- Далее, - невозмутимо продолжает Лель, - архистратигами командуют соответствующие органы. Захоти мы организовать подобный налет, цель явно не оправдала бы затраченных средств. Опять же, судя по вашим словам, Олег Авраамович, в вас стреляли. Нашим сотрудникам такое и в голову не пришло бы, причем не только из-за псов Святого Егория, в просторечии - Первач-псов! Повторяю, мы заинтересованы в сотрудничестве, а не в конфликте!
- А кто же тогда?..
- Это мы сейчас выясняем, - сухо сообщает Лель.
- Что касается электрика. Саввы, те это действительно наша работа, признаю. Но сами посудите: как еще прикажете искать неуловимого шамана из, простите за вежливость. Дальней Срани? Вы же, Иероним Павлович, конспиратор от Бога, - в голосе Леля звучит уважение, - мы к вам и на пушечный выстрел подобраться не могли! Насчет Саввы не беспокойтесь: его клиент позавчера забрал заявление, дело закрыто, а сам Савва получил пару-тройку очень выгодных заказов, сейчас квартиру в центре покупать собирается. И всем доволен.
Лель переводит дух.
Врет?
Нет?
Понятия не имею...
- И, наконец, самое серьезное обвинение: что мы якобы держим в заложниках доктора биохимических наук Ефима Гавриловича Крайцмана, вашего друга и бывшего одноклассника. Так?
- Так, - хмуро киваю я, уже предчувствуя, что Лель вывернется и здесь. Ну и черт с ним, пусть выворачивается - лишь бы с Фимой обошлось!
- Дело в том, что Ефим Гаврилович обвиняется в очень серьезном преступлении. Помимо сопротивления при аресте, на нем висит нанесение тяжких телесных... очень тяжких. Короче, сами понимаете. Нам удалось добиться его освобождения под залог, и сейчас он временно работает в нашем центре, а мы тем временем пытаемся замять дело и снять с Ефима Гавриловича предъявленные ему обвинения...
- Работает?
- не очень-то вежливо перебиваю я Леля.
- У вас?!
- А почему вас это удивляет, Олег Авраамович? Нам нужны не только специалисты по мифологии и нетрадиционному мышлению, мастера заговоров и оберегов. У нас работают физики, электронщики, программисты, врачи, биохимики... А Ефим Гаврилович - специалист высочайшего класса, нам такие нужны не меньше, чем вы с Иеронимом Павловичем. Как только нам удастся снять с него обвинения, мы немедленно подпишем с господином Крайцманом контракт. А до полного решения вопроса ему лучше некоторое время пожить, в нашем центре; как говорится, от начальства и от греха подальше. Между прочим, у вас ведь тоже были некоторые проблемы с властями, Олег Авраамович? Вернее, с отдельными силовыми структурами... Что скажете?
- Нет у меня никаких проблем!
- зло цежу я сквозь зубы.
- Теперь можете считать, что нет. Но - были.
Вы думаете, они разрешились сами собой, по взмаху волшебной палочки? Мы не всемогущи, но у нас есть определенные связи... Не сомневайтесь, те, кто опрометчиво поторопился с налетом на вашу квартиру, успели об этом трижды пожалеть. И в любом случае они вас будут обходить десятой дорогой.
Молчу, угрюмо глядя в землю.
- Я понимаю, сразу поверить мне вы не можете. Давайте сделаем так: я организую вам экскурсию в наш исследовательский центр. И ваших приятелей-кит... кентавров можете с собой взять - думаю, им тоже будет небезынтересно. Мы ведь не спецслужба, не разведка, не тайная секта, - Лель усмехается.
- Никаких особых секретов у нас нет. Особенно для людей вашего типа. Договорились?
Я беспомощно оглядываюсь на Ерпалыча.
Старик, подумав, кивает.
- Договорились.
- Вот и отлично! Я позвоню вам до конца недели - как только уточню у начальства время для визита. И на этом прошу разрешения откланяться.
Мы вяло прощаемся, и Лель беспечной походкой отправляется обратно фланировать вверх по обледенелому склону.
А у меня перед глазами стоит та, отчаянно пытающаяся вырваться из смертельных объятий Леля.
Почему-то очень жаль Снегурочку.
Вторник, двадцать четвертое февраля
Мы едем, едем, едем в далекие края * Гостеприимство по-малыжински * Цунами в Южной Каролине * Электрик машинного доения *В опасении постороннего насилия своей девственности * Фима- Фимка- Фимочка
...За окном просигналили - тема "Сердце красавицы склонно к измене" в исполнении на иерихонской трубе. Специально для эксгумации мертвых поротно. Я сорвался с места и подбежал к окну. У подъезда обнаружилась новенькая темно-синяя "Вольво" с затемненными стеклами, а рядом с машиной стоял Лель - в знакомой светло-бежевой куртке и белых брюках.
Рукой мне махал: спускайтесь, мол!
ВЗГЛЯД ИСПОДТИШКА...
Модельная прическа ненавязчиво отлакирована, разделена ровной стрелой пробора, но чуб самовольно упал на высокий лоб, щекоча ироничную дугу брови. Розовый блеск кожи напоминает о рекламе мыла, а когда он смеется, кончик прямого носа чуть-чуть закругляется вниз, к родинке над верхней губой, отчего любому без видимых причин сразу хочется рассмеяться в ответ. Стрелки на брюках идеально прямые, стоят заглаженными лезвиями, и когда он идет своей легкой, летящей походкой, то кажется - воздух слегка присвистывает, расступаясь.
И еще: при разговоре он всегда смотрит в лицо собеседнику, но не в глаза, а рядом, и поймать его взгляд невозможно.
Вот он какой, Лель, обаятельный истребитель Снегурочек...
- Это не конец света, - сообщил я в ответ на немой вопрос Ерпалыча и посмотрел на часы: три двадцать пять.
- Это за нами. Пошли вниз, иначе они всю улицу переполошат. А вы, Идочка, на всякий случай запишите номер и марку машины: синяя "Вольво" № 672-45 ХК. Если мы до завтра... нет, до послезавтра не объявимся - звоните прямо Ритке. Телефон я вам оставил, на тумбочке.
Идочка судорожно кивнула, Ерпалыч бодро покинул кресло, в котором обосновался минут сорок назад, и мы отправились одеваться.
Мой старый календарь при этом уведомил меня, что сегодня славный денек "кудряв волос стричь, дабы мозг был ясен и весел"; Идочкин календарь возражал, рекомендуя "вбивать гвозди во зло и порчу", а также вызвать дух умершего для трех ответов.
По-моему, все складывалось наилучшим образом.
Фол и Папа, оказывается, тоже были здесь, на улице, - и как это я их из окна не заметил? Прятались, что ли?
- Привет. А Пирр где?
- Занят гнедой. Дела у него сегодня, - бросает в пространство Фол, независимо щелкнув хвостом.
Можно не размышлять, что за "дела" у Пирра.
Небось едва мы тронемся, за нами скрытно последует изрядная мотокавалерийская группа прикрытия во главе с гнедым китоврасом.
Тьфу ты, пропасть, слово-то какое дурацкое, а ведь привязалось!
- Добрый день, господа!
- Лель уже спешит навстречу, широко улыбаясь. Господа... и дама! Прекрасная дама, мечта любого рыцаря!!
Он галантно склоняется к руке Папочки, тронув губами матовую кожу запястья, чуть повыше кожаной перчатки - и надо же!
- Папочка неожиданно расцвела, зарделась и, кажется, даже малость смутилась. Когда еще дождешься: двуногий кавалер ей ручку целует! Впрочем, у кентов всякие телячьи нежности, насколько я знаю, вообще не приняты.
- Ах я, растяпа!
- внезапно хлопает себя по лбу Лель знакомым жестом. Надо было микроавтобус пригнать!
- Это еще зачем?
Фол недоуменно моргает, втайне ища подвоха.
- Как - зачем? Для вас. Вы ведь в это не влезете!
- Лель кивает на "Вольво".
- А мы своим ходом, - многообещающая . улыбка Папочки цветет махровой сиренью.
- Если яхонтовый пожелает, еще и его подвезти сможем! Эх, дальняя дорога, король червовый!..
- А не отстанете?
- Если дорогу покажешь - гляди, чтоб самому не отстать!
Батальная картина маслом: "Фол принимает вызов".
Мечта Эрмитажа.
- Трассу на Богодухов знаете? Там у заброшенной деревни грунтовка на Малыжино - в курсе?
- Так... в общих чертах.
- Тогда гонки отменяются, - разводит руками Лель.
- Еще заблудитесь... Ну что, поехали?
Салон машины внутри обит дорогой скрипящей кожей, а видно сквозь затемненные стекла прекрасно, как через обычные. Выходит, это они только снаружи - затемненные...
Мы с Ерпалычем усаживаемся на заднем сиденье, Лель устраивается впереди, рядом с водителем. Водила у них тот еще орел: плечи мощно распирают кожаную куртку, затылок в три складки, короткая стрижка (но не "братковская", а скорее боксерская, "ежиком") и совершенно пустой взгляд. Даже не просто пустой тусклый, засасывающий, хуже омута. Будто саму твою душу на опохмел выпить норовит; причем безо всяких усилий со стороны его, взгляда, обладателя" Обладателю наплевать, обладатель вас всех в гробу видал, в белых тапках: и тебя, и душу твою... При нашем появлении он лишь коротко косится поверх мехового воротника - и далее вновь сидит не шевелясь, скифской бабой у музея краеведения. Хочется выяснить: дышит ли?
И где они такого типа откопали?
- Если хотите курить, - оборачивается к нам Лель с переднего сиденья, - то пепельница сбоку, в дверце. Сигарету?
- Спасибо, у меня есть.
- Я достаю пачку "Атамана" и вопросительно гляжу на Ерпалыча.
Досадливая отмашка: курите, мол, Алик, я вам не указ, потерплю!
- Погодите-погодите...
- бормочет старик, ухарским жестом сбив облезлую шапку на затылок.
- Малыжино... Богодуховская трасса... Это бывшее имение Голицыных?
- Совершенно верно, Иероним Павлович.
Лель протягивает мне зажигалку.
Интересно, есть ли на свете хоть что-нибудь, чего старый Сват-Кобелище не знает? Я, например, вообще плохо помню, кто такие эти Голицыны. Вроде князья какие-то были, еще за царя Панька...
Прикуриваю. Одновременно, сытым котом на теплом подоконнике, начинает урчать двигатель. Я невольно слежу за движениями шофера - они на удивление точны и экономны. Профессионал. Сразу видно. Зря я на него бочку катил; а глаза... мало ли, у кого какие глаза!
Может, это контактные линзы отсвечивают?
Машина мягко трогается с места.
- Вот в этом самом Малыжино, куда мы с вами, Алик, сейчас благополучно едем, - птичья лапка Ерпалыча слегка треплет меня по плечу, - в девятнадцатом веке князьями Голицыными был основан дом призрения для душевнобольных и неполноценных граждан.
Дым встает мне поперек горла, и некоторое время я отчаянно кашляю.
- Дом презрения? Для психов? Собирали их туда скопом, садились вокруг в кресла средь шумного бала - и презирали?
- Это Олег Авраамович так шутит, - сообщает Ерпалыч с интересом слушающему Лелю.
- Можете посмеяться, автору будет приятно. На самом деле ему прекрасно известно, что означает дом призрения. Нечто вроде частной благотворительной клиники. Позднее, уже при Советской власти, к ней пристроили интернат для умственно отсталых детей. Если не ошибаюсь, он действовал как минимум до Большой Игрушечной...
- И сейчас действует. Вкупе с клиникой, - вежливо уточняет Лель.
- А, так вы нас к юродивым решили определить?!
- Ерпалыч мгновенно превращается в язву двенадцатиперстной кишки.
- Правильно, нам с Аликом самое там и место!
- Ну, в интернате не только юродивые, как вы их изволили величать! Там у нас разные люди есть...
- Фимка, например, - бурчу я себе под нос, но у Леля начинается мания величия: он если не Гойя, то Бетховен.
Глухой, в смысле.
Свернув на Рымарскую, машина сперва резко тормозит, а там и вовсе останавливается. Пробка. Толпа людей - человек сорок, не меньше, все в римских тогах, лавровых венках и сандалиях на босу ногу!
- запрудила улицу, мешая проезду. Машут искусственными снопами колосьев, у многих на плечах глиняные кувшины с водой; женщины поголовно - с зажженными свечами, укрывают огоньки от ветра. Скандируют хором:
"Мать Светило, зять Ярило, дочь Звездило! Не злата-сребра прошу, не денег медных-бумажных, а прошу билетов продажных! Все дороги на мои пороги, во седьмом часу всех врагов зассу, люд хороший хлопнет в ладоши!" Трое мужчин постарше прилюдно мочатся на тротуар; остальные зябко восхищаются - холодно ведь, не приведи Бог, замерзнет! Жорики стоят поодаль, ухмыляются, но разгонять не спешат. И без того ясно: театр "Березиль" премьеру на удачу заговаривает. А которые облегчаются - директор театра, главреж и зав. постановочной частью.
Без этого дела никак, будь ты хоть Станиславский, хоть Шекспир самолично.
Наша "Вольво" сдает задом, сквозным двором выезжает в Классический переулок, и машина вновь набирает скорость.
- Уж не ваш ли центр эти богоугодные заведения и содержит?
- упрямо возвращается Ерпалыч к старой теме. Сейчас старик не язвит, я это чувствую.
- Наш.
Лель абсолютно спокоен.
- Позвольте в таком случае полюбопытствовать, господин Лель: зачем вашему центру сия благотворительность? Опыты на душевнобольных кроликах ставите?
- Ну зачем же так, Иероним Павлович?!
- кажется, Лель обиделся или искусно притворился обиженным.
- Хотя... отчасти вы правы! В числе прочих исследований мы лечим несчастных душевнобольных. Применяя новые, экспериментальные методики. И результаты, смею вас заверить, изрядные! Приедете - сможете сами убедиться.
- Непременно, непременно убедимся!
- заверяет нашего гида Ерпалыч.
- А скажите-ка, если сохранился интернат и даже клиника - может, там у вас и еще кое-что уцелело?
- Что именно, Иероним Павлович?
- Помнится, в свое время Голицыны заложили в имении обширнейшие винные погреба с весьма и весьма ценным содержимым. Вдруг уцелел бочонок-другой? Не все в восемнадцатом разграбили?
Ерпалыч хитро щурится, пряча ухмылку в клочковатый ворот кожуха, и на сей раз я не могу понять: шутит старик или пытается выяснить что-то свое, мне совершенно неясное?
Лель долго медлит с ответом.
- Погреба-то сохранились, Иероним Павлович, мы их как подсобные помещения используем; а вот вино - увы! Вынужден вас разочаровать. Впрочем, если у вас есть карта, на которой обозначен не известный никому тайник, - я с удовольствием составлю вам компанию в качестве еще одного кладо... вернее, виноискателя!
В салоне повисает пауза, и я от нечего делать начинаю глазеть в окно. Неровная дорога изрядно обледенела, но "Вольво" идет ровно, без рывков, скорость практически не чувствуется, надо отдать должное шоферу. Да и машина небось соответствующим образом заговорена. Гляжу на спидометр. Ну, ясное дело, идем под сто двадцать при знаках-ограничителях!.. Где оберег-нелегал брал, водила?! Ладно, свои люди... Поворот. Еще один. Подъезжаем к Окружной - я даже не заметил, когда мы пересекли Полтавский шлях. Справа мелькает синий указатель с белой надписью: "На Богодухов". Чуть позади катят Фол с Папой: кентавры явно решили особо не напрягаться и не играть в догонялки. Скорее всего Пирр со товарищи также следуют за нами - но в пределах видимости не показываются.
Это правильно. Глупо лишний раз светиться. А машину нашу кенты не потеряют - в последнем я уверен.
- А кроме призрения душевнобольных, - нарушает наконец затянувшуюся паузу Ерпалыч, - чем вы там, в Малыжино, занимаетесь?
- Вас больше интересует теория или практика?
- с готовностью подхватывает Лель.
- М-м-м... пожалуй, теория. Кое-что из практики мы надеемся увидеть сегодня собственными глазами.
- Ну да, понимаю, - кивает наш гид.
- Вы ведь всегда особое внимание уделяли теоретическим разработкам. И именно благодаря этому лаборатория "МИР", которой вы в свое время руководили, успела продвинуться столь далеко!..
Мне кажется, что я ослышался, хотя я не Гойя и уж наверняка не Бетховен. Может, это "Куреты" сказываются?!
- Руководили?! Ерпалыч, что он буровит?!
