— Отлично, — покровительственно улыбался Кольраун. — Вот и подготовишься.

— К чему?!

— К банкету, дурила. Разомнешься, так сказать.

— А защита?!

— Защита у него! Все давно схвачено, оппоненты на твоей стороне, ученый совет — мои приятели…

Короче, по сметанию защит боевой маг оставался большим докой.

К Штернбладам колдун шел с твердым намерением: выпить капельку, поздравить героев дня, побыть для приличия, сколько положено, и потихоньку улизнуть. Хотя от учителя тайком и на тот свет не исчезнешь. Капитан тоже из глазастых. Могут обидеться. Но увлекаться хмельным все равно не следует!

Благого намерения он строго придерживался. Пил немного. Сперва — немного вина. Потом — немного мальвазии. Еще немного — горькой настойки «Слеза волхва». Чуть-чуть красного пива, для рывка. Капельку ликера. За здоровье капрала Штернблада — самую малость пунша. За военную карьеру юноши — глоточек бальзама. За капитана Рудольфа… снова за Тьядена… Молодой капрал с дружелюбием подмигивал колдуну, благодарил двоюродного отца, смущенно краснел в ответ на витиеватые здравицы и все норовил подкатиться к смазливой черноглазой девице — дочери кого-то из гостей. Когда капрал с девицей ухитрились исчезнуть, Мускулюс не заметил. Выпив на посох, домой он приплелся за полночь. Одетый, рухнул на кровать.

Снился капитальный провал защиты.

Утро выдалось трудным. Комната, притворясь корабельной каютой, предательски ходила ходуном. В голове исполняли обет Веселые Братья, сотрясая своды черепа молодецким топотом и звоном кубков. Снять головную боль самостоятельно малефик не решился. Учитывая основной профиль… Как бы себе дороже не вышло! С трудом натянув парик с буклями — на остальное сил не хватило, — он побрел в Универмаг. Перед аудиторией, где была назначена защита, вслепую налетел на какого-то идиота. Оказалось, учитель Просперо.

— Прошу прощения, мастер… Не откажите в любезности! Голова…

Подумалось: снесет напрочь, и то спасибо.

— Я бы, дорогой мой, рекомендовал вам обратиться к высокоуважаемому Серафиму Нексусу. Зная талант лейб-малефактора, его доброе к вам расположение и природное великодушие…

При мысли о чудесных качествах старца Мускулюс испытал внезапное просветление.

— Спасибо, наставник. Я всегда знал, что вы добры и участливы…

Лейб— малефактор лично почтил своим присутствием защиту «любезного отрока». И даже, как научный руководитель, выступил перед собравшимися с краткой речью, представляя диссертанта и его работу. От похвал Серафима по коже табунами бежали мурашки. Видимо, желая продлить удовольствие, старичок явился и на банкет, Андреа не ожидал от начальства такой прыти. Вон сидит в углу за отдельным столиком, благожелательно любуясь весельем «молодежи». Помню-помню, я и сам в ваши годы козлом скакал…

Представить Нексуса скачущим козлом хотелось, да не получалось.

Фантазия отказывалась рисковать.

— Дамы и господа! Дорогие коллеги! Разрешите поднять этот скромный бокал за человека, без которого сегодняшнее торжество вряд ли могло бы состояться. За моего научного руководителя, лейб-малефактора Серафима Нексуса! Долгих лет ему и драконьего здравия! Да не иссякнет всесокрушающая порча мастера во благо короны!

— Виват!

Старец в ответ душевно кивнул, пригубив из высокой рюмки. Рюмку, выточенную из цельной миндалины агата и рунированную по донцу, Серафим принес с собой. Между прочим, насчет «драконьего здравия» Мускулюс ввернул не зря. С самого начала застолья лейб-малефактор пил исключительно воду. Бдительный аустатор лично подливал высокому гостю из плетеной бутыли с печатью красного сургуча на шнуре. Мало кому довелось пробовать редчайшую целебную водицу Ключа Трех Драконов-Праведников — чудодейственные свойства делали воду дороже самых прославленных вин.

Особенно если учесть, что драконы-праведники отличались склочным характером и пускали к роднику отнюдь не каждого желающего.

Румянец на щеках Серафима и блеск глазок, обычно несвойственный лейб-малефактору, сугубо подтверждали дивные качества чистой воды. Из закусок старец употреблял хрустящие хлебцы с тмином, заказывая третью корзинку подряд.

— За новое слово в теории и практике малефициума!

— Виват!

Защита, как и обещал Просперо, прошла гладко. Коллеги деликатно закрыли третьи глаза на общую усталость диссертанта, за что Мускулюс был им чрезвычайно благодарен. Огласив тему: «Специфика малефакторных воздействий на инферналов в свете теории Кручека-Цвяха», он приступил к докладу. Вводные посылки, теоретическое обоснование, описание проведенных экспериментов, расчеты, подтвержденные графиками экстраполяции. Сухой остаток приключений в Ятрице. Далее наступила очередь оппонентов: Фортуната Цвяха и Матиаса Кручека. На днях в приватной беседе Кручек, который зимой стал профессором и возглавил кафедру демонологии, предложил Андреа место на кафедре. Малефик ответил вежливым отказом. «Я, знаете ли, практик, преподавание — не моя стихия. Возможно, в будущем, лет через двадцать, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить…»

Вопросы оппоненты задавали острые. Правомочность экстраполяции полученных выводов на другие классы инферналов. Воспроизводимость результатов опытов. Пограничные несоответствия теоретических построений. В ответ Мускулюс упирал на мощную базу обоснований. Легкость, с которой он защищался, настораживала.

Цену легким победам малефик знал отлично.

Несмотря на закрытость темы, идущей под грифом «Для служебного пользования», народу в аудитории собралось битком. Большей частью столичные маги с допуском. Но попадались и незнакомые, откровенно подозрительные лица. Андреа это ничуть не удивляло. За семь месяцев, прошедших со времени ятричанских событий, он привык видеть вокруг себя скользких типов. «Медовые месяцы» прошли в бесконечных дознаниях, допросах и выяснениях обстоятельств. Следственные палаты Тихого Трибунала сделались родным домом. Колдун исписал кипы бумаг и пергаментов, извел галлоны чернил, строча докладные и объяснительные, заполняя формуляры и бланки, подписывая протоколы и заявления. Хорошо еще, что Серафим Нексус надоумил составлять наиболее важные документы в двух экземплярах. При оформлении диссертата копии весьма пригодились.

Теперь диссертат занял почетное место на рабочем столе, лаская взор.

Особенно хорошо смотрелся переплет: лилльская кожа с тиснением.

— Я был бы рад видеть вас, сударь Андреа, среди моих сотрудников, — сказал однажды председатель Трибунала, милый, приветливый волшебник, в прошлом некромант. — Сегодня наше последнее свидание в прежнем качестве. Депеша от лейб-малефактора Нексуса уведомляет, что вы монаршим указом переведены из консультантов в действительные члены лейб-малефициума. Для умеющих читать между строк это прямое указание свернуть дело. Что вы скажете, если я предложу вам по совместительству хорошую должность у меня под крылышком?

— Откажусь, — без обиняков ответил Мускулюс.

— Почему? Хотите остаться чистеньким?

— Нет. При моем-то профиле? Просто сейчас поют слишком много баллад, где герой доблестно работает на службу, подобную вашей. А я терпеть не могу баллады…

— Жаль. Искренне жаль.

— Просперо Кольраун, боевой маг трона и мой учитель, тоже не любит баллад, — торопливо добавил колдун на всякий случай.

Фортунат Цвях, кстати, отделался малой кровью. Венатора, избавившегося наконец от тремора маны, таскали по допросам каких-то жалких десять недель. Даже не поместили под домашний арест. Участие в заговоре пятилетней давности сочли недоказанным, а «допрос с пристрастием» отменили после скандала с побегом из лампы джинна-террориста. Ходили слухи, что джинн направлялся прямиком к зимней резиденции Эдварда II — однако был перехвачен венатором на полпути, скручен в муфлоний рог, упрятан в ближайший фонарь и доставлен прямиком в джиннохранилище.

После столь геройского деяния Цвяха оставили в покое.

И он сумел выкроить время на свадьбу с Мэлис Лимисдэйл, чья беременность начинала мозолить глаза сплетникам.

Между допросами, любовью и ловлей джиннов мастер Фортунат ухитрился сдержать слово, данное Зизифельде Трабунец. «Цирк Уродов» был приглашен в столицу, получив лицензию Департамента Просвещения. Успех цирк имел грандиозный. После выступлений счастливая Зизи еще долго засиживалась на манеже в окружении детворы. Встречались, между прочим, и отпрыски весьма знатных семей. Производя руками изящные пассы, лилипутка предрекала малышам их грядущее.

Всегда — счастливое.

— Поздравляю, мастер Андреа…

— Спасибо, что приехали, мастер Леонард!

Из— за спины Леонарда Швеллера, разодетого по случаю праздника в лиловую замшу и бордовую юфть, вынырнул белобрысый Янош. Но встревать не решился, косясь на тяжкую длань ученика.

— Я по-простому скажу, мастер Андреа. Вот вы — малефик. Сглаз, значит, порча и другая напасть. А мы от вас одно добро видели. Все ятричане, как есть. За добро добром платить полагается…

Мускулюс в ужасе вспомнил недавнюю весточку из Ятрицы. Благодарные горожане, оказывается, заложили новый памятник. В центральном сквере, напротив вдохновенного Адальберта. Малефика звали на открытие, и срочно требовалось придумать достойный предлог для отказа. Хотя… Финал пребывания в городке вспоминался с удовольствием. Линька завершилась без осложнений, кожи мигом ушли в работу, а лилльские красотки — замуж, согласно контракту. По любви и согласию заинтересованных сторон Химейра и Гюрзель стали женами капралов-охранников, которым светило скорое производство в сержантский чин. После снятия «ледяного дома» парни воспряли духом и другими частями тела, так что молодые жены остались довольны. А Эмпуза-младшая неожиданно для всех осчастливила честного вдовца Пьера-Бенедикта Качку, главу местных обеляров. Теперь, говорят, верховодит общиной от лица мужа.

В праведницы метит, не иначе.

Янош женился на Цетинке, породнившись со своим пожилым учеником. Матиас Кручек ездил к сыну на свадьбу и вернулся сияя. Сейчас Цетинка ждет ребенка, потому Янош приехал один. Звали Ядвигу, так ее от беременной дочки клещами не оторвать.

— Спасибо! Спасибо, друзья! Даже не знаю…

Дабы скрыть неловкость, Андреа припал к кубку.

Все переженились. Скоро дети пойдут. Один он остался «у распитого корыта», как в старой сказке. С диссертатом, степенью и строящимся памятником. «Напьюсь, честное слово напьюсь и сяду печалиться…»

— Вы позволите?

Прелестное личико. Ямочки на щеках. Синие глазки, алые губки. Русая коса до пояса. Кончик косы пушист, как кисть живописца. Платье сильно декольтировано. Чудесные плечи. Волнуется роскошная грудь. Сейчас, когда в моду вошли бесполые «шнурки» и бледная немочь стала эталоном красоты, человеку крепкого телосложения и старомодных взглядов, такому, как Андреа Мускулюс, приятно видеть, что в Реттии еще рождаются настоящие женщины.

Старомодный взгляд с удовольствием изучает открывшийся пейзаж.

Крепкое телосложение напоминает о себе.

— Я в вашем распоряжении, сударыня!

— Я бы хотела поднять тост.

Бокал игристого вина кипит пеной. Браслет из нефрита спадает ниже запястья, когда изящная ручка возносит бокал на уровень лица. Слабо звенят колокольцы браслета. Голубые вены еле заметно струятся под снежной кожей.

— За мудрых мужчин, способных видеть тайну! За сильных мужчин, чьи поступки выше скудной морали обывателей! За настоящих мужчин, не боящихся прорывов в неведомое! За вас, магистр Андреа!

Глоток вина. Глоток восторга, горящего в сапфировом взгляде. Затаив дыхание, малефик берет с подноса чарку с чем-то крепким. Жгучий ком рушится прямо в сердце. Кыш, меланхолия! Прочь, дурные предчувствия! Змеи расползаются, таятся по углам. Дама смеется. Она замечательно смеется: легко, открыто. Совсем по-детски прикусывая нижнюю губку, чтобы унять смех.

Тщетно.

Веселье заразно: теперь хохочут оба.

Поступки, которые выше морали, Андреа оставляет на совести возраста дамы. Все-таки она очень молода. В ее годы, беседуя с опытными кавалерами, принято восхищаться чем-то запретным, исключительным. Или это милый намек на продолжение?

— Благодарю, сударыня. Мы знакомы?

— Нет. Но я давно мечтала познакомиться с лучшим учеником Кольрауна.

— Мечты однажды сбываются?

— К счастью, да.

— Полагаю, вы пришли на банкет с отцом?

— А почему не с мужем? Или с женихом?!

— О нет! Вы убиваете меня! Скажите, что вы пошутили!

— Я пошутила. Вот моя визитная карточка. Достаточно поджечь уголок на пламени свечи, и путь откроется. Вы понимаете?

— О да! Я понимаю!

— Я не ошиблась в вас…

Все переженились, а бедному колдуну не повезло. Глупости! Богатому колдуну — тьфу ты! магистру! лучшему ученику!!! — подфартило пуще всех. Дурные предчувствия — ерунда. Профессиональная болезнь малефиков. Жизнь прекрасна. Судьба нарочно выжидала, желая тихонько подкинуть нищему не медяк, а белое золото. Белое, пышное золото, с легкими веснушками. В сильно декольтированном кошельке.

Галантный и опытный кавалер Андреа Мускулюс, магистр Высокой Науки и любимец юных прелестниц, раскланивается.

Банкетная зала сладко плывет корветом по океану.

— Если захотите, вы всегда сможете меня найти. После вашего подвига в Ятрице, думаю, у нас найдется много общих интересов. Я смею надеяться, сударь, что вы окажетесь выше мелких предрассудков?

Кружевная мантилья скрывает красоты пейзажа.

— Разумеется! Куда вы? Так скоро?…

Ушла. Упорхнула, улетела, стуча каблучками.

Малефик украдкой подносит визитку к губам. Вдыхает аромат духов: терпкий, чуть горьковатый. Ноздри трепещут, сердце стучит, а рассудок, затуманенный счастьем и вином, лезет с дурацкими комментариями. Видно, недостаточно затуманен. В облаке духов сквозит холодок умелого заговора. Одно открытие пути было бы теплее. Гораздо теплее.

Новая чарка просится в руку.

— Хм-м… забавно…

Визитка красавицы сделана из кожи. Тончайшей, словно лепесток розы. Мастер Леонард мог бы много сказать на этот счет. Но и мастер Андреа тоже не случайный простак. На ощупь кожа своеобразна: подобие лилльского сафьяна, хотя есть различия. Малефик готов поклясться, что снимали кожу иначе, чем просто во время линьки. Есть такие раковины с острым как бритва краем… Овал Небес, надо было тайком считать мана-фактуру синих глазок и алых губок!

Впрочем, уже не надо.

По светлому фону визитки проступает темная, выжженная надпись:

«Наама Шавази, м. в. к., Совет Высших Некромантов Чуриха».

Крохотная стрелка указывает на уголок, который следует поднести к горящей свече для открытия пути. Стрелка — для дилетантов. Или для амурчиков, пустоголовых гениев: стрелами амурчики исподтишка поражают разных болванов, пьющих сверх меры. Действительным членам лейб-малефициума и без указателей понятно, зачем украшают углы руной Дамбалла.

«Если захотите, вы всегда сможете меня найти…»

Счастливый, сияющий, удовлетворенный Андреа Мускулюс залпом опрокидывает чарку. Тянется к ближайшему подносу за следующей. Предчувствия его не обманули! Ждал дурного и дождался. Значит, талант малефика по-прежнему блистателен, а чутье острей любой раковины, даже той, которой сдирают кожу на визитки милым дамам из Чуриха. Жизнь продолжается, судари мои!