киева доведет, - ни к кому конкретно не обращаясь, брякнул Шемет и сам уставился на нас: к чему бы это?
- Редиски нет?
- хором спросили у него.
Шемет только руками развел.
Кажется, он готов был съездить - тут недалеко, бабки у моста торгуют...
- Да ладно, чего уж!
- милостиво согласился я.
И достал кулек с редиской.
Достал самым первым - из принципа.
...отдавал себе отчет и в словах, и в поведенье, но взаймы ни Бог, ни черт не давал ни разу денег; переигрывал судьбу, мог любить и ненавидеть, в белых тапочках в гробу никого не тщился видеть, мог играть и без струны дескать, вывезет кривая!
- и терпеть не мог войны, потому что убивают...
Убрать.
Лишнее.
От ближайшего дерева на нас смотрел Монах. Щекой дергал. Есть здесь у нас такое дерево - Дуб Совета (хотя какой там дуб...), три голых ствола из одного комля, метрах в четырех над землей срубленные молнией; есть здесь у нас такой Монах - Володька Монахов, несчастное существо, загнанное в ловушку самим собой.
Есть здесь мы; и хорошо, что есть.
Наверное.
- Присоединяйтесь, барон!
Молчит. Дергает щекой. Куртку от кимоно в руках вертит: то жгутом перекрутит, то таскает туда-сюда, будто после стирки отжимает. А глаза, как у большой голодной собаки: подойти? оскалиться? убежать?
Подошел.
Но не очень близко.
- А вы... вы чего, собственно, сюда приехали?
- Трубы смотреть, - объяснил мой рыжий друг.
Я еле сдержался, чтобы не подмигнуть Димычу с нескрываемым одобрением. Кажется, понял, поддержал вполкасания. Сейчас главное: не спугнуть.
- Какие трубы?!
- В газете писали, будто тут трубы меняют.
- Димыч увлеченно возился с сардинами, отдирая жесть поудобнее.
- Газопровод ремонтируют, или воду к санаторию тянут, к новому корпусу... не помню уже. Решили старое место проведать: вдруг перекопали вдребезги-пополам?! Экзамен ведь на носу. Не забыл?
Монах, вконец ошалев, присел на корточки - и я кинул ему редиску.
Самую крупную.
Он поймал овощ на лету и сунул в рот, смачно захрустев.
Время подсекать.
- А ты что, думал, мы тебя искать приехали? Делать нам больше нечего... Монах подавился, заперхал горлом. Ленчик машинально потянулся стукнуть
его по спине здоровой рукой, но перехватил мой взгляд - "не смей!" - и сделал вид, что просто хотел взять сыр.
Бесплатный сыр, который бывает лишь в мышеловках.
- А этого... Константин свет Георгиевича, - откашлявшись, спросил Монах с нескрываемой враждебностью, - тоже на разведку прихватили?! Трубы таскать?!
- Ну зачем сразу - трубы...
Милейший парень Костя Шемет, не торопясь, налил себе в пластиковый стаканчик чаю из Ленчиковых запасов, отхлебнул и даже бровью не повел.
По себе знаю: редкий случай.
У Ленчика мама в деревне, и все бурьяны с матушкиного огорода он в свой чай сует. Крапиву там, лебеду, полынь всякую... за коноплю не поручусь, но вполне вероятно.
- Трубы здесь ни при чем. Я со своими парнями на экзамен к вам собираюсь (это "к вам" резануло Монаха по самому сердцу; он аж подскочил). Мы ж теперь в завязке: Олег Семенович нам группу для показательных, я им зал с манекенами... Как раз в воскресенье и договорились.
Молодец, Босс! Умница.
Соображаешь.
Странно: ветер, а прическа у него держится, как спартанцы в Фермопилах. Лакируется он, что ли?..
...ученикам хорошо, они всегда на своем месте, а учитель вертится незаметно, вопиет гласом вопиющего сквозь стиснутые зубы: Иисусе-спаситель, Аллах-акбар, Будда Вайрочана или кто там еще, кто слышит!
- ведь я не хотел, ведь это случайно, я мал, слаб и ничтожен, а они верят, они в рот заглядывают, они легенды сочиняют и пускают их гулять по белу свету... Эй, начальник: пронеси чашу мимо! Не проносит начальник. Не откликается. И только зябкий выдох в затылок: эй, начальник, или кто ты там, если слышишь?! Это уже к тебе. Не отвертишься. Мал, слаб, тварь дрожащая - не отвертишься...