Убрать.
Сейчас не время.
- А ты, Ольга?
- спрашивает Монах.
Ответить не успеваю.
ДМИТРИЙ
- ...А ты, Ольга?
- Монах не верит.
В общем, правильно не верит, только раз уж начали игру - шоу должно продолжаться.
- А Ольга к нам в школу записаться собирается. Для начала - на первый год, как все, а там видно будет!
- заявляю я, не давая Ольге вставить ни слова.
- Володь, ты сардины будешь?
- Да я вообще-то...
Ольга пытается что-то возразить, но я пресекаю эту попытку в зародыше, затыкая девичий ротик ветчинным кляпом.
Правильно: жуй да помалкивай, Рыжая Соня.
- Молодец, - на лету подхватывает Олег.
- К чему кота в мешке покупать? Приедешь на экзамен, поглядишь - тогда и решишь сама. Собственно, мы ведь так и уславливались? Будет желание - сама что-нибудь покажешь. У нас приглашенных много намечается: от федерации ушу, карате-до, группа Вахтанга, Константина Георгиевича люди, от Вьетнамца эти, из "ням-ням"... нет, "нят-нам"!.. опять же "железячники" приехать грозились...
- Так ты сардины будешь или как?
- нетерпеливо осведомляюсь я еще раз, обиженно воззрясь на Монаха.
- А то я бутерброды делаю.
- Ну, давай...
Монах явно сбит с толку. Разговор все время уплывает от него куда-то в сторону, и он не успевает следить за течением беседы.
- Держи!
Я далек от мысли, что при соприкосновении с Монахом меня шарахнет током или пальцы повылетают из суставов. Но некое ощущение настороженного ожидания: "Что будет?" - все-таки присутствует.
Монах, забывшись, берет у меня бутерброд, слегка мазнув пальцами по моей ладони.
Ничего особенного, рука как рука, никаких неприятных ощущений...
...Плащ черным крылом взлетает вверх, и из-под него вдруг выстреливает плоское лезвие, играя стальными бликами в свете прожекторов. Руки зрителям не видно - только фигура в черном плаще с капюшоном, только взмах "крыла", только мгновенный высверк стали.
Плащ отлетает за спину. Кинжал скользкой щукой-однозубкой вертится в пальцах, сам собой выписывая замысловатые петли, угрожая пятящемуся человеку сразу со всех сторон, мешая понять: откуда последует удар?.. И только на самом краю сознания отчаянно, пойманной в паутину мухой, бьется единственная мысль: "Ну где же, где же этот чертов Коллен, ну что он медлит за кулисами?! Ведь я же этого сейчас зарежу..."
Стоп!
Не сейчас.
- А я, может, тоже на экзамен приеду!
- заявляет вдруг Монах, заметно уязвленный тем, что вместо центра внимания он может претендовать в лучшем случае на периферию.
Хвост недожеванной сардинки прилип у него к нижней губе.
- Ох и далеко ж тебе ехать придется! Небось от ближайшего дома отдыха.
- бурчит Ленчик, нарезая сало тоненькими ломтиками.
Нарезает он его из чистого альтруизма, ибо сам явно собирается и дальше питаться чаем с редиской и другими дарами матушкиного огорода.
- Ну, приду...
- Монах пытается спародировать Ленчиково бурчание, но это ему плохо удается.
- Приходи, - пожимает плечами Олег, мастеря какой-то совершенно умопомрачительный сандвич. Пизанская башня, не сандвич.
- Покажешь нам, недотепам, как чемпионы выступают!
- Могу и показать!
- Хороший бы из Монаха мотоцикл вышел: заводится с полоборота.
- Только я ж теперь все больше в паре... Дадите поработать?
Сказал - и косится глазом: как отреагируют?
А никак. Что, думал, все тебя тут же отговаривать кинутся? Как же, держи карман шире!
- Поработать-то можно...
- по-кошачьи тянет Ленчик, одновременно хрустя целым пучком зеленого лука. Следую его примеру: не все ж на консервы налегать!
- Только сам знаешь: мы обычно с посторонними людьми не работаем...
- Ну, а если я обратно в школу вернусь?
Эк его припекло, бедолагу! Небось совсем тут одичал: без людей-то, без родных, без друзей-знакомых.
На луну ночами воет.
- Ну, у нас же никого не выгоняют.
- В моем взгляде, поднятом на Монаха, было столько наивности, что взгляд поднялся с изрядным трудом.
Тяжелый, зараза, вышел; не взгляд - штанга.
Впрочем, вес взят.
- Выгоняют!
- резко, едва ли не грубо обрывает меня Олег.
- Я с этого года начинаю закручивать гайки! А то развелось эстетов-трепачей, которые только и умеют, что языком работать. Знатоки великие, понимаешь!
Олег вроде и не обращается конкретно к Монаху, но столь прозрачный намек и ежу понятен.
Эй, еж, тебе понятно?
- Нет, ты приходи, поглядим-подумаем.
- Когда мой соавтор отступает на шаг назад, значит, жди подвоха.
- Ты сам как считаешь, Володя: тебе в какую группу ходить следует?
- Ну... в стажерскую, наверное. Или как минимум в клубную...
Вот сразу ведь видно: говорит человек и сам понимает, что не то говорит! А промолчать не может.
Зря это он.
Почему люди обманываются? Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад!.. И вот: в небе зависли свинцовые дирижабли, а к ним по сверкающим золотым лестницам ползут и ползут упрямые человеческие фигурки. Там, в сумрачных гондолах, в таких же ослепительных, как и эти лестницы, клетках, спрятаны певчие птицы. Птицы молчат - но каждый из взбирающихся по лестницам людей верит: когда он наконец доберется, вскарабкается, доползет - птица обязательно запоет! Не может не запеть! Конечно же, она запоет чудесную песнь - только для него одного!
А сотни тонн свинца, по странному недоразумению зависшие на головокружительной высоте, уже готовы обрушиться, сминая маленькие смешные фигурки и золоченые лестницы из папье-маше...
Стоп.
Не сейчас.
Нет, это он все-таки зря.
ОЛЕГ
- Как минимум?
Внутри что-то оборвалось. Туда, в прошлые рождения, где я был судьей неправедным, согласно Ленчикову гороскопу, где крылись решения и приговоры, о поспешности которых я сожалею по сей день.
Иногда - сожалею.
А иногда - нет.
Рассказ шел к финалу. Спотыкаясь, по колено забрызгавшись грязью, подволакивая ногу и морщась от боли в травмированном колене; но - шел. Рассказ о суматошном Володьке Монахове и его волшебной палочке, рассказ о двух нелепых дядьках, разменявших четвертый десяток в поисках нужных только им слов; рассказ о плачущей жене, избитых насильниках и троллейбусных жертвах; рассказ о том, что одни называют ремеслом, другие - искусством, третьи - образом жизни, а четвертые смеются в лицо и первым, и вторым, и третьим, потому что четвертые знают: ремесло должно кормить, искусство развлекать, а образ жизни - это вообще нечто совсем другое.
Собаку выгуливать да с управдомом лаяться - вот и весь образ жизни.
"А если я на тебя с шашкой полезу, что ты делать будешь?" Вечный вопрос, на который надо не отвечать, а нельзя: ведь, в сущности, хорошие люди спрашивают, меняя шашку на нож, пистолет или... или бейсбольную биту "Миротворец". Они ждут ответа, которого нет, ответа, который превращает отвечающего в полного идиота... отвечать стыдно, и не отвечать, в общем-то, тоже...
Убрать.
Лишнее
И все-таки: рассказ, никому, пожалуй, кроме нас, не интересный, близился к финалу.
Я чувствовал, как горькая пустота подступила к горлу.
- А на первый год ты как минимум не хочешь?
- Было видно, что Монах не ожидал от меня этой реплики.
- Вместе с княгиней Ольгой? Разминочка, азы, ручки-ножки-огуречик... а там будем посмотреть. Если будем.
Кровь бросилась ему в лицо. Лысина сразу вспотела, покрылась блестящими бисеринками, глаза сверкнули опасной желтизной.
Тигр с рекламы.
Несчастный лысый тигр.
- На первый год, сэнсей? Азы с разминочкой? Что ж, можно и на первый... Возьмешь меня на первый год инструктором?! А, сэнсей?! Я ведь, как-никак, теперь призер, чемпион! Что скажешь?!
"Ты только вот о чем подумай, сэнсей, ты крепко подумай: двенадцать лет жизни - коту под хвост! А, сэнсей? Что скажешь?! У тебя ведь не двенадцать, у тебя поболе будет... Не жалко?"
- Нет, Володька, - ответил я, поднимаясь, и отчетливо увидел: он не понял. Ответа не понял, ответа на заданный почти месяц назад вопрос; да и вообще ни черта не понял.
Наверное, это хорошо.
Наверное, я дурак.
Наверное... наверняка.
- Нет, Володька. Не жалко. Говоришь - инструктором?..
ДМИТРИЙ
- ...инструктором?
- со знакомой интонацией, не предвещавшей ничего хорошего, переспросил Олег - Ну тогда становись!
- Куда - становись? Зачем - становись?!
Разгоряченный собственной тирадой и быстро копящимся раздражением, Монах в очередной раз не успел сообразить: куда свернул разговор? Он понимал, что проигрывает словесный поединок, и от этого злился еще больше.
А разговор уже, собственно, никуда не сворачивал.
Он закончился, разговор-то.
- Вот сюда. Перед нами. Экзамен сдавать будешь.
И без малейшего намека на подковырку:
- На инструктора.
- А ты примешь?
- Кривая усмешка едва не вывихнула Володьке челюсти. Как говорится: "...А судьи кто? За древностию лет..." Я ведь и от бабушки ушел, и от дедушки... и из школы ушел...
- Ну, ты ж сам сказал, что хочешь вернуться, - заметил Ленчик в своей обычной обманчиво-ленивой манере.
- Тем паче у нас тут целая приемная комиссия собралась: мы с Олегом Семеновичем, Константин Георгиевич от клуба "Тайра"; да и Дмитрий с Ольгой - тоже не новички.
- Давайте, давайте, Владимир!
- спешит поддержать Ленчика Большой Босс.
- Мне это тоже чертовски интересно. Берете меня в приемную комиссию?
Шемет оборачивается к Олегу и хитро ему подмигивает. Он еще сам не до конца понимает, что сейчас будет, но явно решил поучаствовать.
- Обещаю быть объективным и беспристрастным!
- Разумеется!
- кивает ему Олег.
- А ты чего стоишь?!
- рявкает он неожиданно на Монаха.
- Пять человек его ждут, а он тут из себя кисейную барышню строит! Санчин-дачи йой!
Ольга вздрагивает от неожиданности, а Монах, не успев ничего толком сообразить, рефлекторно оказывается в требуемой позиции. И только после этого до него доходит: он снова попался, снова принял навязанные ему условия.
Отступить? превратить все в шутку? сбежать?
Поздно.
- Не расползайся в стороны. "Три схватки" - стойка лодочников, а на Востоке лодки узенькие, - как бы между делом бросает ему Олег.
- И борта не раскачивай: опрокинешься, утонешь. Мае-гери - х-хай!
Муть раздражения бурлит внутри Монаха. Копится, мало-помалу грозя перелиться через край, - и Володька пытается выплеснуть злость в движении.
Удар ногой отбрасывает штанину назад, обнажая широкую, смешно белую лодыжку.
Еще раз.
И еще.
Злости хватает, и от каждого удара ее становится только больше. Некоторое время мой соавтор... э, нет, сейчас - сэнсей школы Годзю-рю!
- скептически наблюдает за тем, как Монах остервенело пинает воздух. Олег стоит к нам спиной, выйдя чуть вперед, но даже эта спина красноречиво излучает сплошной скепсис.
- Хоть бы колено не вкручивал, - оборачивается ко мне Ленчик, кивая на усердствующего Монаха.
- Ага. Скоро вывихнет, - с готовностью развиваю его мысль я.
Говорим мы громко, не стесняясь, так что Монах наверняка все слышит. При других обстоятельствах ни мне, ни Ленчику и в голову не пришло бы давать подобные комментарии, да еще вслух. Этика школы. А если б и пришло тут же обоим влетело бы по первое число. Несмотря на то, что все мы друзья, а Ленчик еще и инструктор. Но сейчас Олег явно собрался довести Монаха до белого каления. Я еще не вполне понимаю, что будет дальше, но раз сэнсей решил действовать именно так, наше дело - ему помочь. Вот мы и помогаем, в меру, так сказать, возможностей. Языком. Тут только главное не переборщить.
- М-да, не особо впечатляет, честно говоря...
Это Большой Босс. Небось думает: мы заранее договорились. Вот только мы и сами не очень-то понимаем замысел Олега. А зная его как облупленного, я сильно подозреваю: он и сам его не до конца понимает. "Потому что интуиция"
- и вперед!
Ну что ж, попробуем.
Потому что интуиция.
- Достаточно. Сокуто-гери - х-хай!
Похоже, все требования сознательно строятся на ударах ногами. Самое больное место Монаха: коренастому сорокадвухлетнему мужичку почему-то всегда снились по ночам лавры высоких "ногастых" киноактеров.
О чем Олег прекрасно знает.
- Нет, мух так отгонять, конечно, можно...
Когда Ленчик хочет, он превращается в удивительную язву. Только случается такое крайне редко.
Например, сейчас.
Краешком глаза кошусь на Ольгу. На лице девушки - недоумение пополам с обидой: "Ну зачем вы над человеком издеваетесь?!" Надо, Оленька, надо! Мы б и рады по-другому - да не выходит.
- Ладно. С этим понятно.
- По тону Олега не составляет труда догадаться, что ему понятно.
Монах запыхался, побагровел - и не только от того, что переусердствовал в пинании воздуха, забывая этим самым воздухом дышать, хотя бы время от времени. Неприятно чувствовать себя выставленным на посмешище; еще неприятнее сознавать, что большинство ехидных замечаний вполне справедливо.
Я поначалу тоже таким был... ох и был!
- Гекусай-дай-ката. Первая, по моему счету. Ичи! Ни! Сан!..
Читал где-то: японский язык по произношению близок к русскому. Врут, наверное. Или не врут. Какая разница?... ичи-ни-сан-ши-го, вышел зайчик погулять, вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика кекоми-сокуто-гери киа-а-а-ай!..
Это я так, от нервов, пока Монах танцует.
- Вперед не заваливайся. Так... Ш-ши! Го! Р-року! Ниже, ниже стоечку... Вес - на обе ноги. Ш-ши-чи! Х-хачи! Кю! Дзю! Не торопись...
Монах закончил. Поклонился - коротко, небрежно, словно одолжение сделал!
- и остался стоять. Тяжело дыша и стараясь глядеть мимо.
Мимо всех.
- Ну а теперь - дзю-кумитэ. Свободный, так сказать, спарринг. Или устал?
Монах хмуро косится на Олега. Молчит. Он, конечно, не дурак, он прекрасно понимает: тут что-то не так. После сумасшествия последних дней предлагать ему (ему, убийце Дагласа Деджа, ходячему моргу!)...
Нет, молчит.
А мне померещилось: сейчас откажется и сядет.
- Олежа, давай я с ним поработаю.
Ленчик встает, но сэнсей коротко машет ему:
- У тебя рука в лубке. Я сам.
- Может, не надо?..
- Не на шутку встревоженная Ольга делает слабую попытку остановить события. Но все тот же Ленчик оборачивается к ней:
- Ольга, пожалуйста, не вмешивайтесь.
- Зашибу ведь, сэнсей. Ты, знаешь... ты подумай, ладно?!
- зло цедит Монах сквозь зубы.
- Если зашибешь, сам к тебе в ученики пойду.
- Олег безмятежно смотрит на Монаха, и тот не выдерживает, отводит взгляд.
- Димыч, подержи очки.
Пыльные зеркала надо протирать. Но особое очарование в том, чтобы добраться до какого-нибудь старинного зеркала в резной дубовой раме, погребенного на чердаке с незапамятных времен, когда тебя самого, быть может, еще и на свете не было. На свете? На свету? Пыль на таком зеркале лежит толстым мохнатым слоем, и зеркало не отражает ничего. Ты берешь чуть влажную тряпку и начинаешь аккуратно убирать этот серый бархат.
Осторожно!
Не смотри раньше времени!
И вот наконец - в чердачном сумраке неяркий блеск освобожденной глубины. Кусочек другого мира. Ты осторожно заглядываешь туда, за грань. Кого покажет тебе зеркало, за долгие годы молчания разучившееся врать?..
Стоп.
Не сейчас.
Когда Олег оказывается рядом, я выдыхаю ему в ухо:
- Ты что задумал, камикадзе?!
- Нопэрапон, - вот и все, что произносит он в ответ, передавая мне очки.
ОЛЕГ
