Он хотел сказать, что перевезет ее, и с этой минуты на том берегу будет она, а дальше, глядишь, все опять наладится, станет, как раньше… И не сказал. Вой собаки стих, луна поднялась выше. В наступившей тишине стало слышно, как внизу плещет река.

   – Уже поздно, – лодочник поставил чурбачок на землю. – Давайте ужинать. У меня есть сыр, лепешки, и сушеная рыба, и вода из родника. Еще на леднике яйца, пять штук. Мои куры хорошо несутся. Вы как любите, вкрутую или "в мешочек"?

   – Я люблю яичницу, – ответила женщина. – У вас найдется сковородка?

   Сковородка нашлась. Вскоре на ней зашкворчала грудинка, которую гостья извлекла из дорожной котомки. Яйца растеклись между поджаренными ломтиками, застывая и уплотняяясь. Сушеная рыба быстро превратилась в набор из маслянистых ребрышек, жирной спинки и тускло-красноватой, слезящейся икры. Сыр расплавился на подогретых лепешках, а сверху женщина насыпала горсточку мелко порубленного укропа.

   – Царский ужин, – сказал она. – Спасибо.

   – Это вам спасибо…

   Все это время лодочник сидел на чурбачке, курил вторую за вечер трубку и смотрел, как она стряпает. Чудесное зрелище. В самом начале он сунулся было помочь, но женщина решительно отстранила его, велев принести воды и отдыхать. Уверена, что вы устали, сказала она. Я что, я просто шла и глазела по сторонам, а у вас река, и лодка, и хозяйство, и вообще…

   Он не стал спорить. Хотелось, конечно, возразить: дескать, вы целый день шли, а может, и не день, и даже не неделю, пока я бездельничал на бережку… Но грудинка пахла так вкусно, а лепешки с сыром и зеленью выглядели так красиво, что любой спор заканчивался, не начавшись.

   – У вас есть инструменты? – спросила она после ужина.

   Он встревожился. Сейчас женщина попросит иголку и нитки, а костяная игла и моток суровых ниток вряд ли уместны, если возникла нужда пришить оторвавшееся кружево.

   – Что вам нужно?

   Вопрос прозвучал грубовато. Он покраснел от стыда. К счастью, сумерки скрыли его неловкость. Вечером все кони бледны, как говорил один пассажир, мрачный и неприветливый.

   – Я хочу привести в порядок мой серп. Хорошо бы точильный камень, и наждак…

   – Конечно! У меня есть даже ножовка по металлу…

   Он снова покраснел. Хвастается, как мальчишка! Но женщина благодарила его со всей искренностью, а ножовка привела ее в восхищение. Через десять минут, доедая от нечего делать последнюю лепешку, он с удовольствием наблюдал, как она возится с серпом. Чем-то это напоминало его возню с веслами. Привычка, за много лет не утратившая оттенок любовности.

   Темнота не была женщине помехой. Ей вполне хватало света луны.

   – Я бы мог смастерить вам новую рукоять для серпа, – сказал он. – Здесь рядом есть буковая роща. Ваша старушка, конечно, еще послужит. Но всегда хорошо иметь под рукой запас.

   Она улыбнулась.

   – Вы очень любезны.

   Лодочник понял, что это отказ, но рискнул еще раз.

   – Я умею работать с деревом. С металлом – не очень, а с деревом умею. Я сам делаю себе весла. Хотите посмотреть?

   – Уверена, что у вас чудесные весла, – засмеялась она. – И золотые руки. Просто мне не хотелось бы обременять вас пустой работой. Если я ухаживаю за серпом по привычке, это не значит, что и вы должны делать то же самое. Но если случится чудо, и у меня возникнет нужда в новой рукояти, вы будете первым, к кому я обращусь.

   – Хорошо, – серьезно кивнул лодочник. – Пусть я буду первым.

   Женщина вдруг отложила серп в сторону.

   – Знаете, что я скажу? Я удивляюсь, почему вообще не выбросила эту железяку. Кому она теперь нужна? – разве что мне. И то как память. Одни хранят любовные письма, другие – медальон с локоном волос, а я – этот серп.

   – А я – лодку.

   Слова вырвались сами, непроизвольно. В следующий миг он уже пожалел о сказанном. И, чтобы скрыть замешательство, задал вопрос – главный, мучительный, который терзал его день за днем, пока он ждал на берегу:

   – Скажите, там, откуда вы пришли… Там и впрямь больше никого нет?

   – Никого, – ответила женщина.

   – Совсем?

   – Совсем.

   – И никто больше не придет к переправе?

   – Думаю, что так. Я искала – может, хоть кто-то остался… Я очень долго искала. Там, откуда я пришла, есть много заповедных уголков – в джунглях, в горах, на островах. Не скажу, что обошла их все, но…

   Она не договорила, бесцельно играя серпом.

   Я их всех перевез, подумал он. Всех. До единого. Ему казалось, эта мысль должна принести покой и удовлетворение, но он ошибся. На сердце скребли кошки, руки, словно чужие, лежали на коленях. Сейчас он был лодкой, брошенной на произвол судьбы.

   – А зачем вы пришли сюда?

   – Я вам надоела? – она кокетливо оправила платье.

   – Нет, что вы! Я просто… я хотел спросить… Ну, вам же не надо на тот берег!

   – Простите, я не думала вас смутить. Понимаете, когда я убедилась, что нигде никого не осталось, я задала себе вопрос: а на том берегу? Мне захотелось переплыть реку, пройтись по землям, где я раньше не бывала, найти хоть кого-то, кто скажет мне, что я еще существую, что я – не бесплотная тень… Теперь я понимаю, как это было глупо.

   Лодочник нахмурился, чувствуя, что к горлу подкатывает ком, и решился.

   – Вы – не тень. Вы существуете. Хотите, я скажу вам это сто раз подряд?

   – Хочу, – ответила она. – Но уже очень поздно. Пора ложиться спать.

   Утром женщина ушла. Лодочник предлагал свозить ее за реку, погулять, нарвать букет лилий… Ничего не получилось. Женщина сказала, что вернется, откуда пришла, и продолжит поиски. Что остались еще укромные места, где вполне мог бы кто-то сохраниться.

   Что минутная слабость ничего не значит.

   Когда она скрылась за буковой рощей, лодочник долго смотрел ей вслед. Стройная, легконогая, в черном платье с белыми кружевами, с серпом в руке, она почти бежала, словно боялась: умерь она шаг, и ее потянет назад.

   До обеда он возился в огороде. Потом чинил лодку. Потом вытащил лодку подальше на берег, под навес. Весла завернул в дерюгу и положил рядом. Вернулся в дом и собрался в дорогу. Она не могла уйти далеко. Если он поспешит, он успеет ее догнать. А если даже и не догонит сейчас, то обязательно найдет после. Со временем. Уж чего-чего, а времени у него навалом.

   Он знает, где ее искать. В укромных местах. В заповедных уголках. Не может быть, чтобы двое не встретились там, где не осталось никого, кроме них, Адама и Евы нового мира.

   И она еще нестарая.

   В любом случае, младше его.

   "Надо будет потом вернуться за собакой, – думал лодочник, уходя и не оглядываясь. – Хорошая собака всегда пригодится в хозяйстве. Вернуться, привести лодку в порядок, переплыть на тот берег и забрать Кербера с собой. Старик заслужил это. Да, и не забыть ножовку по металлу – боюсь, пес до сих пор на цепи…"

   На дне покинутой реки блестели камешки.

   Словно мириады монеток.

   19 июня 2006 г.