Через три часа дорога запетляла заячьей скидкой, при этом ни разу не пересекаясь сама с собой. Близнецы обеспокоились, делая друг дружке быстрые знаки пальцами. Словно потеряли направление или сбились со следа, сомневаясь, куда идти. Куда? Это даже тупому хрычу ясно: вперед! Вперед верблюди двинулись неохотно, с опаской, ухая на манер мышкующих сычар. Кашлянул Мозгач, всхлипнула изумленная Аю: холмы по бокам стремительно лысели, прикинувшись яйцами орла-гордынника. По куполам бежали трещины: птенцы-исполины рвались на волю. Небо брызнуло радужными кольцами, потом обернулось стеклом: ломким, прозрачным, сверкающим. Отражения без числа, смешные и страшные подобия сущего, разбежались до горизонта, выгнувшего спину. Казалось, любое движение – и шутка бытия осыплется с хрустальным звоном.
Наваждение сгинуло еще быстрее, чем явилось.
– Ч-ч-чары! Я с-спасу! Я в-в-вооо…
– Надо вернуться!
– Нет! Вперед! Только вперед!
Куриный Лев и сам не знал, откуда у него такая уверенность.
Они побежали. Трудно, медленно, с усилием разрывая собственными телами паутину-невидимку, затянувшую пространство. «Лишь бы не явился паук, – навязчиво билось в мозгу Бут-Бутана, грозя безумием, – лишь бы не паук, не надо паука, нельзя, у меня даже меча нет…»
Сверху рушились звезды – больно щекоча затылки, блестяшки жабами прыгали по кустам. На миг глянув вверх, парень захлебнулся тьмой. Чужое, жуткое небо растеряло все созвездия, почернев от нищеты и горя. Но желтый зверь солнца метнулся из засады, и двадцать следующих шагов Бут-Бутан бежал слепым.
Солнце!
Зерцало доспеха Лучшего-из-Людей.
Защити! Не дай сгинуть! Направь на путь…
Желтый кирпич дороги встал дыбом. Исчез. Подошвы сандалий предательски скользят по отполированному льду. Лед? Откуда?! Под ногами тает, хлюпает. Отчаянный рывок… Нет, не выбраться. Увяз по колено, и жирная топь лениво засасывает добычу. За спиной, размеренно и неумолимо, – лязг металла. Это идет Ржавый Лесоруб, воевода дружины Вержегромцев. Исконный враг Лучшего-из-Людей. Он узнал, что части вновь собираются вместе, он спешит, вострит секиру, топает вслед. Мог бы и не торопиться: трясина ничуть не добрее Лесоруба. Жалея свою молодую жизнь, Бут-Бутан прозевал момент, когда оказался в воздухе. Визг Аю, странно членораздельный крик Мозгача…
Далекая черта джунглей прыгнула навстречу!
Не сразу Куриный Лев сообразил, что лежит на плече одного из верблюдей, придерживаемый корявой пятерней. На другом плече скорохода обнаружилась Носатая Аю, судорожно вцепившись в горб обеими руками. Впереди мотался Мозгач, сидя верхом на втором верблюде – бывший раненый то ли был резвее брата, то ли двойная ноша лишала первого прыти. Близнецы, сопя и гулко всхрапывая, безошибочно скакали с кочки на кочку.
Вверх.
Дух захватывает: вот-вот верблюдь взлетит.
Вниз.
Сердце проваливается в пятки, но не в свои, а в могучие, широченные, ороговевшие пятки скорохода.
Ф-фух! Твердая земля. Вырвались, хвала…
– Отпустите! Опустите!.. Мы сами…
Куда там! Поудобнее умостив ношу, оба верблюдя галопом припустили по лесной тропе, словно за ними гнался целый выводок грызл. Бут-Бутан зажмурился: на такой скорости ветер резал глаза. Славные «ноги» они заполучили, ничего не скажешь…
Ноги?!
Эта идея настолько поразила Куриного Льва, что он забыл про ветер и открыл глаза. Охнув от увиденного: между облаками, оседлав крылатого коня, парила Солнечная Бой-Баба, приемная мать Лучшего-из-Людей и его вечная покровительница.
Знамение!
– За ней!
Верблюдь кивнул, чуть не сбросив парня, и прибавил шагу. Однако Бой-Баба по странной причине не приближалась, а, наоборот, отдалялась, несмотря на то что скакала по небу навстречу беглецам. Словно злобный насмешник бросал между ней и Бут-Бутаном все новые и новые расстояния. В конце концов крылатый конь скрылся из виду. Как парень ни выворачивал голову, ему больше не удалось увидеть всадницу.
IX. КОРОЛЕВСКИЙ ПУТЬ
Поток сознанья… Господи, за что?! Филолога не вытравить железом, безумно, безнадежно, бесполезно – приставки «бес» тупое долото вгрызается в послушные слова – я в чем-то, несомненно, не права, но, завершая памятник себе, играю миру соло на трубе… на той трубе, что бледного коня обязана от века подгонять.
На вокзал ей ехать не пришлось. Альфред заказал билет по телефону, и вскоре молоденький курьер доставил заказ в гостиницу, где Польских остановилась. Лично в руки. С некоторых пор она весьма ценила такие приятные мелочи, в конечном счете создающие отношение. В «Нострадамусе», например, никому бы в голову не пришло озаботиться доставкой билета. Да что там билет: просьбу оплатить командировку постороннему, в сущности, человеку многие издатели сочли б оскорблением! Они и своим сотрудникам со скрипом… Вот потому в «Нострадамусе» нет ни одного рыцаря Ордена. Последний (он же первый) год назад в «МБЦ» перебежал, едва срок «вассальной присяги» истек. Рыцари – не оруженосцы или, того хуже, кнехты. Не говоря уже о наемниках. Рыцари себе цену знают.
О пустом думаешь, королева. О деле думай.
Если уж решилась – поздно коней разворачивать.
Поезд в 21.30. Значит, выехать на вокзал надо максимум в 20.15. Четыре часа в запасе. Вещи собраны. Можно попытаться. Прямо сейчас?! Страх лизнул сердце черным языком и послушно сгинул, едва Царица Тамара нахмурила брови. Первые главы «Лучшего-из-Людей» она успела пролистать по дороге в гостиницу. Для начала – вполне достаточно. Влияния неявные, но есть. Причем в обе стороны. Правда, Польских еще ни разу не пыталась выйти через хаотики в растущий локус. Только в стабилизированные, законченные, куда тянулись ясные цепочки заимствований. Придется искать гроздья узлов, косвенные ориентиры, полагаясь исключительно на нюх. Все однажды случается впервые, да? Как потеря девственности?! Хотя с развитием хирургии…
Королева критически смотрится в зеркало. Как будто в хаотиках имеет значение, как она выглядит!
Имеет. Для нее – имеет. Где угодно. На улице. В вагоне метро. В купе поезда. В номере отеля. В хаотиках. По большому счету, Тамаре Юрьевне безразлично мнение окружающих, но для себя… Кокетничаешь, ваше величество? Играешь в самодостаточность?! Играю.
С переменным успехом. Даже у царствующих особ есть свои маленькие слабости. Не так ли?
Через пятнадцать минут она осталась почти довольна увиденным. Увы, «почти» – обыденное состояние в ее возрасте.
Смирись.
Польских извлекла из сумочки миниатюрный будильник, который всегда возила с собой. Выставила на 19.45. Снотворное принимать раздумала: заснем без допинга. Конвент вымотал до предела. Теперь – главное. Истрепанный «покет», старое издание «Последнего меча Империи». Еще под псевдонимом «Джимми Дорсет» – тогда печатали одних «варягов». Раритет. «Покет» она бесцеремонно реквизировала у Альфреда. Потом вернет.
Или не вернет.
Оставит на память.
Так, заключительный штрих. На свет явилась статуэтка из бронзы: Пегас расправил крылья, везя к небу нагую амазонку с кривым клинком в руке. Лицо «десант-фемины» было мрачнее тучи. Вот уж кто ничуть не радовался грядущим битвам. Приз с ливерпульского «Fantasy-Con», талисман Польских. Боже, как давно!.. Восемь лет назад. Сколько раз Пегас с амазонкой выручали хозяйку! Потрудимся снова, леди и джентльмен? В хаотиках любой артефакт – пустышка. Но в локусе Снегиря… Полную силу талисман обретает лишь в авторских творениях рыцаря, но даже минимальная помощь не будет лишней.
Ты готова, королева?
Она легла на идеально застеленную кровать поверх покрывала и раскрыла «Последний меч Империи».
Наугад.
Впервые это случилось с Тамарой Юрьевной через девять месяцев после завершения кризиса. Купаясь в эйфории свободы, наслаждаясь покоем, решила перелистать одну из своих книг. По странному стечению обстоятельств вот эту, «Последний меч…». Задремала с книгой в руках – и с криком отчаяния рухнула в липкую бездну, знакомую до оскомины во рту, в кошмар, притворявшийся мертвым.
Проснулась среди ночи в холодном поту. Ворочалась до утра, опасаясь даже на миг сомкнуть веки. Боялась, что все опять вернулось, что теперь ад хаоса, детище толпы наивных, ничего не подозревающих оруженосцев, больше не отпустит королеву.
Однако следующая ночь прошла спокойно.
И еще одна.
И еще.
Когда она наконец обрела способность рассуждать здраво, догадка пришла сразу. Но догадки следует подтверждать опытами, и Польских рискнула. Рука дрогнула, потянувшись к книжной полке. Гладкий, блестящий корешок под пальцами. «Закатный прилив».
За эту книгу ее наградили в Ливерпуле.
…С тех пор она не перечитывала своих книг. Знала ужасный итог. Сейчас взгляд скользил по строчкам, как пальцы слепого по тексту, набранному методом Брайля, а Тамара Юрьевна удивлялась самой себе. «Королева спешит на помощь» – название для «мыльного» сериала. Ты женщина, а не Великое Дао, которое никуда не торопится, но везде успевает. Ты…
Я.
Да, Влад Снегирь – мой «крестник». Но у королевы есть личный счет к твари, искалечившей ее жизнь.
«Словоблуды! Никто по-настоящему назвать не может. Книжный я Червь! Книжный!»
Сосредоточенное, строгое лицо амазонки вдруг проступило сквозь подушку. Взгляд содрал строки со страницы: в глубь, в омут, разбрасывая ряды черных значков-копьеносцев, раздирая сеть бумажных волокон, дальше, дальше – воздух в груди иссяк, и пришло удушье…
* * * * *Рваная ткань хаоса приняла королеву в себя. Как обычно, в первый миг погружения она не смогла подавить невольный крик, ощутив жадные касания сотен рук, тянувших добычу в омут. Ее окружало противоестественное вожделение, похоть недовоплощенцев, стремящихся тронуть, схватить, слиться с единственным островком стабильности, каким мнилась им королева. Нельзя долго оставаться на одном месте – иначе они сведут ее с ума. Двигаться! Обязательно двигаться! Сквозь взаимопроникающие обрывки чужих хаотиков, сквозь меняющую плотность – плотскость!!! – эфемерную среду, где иллюзии и комплексы подсознания перемешаны с големами бреда и сном разума еще не вышедших в тираж оруженосцев, где твердь зыбка, а влага жгуча, где ориентиры – болотные огни, души младенцев, убитых матерями, ведущие неосторожного путника в топь…
Ложь! Ориентиры есть.
И Тамара Польских – не просто путник в ночи.
Призрак, содрогающийся от тяжести тела, она ринулась наугад в поисках узлов влияния. Всякий оруженосец, в большей или меньшей степени, сознательно или инстинктивно заимствует что-то у рыцарей Ордена, вплетая нити в ткань своих хаотиков. В таких местах возникают узлы влияния, цепочки, напоминающие письма индейцев, дорожки в стабилизированные локусы, откуда произошло заимствование. Королева обнаружила это случайно, когда, порвав с Орденом Святого Бестселлера, стала еженощно попадать в этот ад. Наверное, ей просто повезло, что она не обезумела раньше. На грани помешательства Польских училась искать узлы влияния, идти по цепочкам, проникать в локусы рыцарей – рассудок висел на волоске надежды, и однажды кошмар закончился.
Если бы кто-то сказал королеве, что она по собственной воле рискнет заново окунуться в пережитое, она загрызла бы шутника насмерть.
У тернового венца —
Ни начала, Ни конца.
Она шла, бежала, плыла, протискивалась сквозь зыбкие структуры, пожирающие друг друга, чтобы рухнуть и вновь возникнуть из ничего, засасывая жертву в круговорот дикого формотворчества. Из бездны космоса выросла многомильная громада корабля – королева пошла насквозь, через переборки и отсеки, мимоходом замечая рваные пробоины в обшивке, мерцание экранов, мумифицированные трупы с лицами горгулий. Впереди беззвучно полыхнула серия ослепительных вспышек; тени в скафандрах, с многоствольными орудиями убийства наперевес; разряд плазмы прошил ее насквозь, ошпарив кипятком боли. Дальше! Дальше!.. Рядом возник некто в угольно-черной броне, с мечом в деснице: «Дозвольте проводить вас, леди, вам здесь не место…» Ответить она не успела. Упавший сверху демон, весь зубы, когти и кожа крыльев, принялся с визгом рвать черного воина в клочья, давясь пластинами брони, – а королева уже шла дальше, не оглядываясь.
Стена крепости уходит в грозу. Замшелые камни, ряды парапетов; с башни гремит сигнач трубы. Стена оказывается неожиданно твердой, королева больно ударяется щекой, грудью и правым коленом. Сверху льется смола – вязкая, огненная! – выжигая глаза. Королева слепо бредет прочь, в обход негостеприимного замка, глазницы медленно наполняются видениями, похожими на слепоту, а вместо жара наползает смертный холод: она тащится по ледяной пустыне, усеянной торосами, похожими на руины… Так и есть! От бывшего дома, обглоданного дочиста, щелкает выстрел, второй, третий, и стая мохнатых богомолов, рыча и подвывая, выскакивает на лед. За ближайшим тянется кровавый след.
Шаг.
Другой.
Скользкая опора уходит из-под ног. Кругом – вода. Везде: сверху, снизу, по сторонам. Женщина барахтается в толще жидкого стекла, видя, как из глубины близится хищная тень. В хаотиках нет смерти, но угодить в пасть мегалодона, окажись он достаточно плотским, сомнительное удовольствие. Тень обволакивает добычу (королева видит пульсирующие внутренности акулы-гиганта); кажется, на спине чудовища, за треугольным плавником, примостился человек…
Под ногами – болото. Ноги по колено уходят в хлюпающую жижу, звенит мошкара, кто-то ворочается в сумраке чащи, ворчит, кашляет… Что-то знакомое! Надо вспомнить, обязательно вспомнить. С трудом выдирая ноги из цепких объятий трясины, она добралась до кочки, заросшей диковинными глазастыми соцветиями на коленчатых стеблях. Ну, подлец! Ну, оруженосец чертов! Спасибо за подарочек! – только нельзя же так в лоб сдирать: Влад Снегирь, «Гуляй полем», глазунья крестоцветная.
Узел влияния.
Однозначно.
Королева деловито оглядывается в поисках цепочки. Тропинка, ведущая в чащу, к скрытому ворчуну-проглоту? – никаких прямых ассоциаций, но, раз тянет, надо идти. В хаотиках следует доверять чутью. И это хорошо, что она больше не видит прямых заимствований. Значит – общий дух, настрой, косвенные повороты сюжета. Так проще выйти…
Туман пахнет горящей лавандой. Ветки больно хлещут по лицу. На обочине пустыня сменяется футуристическими громадами из искрящегося сине-зеленого металла. Вдалеке – пики гор, забинтованные снегами. Палят из автоматов, свистят стрелы, слышится звон мечей, шум моторов и песня «Если кто-то кое-где…». Над головой, утробно хрюкая, барражирует дракон с нежно-лиловым брюхом. Вперед. Дальше. Уже не обращая внимания на смену декораций: яд-пыльца живородящих тюльпанов, сфинксы, изрыгающие загадки, философы-скорпионы, пара беговых горбунов несет по болоту троих подростков, конный разъезд мчится прочь от камня на распутье…
Королева напоминает гончую, взявшую след.
Очередной поворот тропы. Сквозь джунгли, наслаиваясь и колебля пространство, является город. Каменные здания, крытые полосатой черепицей, соседствуют с лачугами на сваях. Крыши у всех сооружений странные. Трехскатные…
Есть!
Набат ворвался в уши трубой Рагнарека.
…На столике надрывался будильник.
Пора на вокзал.
Королева со всхлипом вздохнула, стряхивая оцепенение. У нее оставалось еще полчаса, чтобы окончательно прийти в себя.
