Позади раздалось сдавленное сипение. Мы разом обернулись - и едва успели подхватить под руки сухонького старичка в драповом пальто и антикварной шляпе из фетра. Этот старичок как раз стоял в дверях, когда Монах с подругой ломились к выходу.
Бедняга задыхался, перхал, лицо его пошло багровыми пятнами, и всем нам сразу стало ясно, что дело плохо. Я затравленно огляделся в поисках ближайшего телефона-автомата. Есть! Вон, у ларька, на углу. Только бы работал! Карточка... Тьфу, "03" ведь бесплатно!
- Олег, я к телефону, "Скорую" вызывать.
- Да, беги.
Бегу, словно за мной гонятся. Добегаю. Срываю трубку. Похоронной музыкой в ухо ползут короткие гудки. Остервенело дергаю рычаг Есть! Длинный!
- Приезжайте скорее! Тут человеку плохо! Задыхается. Кажется, с сердцем что-то... или астма. Что? Остановка Отакара Яроша, как ехать с Павлова Поля в центр... Да, троллейбусная остановка, на перекрестке!.. Выезжаете? Спасибо...
Ну, даст Бог, успеют.
Оборачиваюсь - и вижу, как тормозит наш троллейбус, тормозит с визгом, со скрежетом, едва отойдя от остановки; и из открывшейся передней двери кого-то выносят. Еще одного... одну. Та самая толстуха, что костерила Монаха на весь салон. И еще...
Бегу обратно.
ОЛЕГ
Пострадавших было четверо. Старик, которого мы успели подхватить, тетка с кошелкой, молоденький курсант с оттопыренными ушами и мальчик лет семи-восьми. Совсем как Димкин сын.
Курсанта все время тошнило, и поначалу мы решили, что он попросту пьян. Но спиртным от лопоухого не пахло, парень зеленел на глазах, пытаясь принять цвет собственной формы, и ноги отказывались держать хозяина. Его усадили на обшарпанную скамейку, и теперь курсант глубоко, жадно дышал, прикрыв глаза и откинувшись на спинку. Авось отдышится.
Все остальные были без сознания. Над мальчиком взахлеб рыдала молодая женщина, размазывая по щекам потекшую тушь.
- Алешенька, Алешенька, очнись! Да что же это?!
- всхлипывая, причитала она.
- Отравились небось?
- переговаривались мужики в рабочих спецовках, дымя "Ватрой".
- Грибами, ясное дело! Сейчас все грибами травятся, после Чернобыля...
Это они вытащили пострадавших из салона наружу.
- Вряд ли, Петрович. Может, эта... эпидемия какая?
- Блин, не подхватить бы! Меня супружница живым закопает...
Никаких других мыслей, кроме отравления или эпидемии, мне тоже в голову не приходило. А зря. Что ж это получается, братцы?! В течение двух минут три человека практически одновременно выпадают в осадок, а четвертый - едва не выпадает! Не слишком ли для эпидемии?! А если они отравились, к примеру, какой-то дрянью прямо в салоне - то почему только эти везунчики, а не все поголовно?
Грибов на всех не хватило?!
"Скорая" задерживалась, врача среди людей на остановке не нашлось, и мы сделали, что могли: уложили пострадавших поудобнее, расстегнули на них одежду, чтоб легче дышалось... Что еще? А ничего! Никто просто не знал, что еще можно сделать!
Собрались вокруг - только мужики с сигаретами отошли чуть в сторону; ждали "Скорую".
Второй курсант, однокурсник лопоухого, еще раз сбегал к телефону.
Вернулся.
- Обещали вдогон две машины выслать. Первая уже выехала.
- Да где ж они ездят, мать их?!.
Старик вдруг дернулся, глубоко вздохнул и обмяк. Ленчик с курсантом бросились делать ему искусственное дыхание - и тут рядом завизжали тормоза...
Машины "Скорой" забрали всех, кроме очухавшегося курсанта в испачканной форме. Но, судя по хмурым лицам врачей и санитаров, старику уже было не помочь, да и дела остальных оставляли желать лучшего. Плачущая женщина уехала в машине вместе с сыном; народ начал мало-помалу расходиться. Троллейбусов снова не было.
- Может, такси поймаем?
- предлагаю я, чтоб хоть что-то сказать.
Давило на меня это молчание, прямо как могильная плита, - а говорить-то особо и не о чем.
- Давай, - соглашается Димыч, а неразговорчивый Ленчик только кивает.
Я даю. В смысле, лодхожу к краю тротуара и изображаю Ленина на броневике.
За одним исключением: вместо кепки (не люблю!) голосую рублем; точнее, гривной.
- Ты понимаешь, Димыч...
- бросаю я через плечо, провожая взглядом очередную тачку, водителю которой мои деньги не нужны.
- Ну?
- Не нукай, не запряг. Видел, когда Монах в бега ударился, он, по-моему, как раз этих бедолаг толкал?
- Да, точно, - хмуро соглашается Ленчик.
- Монах напролом лезет к выходу - и через минуту народу становится плохо. Ничего не напоминает?
- Бои без правил. Убитый американец, - сплевывает Димыч сквозь зубы.
- Умница. Это, конечно, бред, но...
В воздухе повисает пауза.
Так оно и бывает. Хорошо читать триллеры в глянцевых суперобложках и временами посмеиваться над незадачливым героем: ну вот же она, разгадка, на поверхности лежит - а он, балбес, не видит! И лезет прямо в лапы очередного монструоза-маньяка.
Читать об этом - хорошо. Писать самому - тоже неплохо. Наверное. Чувствовать себя этаким мэтром, знающим и проницательным, сидя в уютном кресле или лежа на диване. Зато когда петух клюнет... Сколько вам понадобится доказательств, чтобы поверить в невозможное? И когда вы наконец поверите, - не будет ли слишком поздно?..
Что скажете?.. И что скажу я?!
Его Величество Читатель любит определенность. "Подробности - Бог!" говорит Его Величество Читатель, машинально цитируя классиков; и сия правота неоспорима, ибо Его Величество Читатель всегда прав. Ты, дерзец, хочешь оспорить?
- закройся в своей падающей башне из слоновой кости, захлопни поддувало и не вякай. Пейзаж, натюрморт или батальное полотно так во всю стену, холст-масло-золоченый багет, и чтоб без сомнений, чтоб ясно: кто на ком женился, победил или проиграл, откуда вышел и куда зашел, и если чьим-то духом пахнет, так разъясните на пятидесяти страницах плюс примечания: чьим и на кой черт?!
О св. Фома, покровитель реалистов!
- ну почему, почему мне, грешному, больше по душе наивный дурачок из рассказа Акутагавы, который доверчиво шагнул в небо с вершины сосны и зашлепал босыми пятками по облакам? Почему я тоскую, глядя на холст-масло-золоченый багет, предпочитая обстоятельности пейзажа одинокую ветку, что протянулась из верхнего угла наискосок - через пустоту бумаги или шелка?! Я смотрю на ветку, и мой ветер ерошит хвою, моя скала незыблемо стоит внизу, моя пичуга назойливо орет, кружась в смолистом аромате! Вместо почетного места зрителя мне предлагают неуют участника, место соавтора, открытое всем ветрам; и я иду, выхожу на подмостки, я тоже, я здесь, я - мы вместе...
Я шагаю в небо с вершины сосны, зная заранее: далеко не всегда можно пойти по облакам.
Но и стоять в отдалении, в безопасности и покое, разглядывая сосну, небо и скалу в лорнет с единственной целью отметить - да, небо, да, сосна, да, скала, вы совершенно правы, все как в жизни!.. О св. Фома, покровитель реалистов, почему обошел ты меня милостью своей?!
Поздно сетовать.
Поздно.
Рядом останавливается такси.
- На Пушкинский въезд, - говорю я.
- Сколько денег?
- тускло интересуется водила, конопатый парняга в спортивном костюме, похожем на мой.
И я ловлю себя на гнусной мысли: мне чертовски хочется рвануть дверцу на себя, за уши выволочь таксиста наружу и...
- Пятерка, - отвечаю, хотя вначале больше трешки давать не собирался.
- Поехали.
ДМИТРИЙ
Телевизор я смотреть не люблю. Обычно он показывает всякую лабуду. Другое дело - видео. Тут уж командуешь ты сам, а не программа телепередач. А еще лучше - книжку почитать. Однако читать сейчас не получалось: в голове калейдоскопом вертелись обрывки завтрашней главы, и не стоило мешать им складываться в мозаику сюжета, расцвеченную красками метафор и образов. Ишь, завернул, писака хренов... ну и завернул. Жалко вам, что ли? А по телику сегодня как раз намечалась передача "Еше не поздно" - одна из немногих, которые я иногда проглядываю.
Когда мозги расслабить надо.
- Пап, ты что смотреть будешь?
- раздался из соседней комнаты голос Сережки.
Ну конечно, любой повод волынить уроки этот малолетний хитрец использует на все сто!
- "Еще не поздно".
- Фильм? С Ван Даммом?!
- Нет, передача. Без Ван Дамма. Местная.
Вздох разочарования, способный растрогать скалу.
- А до мультиков она закончится?
Я глянул в программку.
- Закончится. Мультики после нее. Я тебя позову. А уроки сделал?
- Вот, последний пример по математике решаю. Украинский и русский уже.
- Молодец. Ладно, заканчивай.
Телевизор зашипел на меня кублом гремучих змей, и пришлось в очередной раз крутить настройку, а после регулировать громкость. Наконец, когда звук и изображение моими стараниями слились в экстазе, на экране возникла знакомая заставка. Бодрый тенор сообщил: "Еще не поздно изменить жизнь к лучшему!" - в конце пустил петуха, засомневавшись в правдивости лозунга; и заставка сменилась лицом молодого бородача-ведущего.
"А у меня все равно борода больше!" - самодовольно подумал я и улыбнулся. Ведущий свою тоже постепенно отращивал, но пока что я из этого соревнования выходил победителем.
Ведущего звали Эдиком, и жил он в доме напротив.
- Здравствуйте, дорогие харьковчане и гости нашего города!
- широко улыбнулся мне с экрана Эдик.
- Сегодня речь у нас пойдёт о проблеме, которая наверняка волнует всех вас: об уличной преступности и о возможности противостоять ей. В первую очередь - о методах, а также пределах допустимой самообороны.
Из правого верхнего угла экрана закувыркался цветной квадратик, стремительно заполнил все пространство - и застыл.
Фотография. Худосочная девица в очках застенчиво улыбается в камеру. Отнюдь не красавица, и даже скорее наоборот.
Я ощутил, как где-то внутри меня прошел едва заметный электрический разряд, и сердце забилось чаще.
Самую малость.
Девицу эту я знал. Видел ее не далее чем позавчера. Вместе с Володькой Монахом! Уже предчувствуя снежный ком неприятностей, я схватил трубку радиотелефона и поспешно настучал номер Олега.
- Привет, это я. Спускайся ко мне. Прямо сейчас. Тут по телевизору... В общем, сам увидишь.
И - сыну:
- Сейчас дядя Олег придет - дверь ему откроешь?
- Хорошо, пап!
Нет, это все-таки очень удачно, что мы обитаем в одном подъезде, друг над другом: я на втором этаже, а мой соавтор - на третьем.
Когда Олег сломя голову влетел в комнату, изображение как раз вновь ожило, явив нам волосатый лик Эдика. Хорошо, что я сделал вид, будто не замечаю кислого выражения Олеговой физиономии.
Он Эдика терпеть не может.
- Сегодняшнюю нашу героиню зовут Ольга, она - аспирантка Харьковского университета. Вчера, около девятнадцати часов вечера, шестеро нетрезвых мужчин в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет совершили нападение на Ольгу с целью изнасилования. В результате трое насильников попали в больницу с телесными повреждениями разной тяжести, наиболее активный из нападающих находится сейчас в реанимации, остальные задержаны милицией.
Камера отъехала чуть назад, и рядом с Эдиком обнаружилась знакомая дылда, чье фото нам демонстрировали минутой ранее. В кресле для почетных гостей. Коленки сомкнуты, ручки на коленках, глазки скромно потуплены... лошадь-гимназистка.
- Блин, не бывает!
- только и смог выдохнуть Олег, успевший расположиться на стуле рядом со мной.
- Не бывает, - честно согласился я.
- Ольга, расскажите нашим зрителям, как это произошло?
- Эдик сунул девице микрофон весьма похабного вида и зачем-то подмигнул.
За Эдиком водились подобные штучки; он называл это "поддержанием имиджа".
- Я... я домой возвращалась. Шла возле стройки, на Героев Труда. Ольга смотрела мимо камеры и время от времени запиналась; при этом на лице девицы читалось легкое недоумение, словно она никак не могла понять, где находится и о чем рассказывает.
- А тут эти, из-за бульдозера... Мне они сразу не понравились. А вокруг - никого больше... один дедушка с болонкой, и тот сразу ушел... да, еще инвалид безногий!
- но он, по-моему, всегда на углу сидит, милостыню просит...
- Вы возвращались домой одна?
- поспешно встревает Эдик, мелькая микрофоном.
- Одна. Они меня окружили. "Гуляем?" - первый спрашивает. Нет, говорю, домой иду. "Да успеешь еще домой, пошли лучше с нами, тебе понравится!" - и хохочут... перегаром от них разит, у одного пятно лишайное во всю щеку. Он-то меня первый за руку схватил, стал к стройке тянуть, к дыре в заборе, а остальные сразу лапать начали. Я им - отстаньте, я милицию позову!.. А они только ржут, скоты!
- Ну, и что было дальше?
- трагически вопрошает Эдик, чертовски смахивая в этот момент на корифея древнегреческого хора, уволенного за алкоголизм.
- Ну, тогда я ударила... того, лишайного, что за руку держал. По лицу. Он упал. А дальше... они все на меня набросились, я стала отбиваться, потом смотрю - четверо на земле лежат, а двое убегают. А им навстречу - патруль с собакой.
- С болонкой?
- интересуется Эдик, проявляя чувство юмора.
- С овчаркой, - серьезно поправляет Ольга.
- Вот, собственно, и все.
- Ольга, я искренне восхищаюсь вами!
- В голосе Эдика действительно звучит неподдельное вос- хищение, и я его вполне понимаю.
- В одиночку отбиться от шестерых насильников! Наверное, вы занимаетесь каким-нибудь видом единоборств? Карате? Кунг-фу? Кик-боксингом?
При последнем слове мы с Олегом одинаково морщимся.
Правильно все-таки один великий японец назвал кик-боксинг "СПИДом боевых искусств".
Не лечится, инфекция.
- Да, занимаюсь, - смущенно признается Ольга, и кажется, что она раскрывает страшную тайну кровосмешения и поедания младенцев живьем.
- Чем же, если не секрет?
Нас этот вопрос тоже живо интересует. Спасибо, Эдик, с нас бутылка. Однако на сей раз Ольга уходит от прямого ответа.
- Да всем понемножку. Сперва карате, после у-шу... тайчи... Сейчас сама тренируюсь, для себя - у меня есть материалы, видеокассеты учебные...
- Благодарю вас, Ольга. Я рад, что эта неприятная история закончилась столь удачно для вас и столь плачевно для нападающих, которые получили по заслугам. Скоро они предстанут перед судом. Сегодня у нас в студии собрались не только зрители, но и специалисты: юристы, сотрудники правоохранительных органов, представители федераций контактного карате и у-шу - сейчас мы попросим их прокомментировать этот случай...
- Врет, красавица, - неожиданно заявляет Олег, вставая.
- Наверняка возвращалась домой не одна. Кто-то с ней был. По-видимому - серьезный парень. Профессионал. Он им всем и наломал. А эта... княгиня Ольга Святая! Подставлять дружка не хочет - с нее-то какой спрос? А человек мог подписку давать... Я, когда в Москве международный будо-паспорт получал, тоже давал, на год. Еще при Союзе.
- Похоже, - киваю я.
- Эту только паралитик не изнасилует - а еще лучше, чтоб слепой! На такое чудо позариться...
Олег в ответ только хмыкает.
- Хотя и здесь непонятка, - добавляет он чуть погодя.
- Если им профессионал навалял, почему эти... половозрелые... они-то почему молчат?! Чего боятся?! Догонит, мол, и добавит?
- Представляю вам гостя нашей студии, - соловьем разливается меж тем ведущий.
- Сотрудник Харьковского городского управления милиции, заместитель начальника отдела по борьбе с э-э-э...
- Эдик спешно роется в шпаргалках и, видимо, не находит искомого.
- Пилипчук Анатолий Иванович. Пан Пилипчук, прошу!
Плотный усатый майор в форме встает со своего места в первом ряду и неторопливо поднимается на возвышение, замещать начальника отдела по борьбе чего-то с чем-то.
Ольга имеет счастье лицезреть его монументальную спину.
