- Эми звонила мне несколько дней назад,. чтобы сообщить о гибели моего отца и... и брата. Паши. Павла Авраамовича Залесского. Они живут... жили на Стрим-Айленде последние годы - переселились из Милуоки по Восьмой Программе.
Не врет? Нет, не врет! Ну и родственничек у бедняги Пола! Но даже если так...
- Пленка. И распечатка. Откуда? Кто вам их передал?
Он качает головой, на губах - грустная усмешка.
- Никто. Все это... получено в пределах моей квартиры. Можете считать это научным опытом. Или спиритическим сеансом - как вам больше по душе.
Научным опытом? Неужели эти штукари способны?! Но ведь сюда не зря прислали Игоря! Игорь! Его можно спросить! Или нельзя?
Во всяком случае, не сейчас.
- Вы, Эра Игнатьевна, прочитайте распечатку. Там понятнее, чем на пленке.
Теперь он говорит еле слышно, и я начинаю догадываться, что парню тоже нелегко. Тоже?! Отец погиб, брат погиб... В голове эхом сумасшествия отдается: "...будут и там наших внуков рожать - и для кого-то появится дом... дом, из которого..."
- Олег Авраамович! Я вас ударила. Извините! И вообще, извините!
Он качает головой - на сей раз утвердительно.
- Да, конечно. Вы, наверное, решили, что наша банда собралась шантажировать работника прокуратуры? Это я, дурак, виноват: хотел вас, так сказать, озадачить. Знаете что? Лучше вы меня извините. А сейчас... Можно, я пойду домой? Холодно!
Еще бы! Февраль, мороз, а он в спортивных штанах и майке. И в одной тапочке.
Правом.
Взгляд исподтишка.
Никогда бы не смогла нарисовать его лицо. Не личность - словесный портрет, забывающий бриться: нос прямой, чуть с горбинкой, брови тонкие, щеки слегка впалые - и вечно в щетине (фи!). Особая примета - без всяких особых примет. Тридцатилетний недоросль, любящий пялиться на женские ноги. И чего в нем нашла гражданка Бах-Целевская, не пойму?
А еще у него странный голос - какой-то водянистый, бессильный.
Или это я все от злости?
Таков ли он на самом деле, господин литератор?..
- Конечно, Олег Авраамович! Только... Если некоторые люди узнают о моей дочери... Об Эми... Плохо будет не одной мне, плохо будет ей. Ей шестнадцать лет, отца убили, когда девочке и шести не было...
- Не надо!
- Алик морщится, гладит рукой бок.
- За кого вы меня принимаете? За сентиментального агента 007?.. Ну и бьете же вы, Эра Гигантовна! Вас бы с Фимкой познакомить...
Пожалуй, надо улыбнуться, но я не могу.
Нет сил.
* * *
Мне казалось, прошла целая вечность, но взгляд на циферблат убедил в ином. Одиннадцать минут, на минуту больше, чем обещала. Игорь! Кенты! Как он там?!
Кентавры никуда не делись. Теперь их не двое - пятеро, и вся пятерка сгрудилась у подъезда. Маг по имени Истр стоит прямо перед ними - ровно, широко расправив плечи. Ни он, ни кенты не двигаются, но мне почему-то чудится, будто сероглазый фольклорист не просто стоит на заснеженном асфальте. На миг вспыхивает: между ними стена - радужная, полупрозрачная, мерцает синеватыми огоньками.
Я помотала головой. Померещилось! Просто стоят.
Наверное, Игорю интересно с непривычки.
- От-тдали д-дискету?
Он улыбается, а я никак не могу сообразить, что за дискета, пока не догадываюсь: никакой дискеты нет, зато есть "мотивация внезапной остановки".
Завралась, дура! .
- Отдала. Сажали пить чаи, но я героически отбивалась. Очень скучали? Улыбка. Какая у него улыбка!
- Без вас - очень! А вообще-то интересно, любовался к-китоврасами...
Он вновь берет меня под руку; на миг я вся обмякаю, прижимаюсь к его крепкому плечу. Но сразу прихожу в себя. Нельзя - ничего нельзя. Нельзя заплакать, завыть, нельзя даже показать ему фотографию. У меня гость. Мы с ним гуляем, потом попрощаемся, я пожелаю сероглазому Магу спокойной ночи.
Выдержу?
Не сдохну?
Кто знает?
2
"Срочное. Вне очереди!
Прошу сообщить, какие объекты на территории города и области связаны с фамилией "Голицын" или сходными с нею.
Стрела. Экстренный № 258".
Я нажала "enter" и полюбовалась делом рук своих. Хорошо, если сегодня дежурит Пятый! "Экстренный" в полседьмого утра - удачная закуска к кофе. Забегает, извилиной своей фуражечной зашевелит, Голицыных взыскуя; это ему за "Воздух"!
Итак, запрос уже в "паутине", чайник закипел, значит, можно брести на кухню и мыть посуду. Вчера на это сил не хватило. Удалось лишь снять - бросить на пол - пальто и добраться до комнаты, после чего я (как была, в платье) рухнула на кровать.
Мертвая.
Ожила я полчаса назад, с удивлением обнаружив, что каким-то чудом умудрилась отдохнуть.
Во всяком случае, в голове обнаруживались разумные мысли, а не только шум прибоя и крики чаек. Тогда и села за компьютер, решив совместить приятное с полезным - и начальство потревожить, и дел? Капустняка вперед двинуть. Хотя с уверенностью утверждать, что доктора наук Крайцмана похитили "железнодорожники", еще рано.
Пока рано.
Кофе обжигал, и я с сожалением - в очередной раз - подумала, что Господь ведает, как наказать грешную рабу Свою. Хоть в крупном, хоть по мелочам. Вчерашний вечер, например. Изображать любезную хозяйку было настоящей пыткой. Интересно, заметил ли Игорь? Кажется, я слишком много смеялась. И слишком часто - как дурочка-лимитчица, первый раз попавшая в ресторан. Обидно, я ничего не помню из того, что он пел. Даже странно, разговор помню (учили запоминать, учили!), а вот песни - нет. Обидно! Не до песен было. Приходилось думать над каждым словом, каждым жестом, иначе бы не выдержала - сорвалась, завыла, а то и вовсе кинулась бы к нему, глупая старая баба, наговорила бы с три короба...
Ладно! Этот вечерок я еще припомню господину Залесскому! Пошаманить решил, духов из бездны повызывать! Проклятый городишко, скорей бы отсюда!..
На распечатку даже смотреть не стала. Потом! Эмма жива, здорова, остальное - потом. Лучше всего выволочь сюда самого господина бумагомарателя, сунуть ему под нос листочки - и пусть все объяснит. Сам! И про "научный опыт", и про все хорошее.
Оставалась пленка - проклятая пленка, которую без промедлений нужно переправить в неведомую даль. Еще ночью, перед тем как рухнуть на кровать, я решила стереть все, начиная с крика чаек. Моим шефам требуется разговор, а не голоса духов. Но сейчас, покрутив в руках диктофон, так и не решилась. Стереть - значит соврать, а за подобные вещи полагается визит "чистильщика". Никакие псы Егория не защитят: шлепнет "чистильщик" рабу Божью Стрелу - и мигом на вертолет, подальше.
Рутина, стандартная процедура.
Ладно, отправлю, как есть. Пусть Пятый сам разбирается!
Голова слегка гудела, и я не стала пить вторую чашку кофе. Уцелевшую булочку спалила пред ликом Анны Кашинской, которая в это утро выглядела особенно кисло. Точь-в-точь мое отображение в зеркале.
"...Вы, гражданин начальник, меня на пушку не берите! Видели меня там, не видели, а все одно - "мокруху" не пришьете! Я на мокрое в жизнь не пойду. Западло это! Мы тут, в городе, даже "стволы" не носим, разве не знаете, начальник? А почему не носим? А петому как работа наша горячая, не сдержишься и вот уже Первач-суки за загривком..."
Магнитофон крутился, дуб дымил сигаретой (первый раз его с сигаретой увидела!), а на столе остывал чай. Не вечно же коньяк с ликером на работе хлестать!
Пленку добыл лично господин Изюмский, за что я сразу воздала ему хвалу. Мысленно, понятно, чтоб не зазнавался. А приплыла пленочка прямиком из городской уголовки, где не первый месяц благополучно, "висят" два "мокрых" дела. Очень похожие на наши: продырявленный пулями труп - и никаких "Первач-сук". Месяц назад кто-то из стукачков вывел оперативников на одного из "железнодорожников". Того видели в ночь убийства совсем рядом с местом происшествия. Крутые парни из угро как следует тряхнули субчика - и вот результат. Запел.
"...Так что не гоните чернуху, начальник! Не там роете! Вы среди "ганфайтеров" пошустрите! Слыхали? Хлопцы Капустняка... Бывшие, понятно, Капустняк-то - аминь, вечная память! Вот его хлопцы как раз со "стволами" ходили. Почему? А потому, что им боженька разрешил, ясно?.."
Я нажала на "stop", чтобы записать самое важное в протокол. Итак, "хлопцы Капустняка". Видимо, личная охрана или спецгруппа, вроде внутренней полиции. У "братвы" такое встречается.
- -Вот, блин, словечко выдумали!
- недовольно скривился дуб. "Ганфайтеры", мать их!
- Язык оторву!
- вздохнула я.
- Не им - вам, господин Изюмский. За "мать", чтоб неповадно было.
- Да ну, блин!..
- смутился племянничек, но я была неумолима.
- И без "блин"! А "ганфайтер" - это по-английски. Точнее, по-американски, так на Диком Западе стрелков Называли. Вестерны смотрели?
По виду дуба стало ясно, что слово "вестерн" тоже нуждается в переводе.
-Ладно, слушаем...
"... Только боженька у них живой. Понятливый бог. Он им и разрешает. Как чего? "Мокруху", бля, разрешает, со "стволами" ходить разрешает. А вот как, это уж вы сами, гражданин начальник, выясняйте. Может, жертвы особые, а может, просто боженька в законе. Да не знаю, какие жертвы! Не знаю! Кровь, говорят, нужна. Кровью этой их бог Первач-псам глаза вроде как замазывает. А не знаю кто; говорят, и все. И чья кровь, не знаю! Все, гражданин начальник, чего ведал, все как на духу! А мочить - западло, так что не я это, и кошка не моя!.. И вообще, по сторонам хранители мои, избавители от всяких властей и их мудростей, от всяких чинов и их подчинов, от всех мундиров и их командиров..."
- Дальше неинтересно. Эра Игнатьевна, - не став слушать заговор на "ментовские козни", известный всякому блатному, дуб выключил магнитофон. Отхлебнул чай, вновь скривился.
- И как вы такое пьете, блин!..
- Зажигалку!
- потребовала я и, получив требуемое, щелкнула кремнем.
- А теперь - язык. Вытягивайте, вытягивайте!
Господин Изюмский покосился на лиловый огонек и на всякий случай отодвинулся подальше. Я встала, взяла охломона за ухо:
- Еще раз услышу - точно язык спалю. Или отрежу - по вашему выбору. Если не воспринимаете меня как женщину, воспринимайте как старшего по должности.
Ухо дрогнуло, и я еле удержалась от продолжения экзекуции.
- Уже и сказать нельзя!
- пробурчал Изюмский.
- Женщину... А вы меня, б... То есть вы меня разве как мужчину воспринимаете?
От такой наглости я настолько оторопела, что даже не стала отвечать. Мужчина Изюмский!
Я пододвинула к себе магнитофон, но дуб покачал головой:
- Говорю ведь, нет там больше ни... ничего! Там дальше про собак каких-то. Не Святого Георгия, обычных...
Собак! "Кровь, говорят, нужна. Кровью этой их бог Первач-псам глаза вроде как замазывает... И чья кровь, не знаю!"
Не знает?!
"...Ну, подтверждаю. Так точно, двенадцать собак. И двор мой, и клетки мои, и собаки. Да только вы мне, гражданин начальник, ничего не пришьете! Собаки бродячие, так что отловил я их даже с пользой. А то бегают, народ зазря кусают! А на кой они мне, это, извините, мой личный интерес! Одну продам, другую подарю..."
То-то в городе собаку не встретишь! Один дюжину поймал, другой - две. Собаки... А люди? Бомжи с вокзала?
- Володя, где сейчас этот тип?
- Этот?
- Дуб потер ухо, обиженно вздохнул.
- Как по делу, так сразу "Володя"! Помер он. В камере на помочах повесился. Я так, Эра Игнатьевна, смекаю: ребята из угро его прижали, вот он и решил на Капустняка свалить. Капустняка ведь мертвым считали! А не вышло!
Не вышло. Услышали - и помогли приспособить помочи. То ли сам Панченко, то ли кто-то из его "ганфайтеров".
- Я, Эра Игнатьевна, эту, ну, версию придумал.
Я чуть было не переспросила по поводу глагола, но сдержалась. А вдруг и вправду придумал? Великое чудо Маниту - мыслящее древо. Quercus sapiens.
- Панченко, который Капустняк, он все эти годы не светился особо. Мы-то знали, но доказать ни черта не могли. А месяцев восемь назад... вот...
Дуб порылся в папке и вынул ксерокопию статьи. Бог мой, на английском!
- Его это... ФБР засекло. Один пи... то есть тип согласился дать показания. Короче, в Штаты ему путь заказали, и в Израиль тоже, и во Францию. А потом и у нас на него материал появился. Говорят, "Тамбовцы" подкинули.
- ...И Панченко решил инсценировать собственную гибель, - кивнула я. Логично, если бы не два "но". Его смерть подтвердил Интерпол, ас этой конторой даже "железнодорожникам" не сладить. И второе: почему он здесь, а не где-нибудь в Белизе?
Дуб задумался - крепко, до скрипа извилины.
- А дела у него тут! Деньги, гад, припрятал или чего еще. А Трищенко, бармен который, болтать стал или пуганулся, к нам решил прийти. Вот Капустняк Очковую и натравил!
Версия вполне годилась. В нее вписывались даже сгинувшие собаки и таинственный "боженька". Кто знает, чего могли эти штукари выдумать?
- Гражданин Крайцман - биохимик, - проговорила я вслух.
- Биохимик, собачки, кровь, новая работа...
Дуб удивленно моргнул. Пришлось пояснять с самого начала; естественно, без упоминаний остальных участников молитвинской эпопеи. Господин Изюмский долго чесал затылок, затем вновь скрипнул извилиной:
- Вот, блин!.. То есть надо же! Крайцман! Так ведь я ейной... в смысле, евойной мамаше зачет сдавал! Она на этой, как его, кафедре! Начальник!
- Какой зачет?
- поразилась я, почему-то сразу подумав о военной подготовке. "Побатальонно! В колонну по три!.. Противогазы надеть!"
- По "скобарю" зачет!
- дуб вздохнул.
- В академии. Ну, крута! Заочников только что не убивает! С пятого раза сдал, потом две недели хромать пришлось.
Вспомнился лязгающий, словно танковые гусеницы, голос в телефонной трубке, и я невольно пожалела племянничка. Само собой представилось: стальная рука берет "Вована" за шкирку, кидает на татами (или на что там сейчас кидают?), стальная нога бьет в промежность...
- Значит, теперь закрепляете навыки на подследственных?
Дуб вновь вздохнул и зачем-то оглянулся - не иначе грозный призрак мадам Крайцман встал за спиной.
- И сынка ейного... евойного видел. С виду пуздрыч носатый, я его в шутку позвал побуцкаться - а у него черный пояс оказался... если б еще понять, на чем он меня прихватил!..
Ай да семейка! Видать, архарам тараканьего полковника пришлось туго!
- Так, выходит, Эра Игнатьевна, у них где-то кубло есть? Не в городе? Эх, знать бы, где искать, враз бы накрыли!
Я-то знала. Объект "Психи Голицыны". Эй, психи, ау!
4
А еще есть такая беда - совещание называется. И наш Никанор Семенович великий дока по части убивания времени, толчения воды в ступе и всего, этому социально близкого. Вот и сегодня... Суббота же, блин, как выразился бы господин Изюмский. И действительно - "блин"! Два часа отсидели, глазами прохлопали - и что узнали? Что двух кентов мертвых нашли? Так это я с самого утра слыхала. Упились самогонкой с дихлофосом - и коньки отбросили, а нам отдуваться, потому как меж кентавров по просторам Дальней Срани слушок прошел, вудто товарищей их жорики забили до смерти, а экспертиза "липу" подмахнула. Похоже, Никанору Семеновичу крупно за этих кентов в мэрии влетело, вот он за нас и взялся. И что теперь делать? Беседы проводить о культурном потреблении дихлофоса?
