- Вы, это... вас машина наверху ждет!
- подает наконец голос опомнившийся оператор.
- Подождет.
- Папочка отстраняет нас с Ерпалычем и подъезжает к оператору, который невольно пятится от кентаврессы и упирается спиной в угол.
- Надежда Викторовна, ты умеешь со всем этим барахлом обращаться? Или глиста сушеного припашем?
- Умею. Я здесь дежурила несколько раз.
- В-вам... вам надо срочно уходить! Центр вот-вот п-подвергнется н-нападению, - лепечет из угла оператор, спешно пытаясь принять цвет собственного халата и прикинуться белой тряпкой.
Это ему почти удается - выдают только широко раскрытые глаза.
Глаза моргают вдвое чаще, чем положено.
- Сиди тихо, - вполне дружелюбно советует Фол тряпке с глазами.
- Или сам сейчас... подвергнешься нападению!
- Так, это у нас периметр, - Наденька уверенно щелкает переключателями, одновременно чертя между тумблерами косые пентаграммы, - это интернат; ага! главный корпус, второй этаж... первый... минус первый... вот! Наружное наблюдение. Вход в погреба. Там у них основное капище. Я там была... однажды...
Серую мышку всю передергивает, и никто не решается поинтересоваться: что она там видела... однажды?
Взамен я выясняю, что вижу сам; вижу на пяти экранах сразу.
У входа в погреба - приземистой каменной арки - суетятся люди, кого-то взашей гонят внутрь, тянут какие-то ящики... Несколько Человек вооружены автоматами. Кажется, без крови не обойдется. Плохо. Очень плохо...
Наконец последний человек исчезает в черноте входа.
Бросаю взгляд на другие экраны. На большинстве из них изображение застыло: пустые комнаты, коридоры, двор, подъезды к центру... но местами наблюдается лихорадочная активность: пожилой карлик жжет бумаги, вихрем срывается со стоянки "жигуленок", резвостью не уступая более породистым скакунам; из компьютерного центра торопливо выносят коробки, ящики... дюжину системных блоков.
Спешат замести следы и вывезти самое важное. Но где же обещанные курсанты? Покамест вокруг все тихо, никаких групп захвата, спецназовцев, жориков с мегафонами...
- Если они из города едут, им еще с полчаса добираться, - что-то прикинув про себя, сообщает Фол.
- Ладно, подождем, - соглашаюсь я.
А что, у нас есть выбор?!
Есть.
Машина с шофером-зомби, который доставит нас... кстати, а куда ему приказано нас доставить? По домам? Или... Нет, уж лучше мы здесь посидим!
В тесноте и без обеда.
- Надежда Викторовна, - прерывает затянувшуюся паузу Ерпалыч, и бедная завлаб вздрагивает.
- А чем вы конкретно тут занимались? Ну, приношения, в том числе кровавые, целевая подмена образков (да-да, Алик, я тоже заметил), совместно направленные моления - это понятно. Ничто не ново под луной. Но ведь вы, насколько я понимаю, биохимик, коллега Ефима Гавриловича! Научные исследования и шайка убийц с круговой порукой - согласитесь, как-то не вяжется?..
- Я возглавляла проект "Чуры".
Надежда коротко смотрит прямо в глаза Ерпалычу - чтобы почти сразу отвести взгляд.
- Чуры? Пращуры?
- Чур меня?
- вношу я и свою лепту.
- Да. Мы пытались понять, кто такие на самом деле Те и насколько они связаны... с людьми, которые погибли во время Большой Игрушечной" В последнее время наши шефы... те, кто нас сюда собрал... они начали где-то добывать образцы тканей Тех! Ефим Гаврилович в курсе, именно он должен был заняться анализами...
-Это нечто уникальное!
- мигом встрепенулся Фима.
- Биокристаллические структуры, совершенно новые - я бы даже сказал - невозможные!
- соединения! Кремнийорганическая ДНК с плавающим углом поворота! Это не мутации, это совсем иной принцип! Я бы никогда не поверил, что существо с такими тканями способно быть живым, двигаться, по-своему мыслить - хотя и не совсем в привычном понимании... Впрочем, Надежда Викторовна изложила мне две гипотезы, и одна из них... Надежда Викторовна, может быть, вы сами расскажете?
Спохватился.
Научная этика заела.
Вот он, Архимуд, весь в этом: с минуты на минуту начнется штурм здешней берлоги, над Фимкиной душой Первач-псы висят (не факт, но весьма вероятно) - а он про биокристаллические структуры в тканях Тех распинается!
- Согласно одной из этих гипотез, - голос мышки-завлабши звучит глухо и отстранение, словно бы слова произносит не она, а некое устройство, спрятанное у нее внутри, - в результате базовой катастрофы в черте города и частично области возникла мощная некротическая аура. Составленная из последних чаяний и стремлений людей, погибших неожиданно и к смерти не готовых. Также на нее наслоились более поздние смерти с выбросом примерно той же направленности. У нас эта волна получила название "Я еще вернусь". Будучи ориентированной на сугубо материальные цели и объекты, она вступила во взаимодействие со средой обитания, то есть с городской инфраструктурой, выталкивая наружу ее персонифицированные проявления - Тех. А наши моления и жертвы рычагом воздействия заставили Тех функционировать: город начал в значительной мере восстанавливать сам себя...
Ерпалыч слушал внимательно и время от времени согласно кивал.
Я поймал себя на том, что киваю ему в такт.
- По второй же гипотезе, Те - это и есть обретшие новую, полуматериальную плоть души погибших без покаяния, беспамятные последыши, которых мы своими обрядами вынуждаем...
- Мы живем на кладбище...
- очень тихо произнесла Папочка, и на сей раз вздрогнул я. Когда-то я уже слышал от нее эту фразу. Боже, неужели это правда?!! Мы, живые, заставляем работать на себя наших погибших предков?!!
Выворотка, Выворотка...
- Мы живем на кладбище, - снова повторила Папа.
- Только вы это лишь предполагаете - а мы видим. Чуть ли не каждый день, когда проходим через Выворотку. Умершие неуспокоенными никуда не уходят, по всем слоям, насквозь - а вы слепые, вы ничего не видите!.. Вы и нас видите с колесами, слепцы...
- Ладно, Папа, кончай базарить, - грубовато перебил ее Фол.
- Зачем этим козлам ученые, все тут и без тебя поняли. А вот на хрена мы, кенты, им понадобились? Не зря же они нас сюда пригласили!
- Ваша м-м-м... коллега только что ответила на ваш вопрос. Вы можете свободно выходить на Выворотку. В отличие от людей. Для местных шефов, владельцев Малыжинского центра, это: просто золотое дно! И не только в плане материала для исследований - но и в самом что ни на есть практическом смысле! Воздействие на Тех с той стороны, перевозка нужных людей или грузов, доставка срочной информации, сокрытие улик... да мало ли что! Кроме того, вы и сами им небезынтересны. Извините, но вы, китоврасы (при этом слове Фол морщится), - еще большая загадка, чем Те! А на контакт вы идти не захотели. Вот они и начали по своим каналам распускать слухи, настраивать людей против вас - чтобы в последний момент явиться этакими благодетелями...
- Что, сучка, лясы точишь?! Приказано когти рвать, а ты, падаль...
В дверях стоял давешний шофер. И в его водянистых глазах уже не было засасывающей пустоты - глаза были злыми, безжалостными... Глаза убийцы.
Это я понял сразу.
Увы!
- мое "сразу" оказалось изрядным промежутком времени. Шофер успел оказаться рядом с Наденькой; короткий взмах, голова женщины неестественно откидывается в сторону, и серая мышка медленно оседает на пол.
- Женщин бить нехорошо...
- Чего?! Ты, фраер очкастый!..
Дальше все происходит очень быстро. Фол с Папой только начинают брать разгон, но Фима, маленький носатый Фима, уже стоит перед громилой-шофером, отсвечивая очками.
Удара я не увидел. Шофер изумленно хрюкает и начинает валиться набок; пока он падает, Фима вкрадчиво трогает ладонью его лицо (это я вижу, вижу ясно и отчетливо!), вдребезги разбивая шоферу нос.
Летят красные брызги.
- Круто, - уважительно кивает Фол.
- Надо бы связать урода.
Кентавр подъезжает ближе, бесцеремонно ворочает потерявшего сознание громилу, выдергивает из его штанов кожаный пояс-плетенку и со знанием дела начинает вязать руки поверженному врагу. Папа тем временем хлопочет над мышкой, пытаясь привести ее в чувство.
ВЗГЛЯД ИСПОДТИШКА...
Косметики почти незаметно. Пепельно-каштановые волосы на затылке собраны в какую-то загогулину и заколоты длинной костяной шпилькой; вдоль висков струятся выбившиеся локоны. Кожа бледная, под глазами слабо намечены отечные мешки, отливают синевой; губы простуженные, слегка обметаны лихорадкой и блестят от бесцветной - явно лечебной - помады. На левой щеке, чуть ниже скулы - белесый шрамик; должно быть, в детстве гвоздем пропорола. Сразу бросаются в глаза кисти рук - удивительно маленькие, изящные, с точеными пальцами; обручальное кольцо с фианитовой вставкой взблескивает инеем.
И еще: во взгляде - спокойная уверенность, что мир стоит не на героических китах-исполинах, а на сереньких мышках.
Вот она какая, Наденька, завлаб из Малыжинского центра...
И тут в тишине раздается совершенно спокойный голос Ерпалыча:
- А вот и гости пожаловали.
Ракурс обзора непривычный: камеры смотрят чуть сверху, и из-за этого пятнисто-камуфляжные фигуры кажутся большеголовыми коротышками с полуобрубленными ногами. У забора застыли грузовики, возле них переминаются спецназовцы с автоматами, курят. Остальные, надо полагать, уже на территории. Ага, вот они: гуськом пробегают по одному из этажей главного корпуса, заглядывают во все двери; те, что заперты, просто вышибают ударом сапога или выстрелами в замок.
Но повсюду пусто. Кроме коротышек в камуфляже - никого. Похоже, руководство успело сделать ноги.
Все это очень смахивает на съемки дешевого боевика: десятка два камер записывают разное, а мы сидим за операторским пультом, смотрим, сопоставляем, чтобы потом вырезать лишнее, состыковать друг с другом наиболее интересные куски...
- А звук тут есть?
- интересуется вдруг Ерпа-лыч.
- Вон там, крайняя правая панель, - услужливо сообщает из угла оператор.
К нему даже не оборачиваются, но Фима мигом оказывается возле указанной панели и начинает азартно переключать тумблеры.
- Никого! Сбежали, сволочи!
- рушится на нас из скрытых динамиков. Треск распахиваемой двери.
- И здесь никого! Вой.
Истошный вой волной безумия врывается в уши, мечется по закоулкам мозга не находя выхода, а снаружи наплывают все новые и новые пласты тоски и страха...
Уберите! Уберите это! Не надо!..
И вой послушно смолкает. Смолкает - снаружи. Но внутри меня еще долго звучат, неохотно затихая, отголоски безысходности.
- Что это было?
- впервые я вижу Фола по-настоящему ошарашенным.
- Это дети... наши пациенты из интерната, - сухо сообщает очнувшаяся Наденька.
- Автобус, наверное, вернулся из Дергачей. Ефим Гаврилович, не включайте, пожалуйста, больше этот канал!
Ну конечно, это для нас, для боевика: доблестные спецназовцы штурмуют логово преступников! А для несчастных психов... для них рушится весь их привычный и уютный мирок, где их кормят, лечат, выводят на прогулки, устраивают коллективные молебны, заботятся о здоровье!
Не хочешь, а завоешь...
Динамики кашляют, и на нас внезапно обрушивается грохот выстрелов.
- Добрались до погребов. Началось...
Голос Наденьки дрожит. Кто знает, в какой момент рухнет кровавая "защита", затмившая глаза Первач-псам?! Я очень надеюсь, что не раньше, чем все здесь закончится. Они с Фимой должны успеть, успеть сдаться. Но пока выходить нельзя - началась стрельба, и пулю может схлопотать любой. Кто в азарте будет разбираться, виноват ты или нет? Для спецназа сейчас любой человек без камуфляжа находится на стороне противника. Противника, который открыл огонь на поражение. И ответ будет соответствующим. На дворе быстро темнеет, и Надежда начинает возиться с настройками, осветляя и добавляя яркости изображению.
Похожий на дот вход в подземелье плюется огнем в несколько "стволов", спецназовцы в своем дурацком камуфляже (что, маскхалатов зимних не нашлось?!) залегли прямо в снег (сверху их отлично видно) - но на огонь не отвечают. Двое лежат, неестественно скособочившись, и снег вокруг них постепенно окрашивается багрянцем.
Вот и первые жертвы. Не ровен час. Первач-псы нагрянут! Хотя нет - у местных "защита"! Вот ведь сволочи...
Впрочем, у атакующих наверняка приказ, официально зарегистрированный и освященный, а значит, карт-бланш на сутки!.. Потом исповедуют.
Наконец стрельба смолкает. В комнате повисает тишина - только слышно тяжелое дыхание Фимы да сопение Фола (кент завис у меня над самым ухом, всматриваясь в экран).
Какой-то человек вдруг встает в полный рост и медленно идет ко входу в погреба. Над головой его бьется по ветру белое полотнище, во второй руке мегафон.
Парламентер.
- Может, они все-таки сдадутся?
- до боли закусив губу, шепчет Надежда.
- Внимание!
- гремит усиленный мегафоном голос.
- Предлагаю сдать оружие и выходить по одному! Повторяю...
- Бажанов! Какого хрена! Это охраняемый объект!
- отвечают парламентеру тоже через мегафон. Тем не менее второй голос я, кажется, уже где-то слышал, но никак не могу вспомнить, кому он принадлежит.
Бажанов... фамилия знакомая... заместитель нашего мэра?!
- Жилин? Ты? Ты что, спятил? Немедленно кончай дурить!
Кто такой Жилин, я не знаю, зато это явно хорошо известно заместителю мэра. Может, все-таки договорятся? Хорошо бы... Почему-то мне кажется, что если крови больше не будет, то "защита" над Малыжино продержится подольше, и тогда Фима с Наденькой однозначно успеют...
- У меня приказ! Мэр подписал. Не веришь, позвони, спроси!
- Мэр?! Едрить твою... А у меня ордер! От прокуратуры! Показать? Со мной два следователя! Ты что, под суд захотел?
Долгая, томительная пауза.
- Хорошо! Пусть твоя "прокра" сюда подойдет! С ордером! Ну, начальнички наши, намудрили, мать их!
Парламентер бегом возвращается. Через три-четыре минуты из-за каменной тумбы выбирается человек в оранжевом бронежилете и, подняв над головой какую-то бумажку, идет ко входу в погреба. Человек идет медленно, не делая резких движений, оружия у него нет. Сейчас его оружие - та бумажка, которую он держит над головой. Видимо, ордер.
Человек останавливается...
Одинокий сухой треск.
Мгновение человек еще стоит, а потом мягко валится в снег.
Убит? Ранен?
В любом случае, переговоры закончились. Эти сволочи убили парламентера!
Теперь-все.
Из-за тумбы к упавшему кидается женщина в дорогом пальто, но ее сбивают с ног, тащат обратно... лицо женщины на миг оказывается в поле зрения камеры...
Эра Гигантовна!
Прокурорша с чугунными кулаками!
Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения.
- Вот теперь они это кубло к чертям разнесут!
- зло цедит сквозь зубы Фол.
К убитому (я уже понимаю, что парламентер не ранен, а именно убит) ползком подбираются двое в камуфляже, оттаскивают тело назад.
Тишина. Затишье перед бурей. Минуты ползут сытыми тараканами, я всматриваюсь в экраны до рези в глазах... Что, если "защита" уже перестала действовать?! А мы тут сидим, теряем время...
Тишину рвет в клочья грохот автоматных очередей. Фигуры в камуфляже, пригибаясь, бегут ко входу, стреляя на ходу, кто-то падает под ответным огнем, но это ни на миг не останавливает атакующих. Еще несколько секунд - и они у двери.
Три человека бегом подтаскивают ко входу громоздкий ящик, открывают, один из них склоняется над ящиком, что-то делает...
Бегут обратно. Все.
Я наконец понимаю, что сейчас произойдет, но зажмуриться не успеваю. Динамики взрываются оглушительным грохотом, огненная вспышка на весь экран - и изображение гаснет.
Вот так. Всех, одним ударом. Вряд ли там кто-то уцелел.
