– А вам хочется, чтоб наступил? Шершавой пятой?!
Время шуток прошло. Это я сразу понял, несмотря на дежурную улыбку, оккупировавшую пухлое личико колобка. Может быть, оттого и понял, что улыбка была очень уж дежурной. Вымученной. Сутки-двое, с мизерным окладом.
– Нас, Влад, в 98-м чуть в угол не загнали. Тот факт, что засветился рыцарь из «МБЦ», ничего не менял. Делом заинтересовались известные фигуранты, а хватка у них, доложу я вам… Хорошо, что в светлых кабинетах сидят люди трезвомыслящие. Обошлось… тьфу-тьфу-тьфу! – Асмодей Велиалович на полном серьезе трижды плюет через левое плечо, причем не символически, а по-настоящему, слюной. – Но дважды фортуна не дает! Думаете, кое-кто не сумеет извлечь личную выгоду из процесса! Хотите в шарашке пахать? Собачкой Павлова – абзац по звонку?! Про пятый или шестой круги я и вовсе не хочу вслух: верите ли, боюсь…
Умеет, гад, держать паузу. Не зря на сцене выступал.
Самое главное, умом понимаешь, что психологический прием, а действует!
– Договор положит конец нашим бедам?
– Частично. Договор вернет процесс на первый круг. Замкнет на рыцаря. И даст время без авралов закончить роман. После выхода книги в свет мы все вздохнем спокойно…
Он интимно берет меня за пуговицу:
– Вы ведь там более или менее обустроились? У себя? Быстро допишете, да?
– Ну, в принципе… Климат теплый, собаки меня теперь уважают. Опять же фьюшка…
– Какая фьюшка?
– Манговая. Кисленькая.
Назойливая муха копошится в мозгу. Да, только мух в голове мне и не хватало. Метафоры, аллюзии… Нашел время!
…Время!
Попалась!
Мысль отчаянно жужжит в сжатом кулаке. Со странным смешком разжимаю пальцы. Снегирь, а ведь ты почти поверил…
– Не сходится, Антип Венецианович. Время не сходится. Сплю я в среднем восемь часов. Плюс-минус. А в Ла-Ланг то на сутки выпадаю, то на десять часов. По-разному. Или, скажете, там еще и время нелинейное?
И мы, Хымко, люди! Не лыком драны! Слова умные знаем.
– Ах, Влад! Зеркало вы эволюции! Про фазу «быстрого сна» слышать доводилось?
– Ну, краем уха…
– В этой фазе человек видит сны. Только в этой, и ни в какой другой. Фаза весьма скоротечна, от общего времени сна составляет 10-30 процентов. Зависит конкретно от человека, а также от многих обстоятельств: усталость, перевозбуждение, предшествующее опьянение, стрессы и так далее. Коэффициент течения времени – примерно 1 к 12. То есть за час, прошедший здесь, там проходит двенадцать часов. Наши специалисты это вычислили. Есть статистика. Теперь произведите несложный расчет – и все встанет на место.
– Погодите! Я вспомнил! Фаза «быстрого сна» – она дискретная. Редкие стежки на общей ткани сна. Там пять минут, тут десять… Но я-то в Ла-Ланге нахожусь непрерывно! Неувязочка получается!
– Анекдот напомнить? «А ваши неувязочки нам…» Да, «быстрые сны» дискретны. Но вспомните свои обычные сновидения. Ведь если вы их запоминаете, то как единое целое, – хотя снятся они вам в течение ряда отрывков «быстрого сна». С процессом та же история. Только не спрашивайте меня, как да почему: я, увы, не всеведущ. И, дважды увы, не всемогущ.
То, что Гобой в придачу и не всеблаг, я знаю наверняка.
Трижды увы.
– Могу лишь аналогию подбросить: роман вы тоже дискретно пишете. Сидите за компьютером, встаете, пьете чай… По бабам шляетесь, водку кушаете. Однако повествование от этого не рвется?
Убил.
И закопал.
И надпись написал.
– Еще вопросы есть? Пусть Ян Львович с Таисией Валерьевной изложат в деталях?
– Нет, спасибо. Не нужно.
– Значит, подпишете договор?
– Стоп! Этого я не говорил!
– Неужели принципы вам дороже, чем… Ладно-ладно, молчу! Но бумаги на допечатку и расходные ведомости вы, надеюсь, изволите подписать? Принципы позволяют?
– Без проблем. Давайте.
– Даю-даю… Вы бы подумали, Влад, золотце, вы бы хорошенько подумали, поразмыслили, раскинули мозгами…
Бас Гобоя – глас прибоя. Шуршит, омывает берег сознания. Успокаивает. Навевает дрему. Автоматически чиркаю ручкой: ведомость… договор… второй экземпляр…
– А это что?!
– Ох, извините! Я случайно: вместе в папке лежали…
Скотина ты, колобок! Думал заговорить меня? Влад, золотце, подмахните не глядя… Пусть тебе Таечка подмахивает! Шалишь, Кларнет, не на такого напал! Влад Снегирь привык читать, что подписывает. Давняя и очень полезная привычка, на грани рефлекса.
Сижу, смотрю на Антипа Венециановича.
И верю ему до озноба в пятках.
Если Гобой решился на банальный, мелкий, дешевый подлог – значит, взаправду. На зама по особым глядеть больно и стыдно. Сдулся, скукожился, поблек, будто из шарика выпустили воздух. На безукоризненном костюме возникли морщины-складки. Пятнышко грязи на сияющем штиблете…
– Антип Венецианович, я вам предлагаю компромиссный вариант. Роман у меня получается большой, явно на два тома. Завтра утром я вернусь домой, сяду и сделаю промежуточный финал. За день, максимум за два. И сразу же вышлю вам текст первого тома аттачем по е-мэйлу. Договор давайте сюда, я возьму его с собой. Подпишу после отсылки текста и передам с проводником поезда. Или факсом. Добавим в начале: «Первый том дилогии «Лучший-из-Людей» под названием…» Название я дома придумаю. По рукам? И волки сыты, и овцы целы?
Дежурная улыбка Гобоя медленно-медленно, словно не доверяя, уступает место настоящей.
– Конечно! Влад, чудесный вы мой! Сразу видно творческого человека. Рад, душевно рад! – Он долго, от души, трясет мне руку. – По этому поводу не грех и тяпнуть по граммулечке? У меня в сейфе отличный коньячок имеется, нарочно для таких случаев…
– Антип Венецианович… Вы мне другое скажите. Пятый круг, шестой… девятый какой-нибудь… Что там происходит?!
– Ах, Влад! – Гобой тяжко вздыхает, ставя на стол бутылку ереванского «Юбилейного». – Во многом знании много печали. Помните у Шекспира: «Дальше – тишина»? Не стоит поминать всуе. Чтоб не накаркать. Выпьем-ка лучше коньячку. Желаю нам всем быстрее забыть это, как дурной сон.
Дурной сон…
– Ну хоть намекните… Чуть-чуть… Что на пятом круге случается?
– Намекнуть? Хорошо, намекаю. Как вы думаете, Владимир Сергеевич, почему раньше люди чертей-леших, домовых-русалок да мертвецов ходячих с привидениями встречали? Ну, еще ангелов, чудотворцев. А теперь – все больше гуманоиды с Альдебарана, НЛО, барабашки-полтергейсты… Хотя и вампирами бог не обидел. Как вы думаете?
Никак я не думал.
Нипочему.
Поезд у меня вечером.
XIX. УЛ. ГЕРОЕВ ЧУКОТКИ. 26. КВ. 31. ТЕЛЕФОН (ДОМ.) 43-98-О2
Многочисленные эпиграфы разрушают ткань повествования.
– Добрый день! Вы жена Владимира Сергеевича?
– Д-да… В некотором смысле.
– Владимир Сергеевич просил передать, чтобы вы не волновались. Он задерживается. На два-три дня, может быть, на неделю.
– Вы из издательства?
– В некотором смысле. То есть нет. Я сама по себе. Просто вы не беспокойтесь и никуда не обращайтесь. Вы меня поняли?
– Вы его любовница?
– Неужели у меня такой молодой голос? Вы мне льстите.
– Это угроза? Вы похитили Влада?!
– Деточка, я очень прошу вас: не кричите. У меня зверски болит голова. С вашим Владом все будет в полном порядке.
– Вам нужен выкуп?!
– Выкуп мне не нужен. Просто здесь вопрос жизни и смерти… Ах, я становлюсь банальной. Итак…
– Что вы с ним сделали? Где он?! Я хочу с ним поговорить!
– Не кричите, умоляю. Он жив-здоров, чего и вам желает. Подождите несколько дней и получите вашего Влада обратно. В полном здравии. Деточка, мне очень неприятно, я раньше никогда… Впрочем, вам не понять. Вы еще слишком молоды.
Короткие гудки.
Определитель номера не сработал.
XX. ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ «ИЖЕ С НИМИ»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОХОТА НА МЕНЯ
Фантазия сама по себе, по-видимому, аморальна и жестока, как ребенок: она увлекается ужасным и смешным.
I. БАЛЛАДА О ВЕЛИКОЙ СУЕТЕ (Эрзац-пролог-2)
II. ВЕЛИКИЙ ХЛОПЧАТОБУМАЖНЫЙ ПУТЬ
Из кустов, сопя, выбрался дикий хрыч. Рыло зверя было в пуху: разоряя гнезда, обуян жаждой полакомиться яйцами скобаря, хрыч всегда рисковал напороться на кладку голенастых пигалиц, – клювы, когти и адова уйма гордыни. Заполошное хрюканье всколыхнуло ельник, осыпав дождь иголок; хрыч излил тоску-печаль, после чего вразвалочку двинулся прочь.
– Ой, – выдохнула Аю, прячась за поваленным стволом. – Здоровый какой…
Бут-Бутан молчал. Он до сих пор не отвык бояться встречи с чужим насилием, бояться не за себя, ибо Аю могла вспомнить. Пусть даже это было насилие жирной твари над пичугами. Крючок самострела поддастся и пальцу ребенка, а посему глупо пренебрегать мелочами. Когда позавчера девушка наконец пришла в сознание, Куриный Лев обнаружил, что у нее отшибло память. Не целиком – выборочно, и выбор был из наилучших. Взятие Дангопеи осталось для Носатой пустым звуком, пришлось все рассказывать по новой, и Бут-Бутан постарался, чтобы ни он сам, ни семья каменщика Джунгара не напомнили бедняжке о толпе насильников. Не было. Никогда. Ясно?! В силу крайней юности скверно разбираясь в девицах, он тем не менее предполагал, что по косвенным признакам, а также по синякам и царапинам, сошедшим не до конца, Аю может заподозрить неладное. Мучась необходимостью придумать объяснение на этот случай и бессильный сочинить правдоподобную байку, Куриный Лев втайне радовался, ибо Аю не заводила разговоров на опасную тему.
Ну и слава Лучшему-из-Людей!
Парень точно знал, кого следует благодарить за спасительную забывчивость Носатой. Там, в ложбине, после долгого ожидания увидев фигуру в мантии цвета морской волны, расшитой снежными лилиями, с говорящим обругаем на плече, Бут-Бутан сразу понял: свершилось. Вались, горы! Вскипай, моря! Земля, разверзнись! – они непременно дойдут до цели, ибо дух Лучшего-из-Людей указует им путь.
Оставался пустяк. Вернее, два пустяка.
То есть три.
Спасти Мозгача Кра-Кра из лап Алого Хонгра, отыскать недостающие части Лучшего-из-Людей и вернуться в Ла-Ланг, где настанет День Познания.
«Селезенкой чую, домой надо. Отчизна зовет. Ох, Кривая Тетушка, подай нежданную удачу! Вывези, милостивица!..» Оборвав мольбу на полуслове, Бут-Бутан навострил уши. От Великого Хлопчатобумажного Пути послышался топот – странный, отнюдь не конский, а скорее похожий на удары кулаками по доскам-боевкам, плотно обмотанным вервием из конопли. Он знал этот звук, его трижды гнали взашей из тайных школ «Обезьяны-на-Богомольце» и дважды – из семей, веками практикующих стиль «Прекрасного Далека», славного секретами «гибкой Цыц»; но услышать гулкий, дробный грохот здесь, в дне пути от разграбленной Дангопеи?!
