Юдка душегубец
Ко всему привыкаешь. Даже к такому. Едешь себе и едешь, и вроде как не замечаешь…
…И отвечал Саул: Самуила выведи мне. И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула. Какой он видом? – спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал лицом на землю и поклонился. И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел?..
Вэй, слышал я, как спорили однажды мудрецы в лембергской синагоге, как эти слова понимать. Спорили, кричали, а после бороды друг у друга драть начали. Да так, что седые клочья – снегом! Ведь не велит великая книга Талмуд в призраков верить! Не велит! Но написано же – не сотрешь. Как же понимать? Не иначе, обманула проклятая колдунья царя Саула!
Я и сам не верил, тем более уже успел в «Зогар» заглянуть. Какие призраки, если Душа одна, лишь на миллионы частей поделена!
– Тебе никуда не деться, Иегуда бен-Иосиф! У меня времени много!
Кто это говорит? Тот, чья лапа четырехпалая на моем плече угнездилась? Или я сам?
…А ведь видел я уже такую руку! Видел!
– Ты сделаешь, что я велю. Иначе тебе не будет покоя!
Зря это он! Пугали уже. Всю жизнь, почитай, пугали. Вон, пан сотник валковский тоже пытался!
Да и когда в моей жизни покой был?
– Как только откроется нужное Окно, я дам тебе знать. И ты выведешь их с Околицы. Выведешь, куда я скажу!
…Голос – морозом по коже. В иное время да в месте ином – испугаться можно. До смерти!
Да только не здесь!
– Ты их выведешь, Иегуда бен-Иосиф! Ты слышишь?
Слышу, слышу! И вижу. Лапа четырехпалая, а если повернуться…
Ошиблись мудрецы! Зря бородами трясли!
…Темный, длинный, на плоской личине – черные губы. И глазищи – узкие, нездешним огнем горят.
– Ты не боишься смерти, Заклятый, знаю! Но я сделаю хуже: выверну твою душу – и покажу тебе. Твою настоящую душу, мальчишка из Умани, воззвавший к Неведомому в страшный час! Твои мечты, твои надежды – все то, что не случилось и не случится никогда. И твой род, твою кровь, твоих неродившихся детей, не открывших глаз внуков! Хочешь, покажу?
С этими ли словами Противоречащий к Иову Многострадальному подступал? Впрочем, Иову на его гноище легче было.
Он – не Заклятый. Он не знал, что такое, когда вместо души – гроб с прахом!
– Итак, мы договорились, бен-Иосиф?
Тяжело падали страшные слова, и тяжела была его невесомая длань.
Тяжела!
Но я молчал.
– Ты напрасно не отвечаешь, Иегуда. Я не уйду, не исчезну!
Не исчезнет. Я уже вспомнил все Имена, какие знал. Вспомнил, прочитал… Тщетно! Но ведь и он не заставил меня говорить! Так что мы на равных.
– Подумай! В последний раз. Я скоро вернусь.
Миг – и сгинула четырехпалая клешня. Недалеко, конечно. Здесь он, рядом. Но все-таки легче стало.
Надолго ли?
* * *
Над головой – серое марево, слева и справа – склоны вверх ползут.
Стучат по камням копыта.
Едем!
Окна на нашем странном пути встречались часто. Какие огромные, словно полтавский майдан, какие – с узкую калитку. Значит, не ошибся я, глупый жид! Идет дорога, что над Бездной Левиафановой простерлась, вокруг Мира, вокруг великого Древа Сфирот, мимо всех Сосудов. Идет, и даже название имеет.
Околица!
И не первые мы здесь. Уже дважды кострища встречались. Возле одного – скляницы пустые, у другого – кости обглоданные.
И ведь чьи кости! Вэй, был бы гоем – точно крест бы сотворил. Видать, совсем кого-то голод одолел!
И тот, четырехпалый, эти места знает. И ведь что интересно? Запугал он меня, бедного жида, до гусиной кожи, а зачем? Стоило ему на крестец иного коня пересесть – хоть к сотнику Логину, хоть к есаулу Шмалько…
Я-то ему зачем?
И еще. Хорошо он слова плести умеет. Убедительно. Только сильный пугать не станет. Сильный – убьет. Или простит. А пугать!..
Значит?
– Эй, Юдка, сучий ты сын! Стой! Стой, кому говорят!
Ах, да! Замечтался!
Замечтался и чуть вперед не уехал, к самой передовой заставе. Неглуп пан Логин, неглуп! Мало что тихо, опаску всегда иметь надо.
Значит, стоим. Ждем.
– Что-то долго не едут!
– Так там же Свербигуз, панове! Небось опять девку увидел. Без всего!
Грохнуло, покатилось – и замерло. Нет в Бездне эха!
Ага, вот и застава! Что-то прытко скачут!
– Пане сотнику! Пане сотнику! Там! Там впереди!..
Так-так, все трое: Свербигуз-змееборец, Нечитайло и этот, уж не упомню, как кличут…
– С полсотни их. Или больше даже! С пиками!
– С пиками, говоришь? А нумо, хлопцы, заряжай! А ты, Юдка, давай-ка ко мне!
Да, неглуп он, сотник валковский! Ни на шаг не отпускает. И верно делает!
– Ну-ка, говори, жиду, кого это ты сюда покликал?
Я даже восхитился. Вэй, за кого же он меня держит? За Самаэля Малаха? Или я Рубежам сторож?
– Не иначе, заблукал кто. Вроде нас.
Сказал – и плечами пожал. Отвернулся даже, будто и неинтересно мне. А ведь интересно! То ли заблукали, то ли… То ли дорогу знают!
…Его смех только я услыхал. Громкий, торжествующий. Весело стало четырехпалому! Только рано ему смеяться. Мало ли откуда гости едут?
– Готово, пан сотник!
– Добре, Ондрию! Тока без меня не палить! Скажу – тогда уж…
Прочь, Тени!
Над черной Бездной – белая паутинка дороги. Вот мы – кучка тараканов, вот я… А вот и они!
Я открыл глаза. Нет, пока не видать! Зато слыхать!
– Ну, хлопцы, товарищи войсковые, встречайте!
…Из-за каменистого уступа – сразу четверо. Комонные, в темной броне. За ними – еще, еще…
Ого! Да тут не полсотни! Тут вся сотня будет!
– Спокойно, панове, спокойно! Эй, Гром! Бонба гранатная готова?
– И фитиль горит, пане сотник!
Стук копыт все ближе, уже и коней разглядеть можно. Добрые кони, кровные!
– Видал таких, Юдка?
Я всмотрелся. Вэй, интересно!
– Не видал, пан сотник! Может, турки?
Но я уже понимал – не турки. Не носят османы такие латы. И шлемы не носят. Не турки, не татары, не москали.
– Пане сотнику, а рушниц-то нема!
– Вижу, Ондрий, вижу! То добре!
Вот уже совсем близко, лица видать – загорелые, белозубые…
– Стой!
Кто крикнул – я вначале и не понял. А что «стой», сообразил сразу. Хоть и не по-русински сказано. И не на идише.
– Копья к бою!
Остановились. Ощетинились. Подняли круглые щиты. А я замер, рот раскрыв да глаза вылупив. Что за притча? Они говорят – я понимаю. Польский? Нет, не польский…
– Кто такие? Почему загородили нам путь?
Это, наверно, старшой. Шлем серебром блещет, панцирь в каменьях…
– Панове! Панове! По-какому это они?
Старшой в шлеме ждал. Пан Логин с есаулом переглядывался, панове черкасы перешептываться начали.
– Он спрашивает, кто мы такие и почему мешаем им проехать, – не выдержал я.
Вэй, длинный мой язык! Ну отчего я его не отрезал!
– А растолкуй как есть, – сотник Логин нахмурился, провел рукой по седатым усам. – Да только не ври, жиду!
Я открыл рот – и вновь замер. Растолковать? Да на каком наречии? Ведь не могут же эти, в темных латах…
– Отряд военачальника Логина. По своей надобности.
…изъясняться на Наречии Исключения!
Почудилось! Почудилось?
– Логин? – Темные брови старшого поползли вверх. – Спроси его, толмач: не родич ли он Секста Логина, что командует сотней в Гамале?
Не почудилось! Наречие Исключения, язык мудрецов, язык «Зогара»!
Делать нечего – перевел. И ответ тоже. Не родич, как выяснилось.
– Спроси господина Логина, не доходили ли до него слухи о Царе Иудейском, что будто бы родился в недавнее время?
Вэй, веревочку бы мне! Челюсть подвязать!
Странно, когда я перевел, пан Логин вроде как успокоился. Успокоился, хмыкнул.
– Никак свои это, хлопцы! Не басурмане! А ты, Юдка, перетолкуй, что о Царе Иудейском всем ведомо. Родился он во граде Вифлееме, в пещере, где пастухи тамошние череду от дождей прятали!
По загорелому лицу старшого промелькнула усмешка. Ох, и не понравилась мне она!
– Спасибо! Передай господину Логину благодарность от имени царя нашего, царя Великого, Владетеля Четырех Стран! Счастливо оставаться, а нам пора! В Вифлеем, ребята! Зададим им жару!
– В Вифлеем! В Вифлеем! – гаркнула сотня глоток, да так, что сам пан Логин отшатнулся.
Расступились. Опустили рушницы. Долго взглядами провожали.
– Эх, дорогу не спросили! – вздохнул есаул.
Ему не ответили. Даже пан Загаржецкий промолчал. Словно понял что-то.
И я молчал. Поздно вспомнил я, глупый жид, что Наречие Исключения – «язык ветвей» – всего-навсего арамейский!
…Глас в Раме слышен, и плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет…
* * *
Теперь уже не кулеш варили – затируху из соломахи. Вот беда! И жида салом не накормишь!
Ковырял я ложкой соломаху да все кости вспоминал, что у кострища старого нашли. Те тоже, наверное, сперва салом пробавлялись. Сперва салом, после – кашей…
Вэй, читал я как-то в «Лембергской газете» про капитана британского. Храбр был капитан, два раза вокруг земли плавал. А в третий раз поплыл – и попал аккурат к таким, как мы. Оголодавшим.
К ужину.
Подумал – и застряла в горле та соломаха. Хороша шутка, цудрейтор Юдка!
Эх, если бы шутка!
Вот и панове черкасы словно тоже про того капитана вспомнили. Уже не зубоскалят, не гогочут. И я не буду. Посижу, соломаху-затируху ложкой поковыряю.
Да и подумаю. Сытое брюхо, как известно, к ученью глухо, голодное же – наоборот.
– Ну чего, жиду, скучно без сала?
– Ох, скучно, панове!
Думаю.
Говорил мне как-то один мудрый человек: правильно ставь вопросы, а ответы сами придут.
Ну, например.
Если тому четырехпалому от меня что-то вконец нужно, отчего это он пропал? Отдохнуть решил, что ли?
Я даже оглянулся. Пусто! А говорил – не отстанет!
– Эй, пан Юдка, чего глядишь? Или места знакомые?
– Пока нет, пан Логин. Пока еще нет.
Места, действительно, прежние – горы нависают, сосны за камни цепляются.
И Окон не видать. Давно уже.
Вопрос второй. Кому нужно, чтобы жид Юдка этих черкасов не погубил, а на верный шлях вывел?
Хороший вопрос! Только ответов на него много. Поэтому иначе спросим. У кого такая сила есть…
– Или не слышал, жид? Сказано – по коням!
– Бегу, бегу, пан есаул!
…чтобы к бедному Юдке некоего призрака приставить? Да не просто, чтобы выл и цепями тряс, а чтоб в нужную сторону толкал?
Вэй, как интересно! Один вопрос, два ответа!
Едем!
* * *
Сполох сторожа подняла – Тарас Бульбенко да Нечитайло-заризяка. Громко вопили, словно впереди целое воинство фараоново. А что?
«А не видел ли господин Логин некоего Моше, что бежал из страны нашей с голотой разной?»
Я бы не удивился. Околица!
– Пан сотник! Пан сотник! Там… Там такое! Да не ворог, панове, нечего рушницы хватать!
Эге, и вправду! Шла себе дорога меж гор, бежала. Петляла.
Исчезла.
– Ого, хлопцы! И чего ж тут такое было?
Я и сам затылок почесал. Что ж тут было такое, чтобы превратить горы…
…в щебень, в черную гарь, в грязный песок, в мелкое крошево? Да не просто, а, почитай, на целую версту! Были горы – и сгинули!
Я оглянулся по сторонам. Нет, остались горы. Да только обрубленные, оплавленные, почерневшие.
– С коней, хлопцы! В поводу держать. Осторожно идти.
– Да тут, пане сотник, не иначе, велеты гопак плясали!
Велеты?
Прочь, Тени!
Та-а-ак! Никуда не делась дорога. И Бездна никуда не исчезла. Значит, просто мара. Призрак, тень, след чего-то страшного, что случилось здесь. Или не здесь даже. Ведь Околица!
– Пане сотник! Пане сотник! Понял я, чего здесь было! Бонба тут рванула! Да так рванула, так ахнула!..
– Все-то тебе, Гром, бонбы да мины! Это ж какая бонбища нужна, чтоб горы своротить?!
Чем дальше, тем меньше обломки. Вот уже один песок остался – черный. Вроде бы и вправду горело! А это что? Уж не стекло ли блестит?
Ну и пусть себе блестит! Дорога никуда не делась, а я…
…А я еще один вопрос задам. Самый интересный.
Что важнее? Чтобы я черкасов пана Логина спас – или чтобы заклятие нарушил?
И опять – два ответа.
– Осторожней, панове!
Вэй!
Авраам, Ицхак, Иаков! Да что ж это?
– Свят, свят, хлопцы! А ну, стой! Сперва молитву сотворим! Отче наш, иже еси…
И вправду!
Яма. Ямина. Ямища.