И устало вздыхает полной грудью.
Тем временем Словоблуд с сыном, хлопотавшие над Опекуном, наконец поднимаются с земли.
- Ну, что с ним?!
- выдыхаем мы с Раваной в один голос.
- Жив?
Брови Словоблуда изумленно ползут вверх. Не иначе на лысину забраться решили.
- С каких это пор суры умирают, Владыка? Он без сознания. Хорошо бы привести его в чувство… амриты чашечку… Мы попробуем, но лучше послать за Ашви-нами-целителями или за лекарем Дханвой.
- А заодно белого Айравату привести, - хмыкаю я, облегченно вздыхая.
- Этот когда трубит - мертвые встают!
- Могу я крикнуть, - тут же вносит предложение верный Матали.
- Ты же знаешь. Владыка, с моим даром…
- Если ты крикнешь, Опекун попросту оглохнет. Да и мы с ним заодно, - остудил я своего суту.
- Уж лучше пусть Айравата постарается. Зря мы, что ли, слоника из океана мутовкой вытряхивали? А ты, Матали, гони к казармам: пусть кто-нибудь из дружины едет искать Ашвинов, другого пошли за Дханвой, и еще кого-нибудь, чтоб привел слона. Мы же, в свою очередь…
- Здорово!
- Мне на плечо бухается когтистая лапа, прерывая речь.
Я оборачиваюсь и чуть не лобызаю в клюв гарудо-образного ракшаса, который препирался со мной еще в Вайкунтхе.
- Ну, ты даешь!
- восторгается клювастый.
- Наш пострел везде поспел! Слушай, ты не знаешь, где тут Индра? Всю жизнь мечтал хоть одним глазком на него взглянуть - так, может, после смерти доведется?
Ну конечно! Спутники Раваны к нашим разговорам не прислушивались, глазея все это время по сторонам, и вот теперь клювастый узнал во мне знакомца.
- Гляди, - благодушно разрешаю я, выпячивая грудь.
В ответ ракшас заходится хохочущим клекотом, отчего еще больше начинает напоминать Гаруду в приступе веселья.
- Ну, шутник! Ну, зубоскал! Что мне на тебя лыбиться? Мне Индру подавай!
- Это Индра, богохульник… - шепчет ему Словоблуд, делая страшное лицо.
- Врешь, старый хрыч!
- В голосе клювастого прорезается некоторое сомнение.
- Он мне сам говорил: ракшас, дескать, потомственный… разве что булки любит…
Равана, усмехнувшись, приходит мне на помощь:
- Владыка, где прикажешь разместить моих подчиненных?
Клювастый меняется в лице (если только его рожу можно назвать "лицом"!) и оторопело бормочет:
- Так ты и взаправду… тово… Владыка Индра? Ну, суры-асуры, угораздило влипнуть…
Однако бухаться на колени он и не думает. В общем, правильно, потому что только коленопреклоненных ракшасов, возносящих хвалу Громовержцу, мне сейчас и не хватало!
- Матали, - окликаю я моего суту, готового умчаться в любой момент, - проводи этих достойных ракшасов в казарменную кухню. И пусть их там накормят до отвала. Молока не давать! Козлятину пусть жарят или еще чего… Скажешь: я лично велел!
Восторженный галдеж оглашает окрестности, а клювастый нахал бухается-таки на колени.
- Владыка! Истинно, Владыка Индра! Верую! Всем сердцем!
- Да иди уже, иди!
- отмахиваюсь я от уверовавшего ракшаса, однако тот не отстает.
- Иди, говорю, а то все без тебя съедят!
И клювастый вприпрыжку уносится догонять колесницу со товарищи.
Я смотрю ему вслед и думаю о том, как мало нужно для счастья отдельным существам.
А мне что, много надо?!
Время идет, я стою, и втайне мне хочется, чтобы так оно продолжалось всегда: тишина, бессмысленный покой, заботы ждут, пока Индра соизволит обратить на них внимание…
Время идет.
- Шевелится, что ли?
- бормочет за моей спиной Равана, разглядывая тело Опекуна.
И почти сразу выясняется, что не перевелись еще в Первом Мире Громовержцы.
Небо в очередной раз разверзается (ну что это за путь сиддхов такой, с которого все прямо на голову валятся?!), и из прорехи с оглушительным клекотом рушится Лучший из пернатых!
Разумеется, первое, что замечает Проглот: над бесчувственным Опекуном Мира склонился Равана. Вот-вот проклятый неблагодарный ракшас свернет шею обожаемому господину! И орел наш немедленно кидается на защиту Опекуна, всем телом отшвыривая Деся-тиглавца в сторону.
Будучи оскорблен в лучших чувствах и совершенно озверев от грубого обращения, Равана мигом вскакивает на ноги. После чего, полностью оправдывая свое прозвище, с утробным ревом прыгает к Гаруде, опуская на шею Лучшего из пернатых кулак-кувалду.
Ласка царя ракшасов вынуждает Гаруду затрясти головой и опасно накрениться, птицебог сипло каркает, а затем вперевалочку начинает обходить врага по кругу.
"Мертвецким колом".
Равана ждет, нехорошо скалясь в ухмылке.
Под деревом умильно хихикает Жаворонок, потирая ручки, - зрелище приводит достойного мудреца в восторг. Со стороны казарм раздаются вопли, они быстро приближаются, и, обернувшись, я вижу бегущих обратно ракшасов. Часть из них на бегу дожевывает куски парного мяса. Равана тоже отвлекается - и Лучший из пернатых вихрем налетает на Десятиглавца, стараясь ударом клюва раскроить врагу последний оставшийся у Раваны череп. Спасает Десятиглавца чудо. Белое такое чудо, похожее на ствол дерева шала, очищенный от коры, - оно хлестко падает на спину Про-глота в самый неподходящий момент! Птицебог приседает, разом став слаб в коленках, крякает беременной уткой…
Мой Слон-Земледержец счастливо трубит и вновь замахивается для следующего удара.
- А, так ты еще и хоботом!
- мгновенно вспомнив свой старый визит за амритой, клекочет Гаруда, проворно ковыляя в сторону.
- Тебе что, мало тогда досталось?! Мало, да?! Да я всю Землю… на одном крыле… - И Проглот начинает быстро увеличиваться в размерах.
Сзади к нему уже подбегают ракшасы-охранники, Айраватта трубит без перерыва - и я понимаю, что шутки закончились.
Оранжевые сумерки в испуге шарахаются прочь, многоцветье туч накидкой обволакивает мои плечи, острый аромат грозы заполняет пространство, и все окружающее - Проглот, Десятиглавец, Словоблуд с Жаворонком-сыном, гневный слон-Земледержец, распростертый на земле Вишну, кусты, деревья, беседки - стремительно проваливается вниз.
Я врастаю в боевой облик, которым не пользовался со времен сожжения леса Кхандавы, в мощь Стосильного, в ярость Стогневного, в доспех Крушителя Твердынь - я исполином возношусь над несостоявшимся побоищем и оттуда, из грозового поднебесья, замахиваюсь огненно-золотым перуном.
Тишина.
Преддверие бури.
И оглушительный громовой раскат вынуждает всех застыть гранитными статуями, когда я ломаю перун об колено, не позволяя пламени обрушиться на Обитель.
Обломки вспыхивают и почти сразу гаснут в складках косматой накидки.
- Индра, ты чего?
- ошарашенно спрашивает Лучший из пернатых, спешно уменьшаясь и косясь на меня из бездны под моими ногами.
- Пр-р-рекр-р-ратить!
- рокочет в ответ поднебесье.
И, видя, что последний довод оказался вполне убедительным, я, не торопясь, принимаю обыденный облик.
- Вы же чуть не затоптали его, дураки, - укоризненно обвожу я взглядом драчунов.
- Кого?
- не понимает Гаруда.
- Моего младшего брата, - веско бросаю я, подходя к стонущему Вишну.
Сейчас он выглядит жалким и несчастным, мой маленький Упендра, младший из Адитьев, он нуждается в помощи, в защите - и все умные соображения Словоблуда не стоят в этот миг и ломаного медяка!
- Как ты, малыш?
- Я присаживаюсь рядом с Опекуном, укладывая его голову себе на колени, и Вишну открывает глаза.
Глаза больной собаки.
- Спасибо, Индра, - чуть слышно шепчет он.
- Ты всегда был… хорошим братом. Только маме не говори, ладно?
Бредит?
- Хорошо, не скажу, - обещаю я.
- Как ты себя чувствуешь?
- Бывало лучше, - бормочет Опекун, пытаясь поднять голову, и взгляд его становится осмысленнее.
- Где я?
- У меня, в Обители Тридцати Трех. Тебя Равана сюда принес.
- Молодец, Ревун, - слабо улыбается Вишну.
- Что ни говори, не зря я его из геенны вытащил!
Тело Опекуна вздрагивает, судорога скручивает его, как прачка - мокрую рубаху, и на смуглом лице отражается такая мука и смятение, что мне становится не по себе.
- И ты, Кришна!..
- с тоской бормочет мой брат.
- Что - Кришна? При чем тут Кришна?! Малыш, что вообще происходит?!
- Он меня вышвырнул, - отрешенно произносит Вишну.
- Кто - он?!
- Черный Баламут.
* * *…Полночь упала на Обитель хищным коршуном, вцепилась когтями в беседки, павильоны, дворцы и казармы, полночь дышала в лицо гнилостной вонью безнадежности, и где-то далеко слышался лязг металла о металл - словно отзвуки Великой Битвы.
Закончился еще один день из жизни Громовержца.
И предпоследний день бойни на Поле Куру, где ученики Наставника Дроны по прозвищу Брахман-из-Ларца в самозабвении уничтожали друг друга.
Двадцать восьмой день зимнего месяца Магха.
ГЛОССАРИЙ ИМЕН
АГАСТЬЯ - мудрец-риши, глава южных отшельников. Родился от общего семени Митры и Варуны, которое истекло при виде апсары Рамбху. Выпил море, приказал горе не расти и вообще славен подвигами.
АГНИ - бог огня, посредник между людьми и богами, возносящий жертвы на небо. Прозвища: Вай-шванара - Всенародный, Семипламенный и т. д.
АДИТИ - Безграничность, мать богов-АДИТЬЕВ (т. е. сыновей Адити).
АЙРАВАТА - белый слон Индры, добытый во время пахтанья океана, один из четверки Земледержцев.
АМБА - Мать, старшая из трех бенаресских царевен, похищенных Грозным. В следующем воплощении явилась причиной смерти Грозного.
АМБАЛИКА - Мамочка, младшая из трех похи-.щенных бенаресских царевен, мать Панду-Альбиноса.
АМБИКА - Матушка, средняя из трех бенаресских царевен, мать Слепца-Дхритараштры.
АРДЖУНА - Серебряный, третий из пяти бра-тьев-Пандавов, рожденный царицей Кунти-Притхой от Индры. Прозвища: Белоконный, Бибхатс (Витязь, Аскет Боя), Гудакеша (Густоволосый), Дхананджая (Завоеватель Богатств), Киритин (Носящий Диадему), Пхальгуна (Рожденный под созвездием Пхальгуни), Савьясачин (Левша, Обоерукий), Виджая (Победоносец), Обезьянознаменный и др.
АРУНА - Заря, колесничий Солнца.
АСИТА - Мрачный древний мудрец, повелитель темноты и магии.
АШВАТХАМАН - Жеребец, Лошадиная Мощь, Конь-Человек, сын Дроны и Крипи, великий воин-брахман.
АШВИНЫ - "Всадники", дети Сурьи от его супруги в облике кобылицы, боги утренних и вечерних сумерек.
БАЛАРАМА - Рама-Здоровяк, сводный брат Черного Баламута, считался воплощением Великого Змея Шеша, прозвище - ХАЛАЮДХА, т. е. Сохач, Плуго-носец (любимое оружие).
БАЛИ - Дарующий, один из гигантов-дайтьев, путем подвижничества и благочестия ставший владыкой Вселенной. Обманут и низвержен Вишну в облике карлика.
БАХЛИКА - Жертвователь, старший брат царя Шантану, в престарелом возрасте участвовал в Великой Битве на стороне Кауравов.
БРАХМА - Созидатель, один из Троицы.
БРИХАС - он же БРИХАСПАТИ, Владыка Слов, Наставник богов (Сура-Гуру), родовой жрец Индры, владыка планеты Юпитер, автор военного трактата и разных политических теорий. Отец Бхарадваджи-Жа-воронка, дед Дроны, Брахмана-из-Ларца.
БХАГАВАД-ГИТА - Песнь Господа. Еще есть Повторная Песнь.
БХАРАДВАДЖА - Жаворонок, великий мудрец, сын Брихаса и отец Дроны.
БХАРАТА - Благородный, родоначальник Лунной династии.
БХИМА - Страшный (он же Бхимасена - Страшное Войско), второй из братьев-Пандавов, сын царицы Кунти-Притхи от Ваю-Ветра, Миродержца Северо-За-пада. Прозвище: Врикодара - Волчья Утроба.
ВАЛИН - Волосач, могучий сын Индры от обезьяны, победитель Десятиглавца. Предательски убит из засады Рамой Дашаратхой, аватарой Вишну.
ВАРУНА - бог пучин, Миродержец Запада, старший из богов-АДИТЬЕВ. Был верховным божеством в паре с Солнечным Митрой, потом стал одним из Лока-пал.
ВАСИШТХА - Лучшенький, мудрец-риши, семейный жрец Солнечной династии (Кауравы - Лунная).
ВАСУ - Благие, восемь божеств, подвластных Индре.
ВАСУДЕВА - Благой Бог, имя земного отца Черного Баламута из племени ядавов.
ВАЮ - бог ветра, Миродержец Севере-Запада.
