- Вот она, пан сотник!
Тогда, в хате, я не успел толком рассмотреть невесту. До того ли было? Теперь… Теперь смотреть на нее не хотелось. Девка как девка, только на голове не венок - очипок с завязанной лентой. Как раз завязывали, когда мы вошли.
- Ты Оксана? Невеста Гриня Кириченко?
Она не ответила. В глазах была пустота - такая же, как у той девки.
- Сомлела она, пан сотник!
Я пригляделся. Не сомлела - хуже. Ее вытащили из хаты прежде, чем мы взялись за шабли, но и того, что она видела, хватило.
- Да ничего, пан сотник! Чумак не в обиде будет!
Михал вновь ухмылялся. И вправду, забава - невесту из-под венца увезти! Невесту увезти, жениха под потолком на собственном кушаке подвесить…
Белые губы шевельнулись, в глазах промелькнуло что-то осмысленное, ясное.
- Ироды! Ироды…
Ее разум уходил - в темную глубину, в пропасть, откуда нет возврата. Да, не порадуется Гринь! И она не простит. Ведь там, в хате, вся ее родня осталась!…
- Отойдите! Все! На двадцать шагов! Живо!
Хлопцы удивленно переглянулись, Михал хмыкнул. Нетерпеливо заржали кони - застоялись, пора ехать…
Я подождал, прикрыл веки.
Прочь, Тени!
Теперь перед глазами была белизна и неясный размытый силуэт с темным пятном возле сердца.
Ее душа - и ее безумие.
Страх можно прогнать, но это не страх, это хуже. Значит, обычные средства не годятся. Остается одно - Имя Тосефет, Великое Добавление. Клочья чужой души прогонят безумие, станут частью ее самой…
Да, станут. И больше не будет Оксаны, чумаковой невесты. Будет кто-то другой… и Оксана.
Теперь - не спутать, правильно подобрать слова. Когда-то раввин Лев из Праги пошутил: наклеил бумажку с Именем на обычную глиняную кадку - и получил голема. И мой хозяин тоже пошутил - сотворил пана Пшеключицкого. До сих пор не знаю, из чего - из кадки, из бревна или из свежего трупа. Удобно - за креслом стоит и золота не просит!
Пора!
Слова проступали на белизне - угловатые черные буквы. Справа налево, одна за другой. Чернота исчезала, сменяясь серостью. Словно кокон охватывал душу.
Есть!
Теперь последнее, но очень важное.
Я открыл глаза. Белизна исчезла, исчезли черные буквы. Передо мной стояла кукла - живой голем с пустыми глазами. Нижняя губа отвисла, в уголке рта скопилась слюна…
- Панночка Оксана!
В глазах что-то блеснуло. Она вспомнила свое имя.
Пока - только имя…
- Ты - Оксана, невеста Гриня Чумака. Ты его очень любишь. Скоро твоя свадьба. Поняла? Если поняла - кивни!
Голова дернулась - деревянно, мертво; и я вновь вспомнил пана Пшеключицкого. Такое и пан Станислав может. Но что толку от голема?
- Пани Оксана! Сейчас я досчитаю до трех, и ты проснешься - веселой, радостной. Скоро ты встретишься с женихом, но слушаться будешь только меня. Поняла? Если поняла - кивни.
Голова снова дернулась. Посмотрел бы сейчас пан Григорий на свою невесту!
Теперь - последняя часть Имени. Та, что неведома пану Мацапуре. Его надо читать, глядя прямо в глаза. В пустые, широко раскрытые глаза новорожденного ребенка.
- А теперь… Один… Два…
- Где? Где я?
Голос звучал растерянно, но в нем не было страха. Я улыбнулся, любуясь делом рук своих. Та, что была Оксаной, снова стала ею. Почти прежней…
- Гратулюю вас, пани Оксана! Меня зовут Юдка, я - друг вашего жениха…
Она неуверенно улыбнулась, поглядела вокруг. Удивленно, не узнавая.
- Вечер добрый, пан Юдка! А где Гринь? Я хочу к нему!…
Ярина Загаржецка, сотникова дочка
- Панна сотникова! Панна сотникова! Гвалт!
Этого хлопца она не знала. Маленький, ушастый, мохнатая шапка на нос налезла, шаблюка по снегу волочится. Ну и воин!
- Гвалт!
Этого еще не хватало! Весь день в седле, устала, коня заморила, думала, хоть в Валках спокойно…
- Гвалт, панна сотникова! Крамольника бьют!
Ярина вначале не поняла - какого еще крамольника? Но тут же вспомнила.
Лекаришка!
- И где ж его бьют, хлопче?
За что, спрашивать не стала. Валковчане - народ справедливый. Коль бьют, так за дело.
Парень моргнул и внезапно ухмыльнулся.
- А у Павки Гончара! За углом, тут близко.
Девушка вздохнула, провела рукой по лицу. Такой тяжелый день, а тут еще и гвалт!
- А без меня не разберетесь?
По довольному лицу недоростка поняла - не разберутся. Точнее, разберутся в лучшем виде - с паном Крамольником.
- Ладно!
Где живет Павка Гончар, она знала. Да и не Павка он - давным-давно Павло Севастьяныч, и сынов у него двое, у каждого - кулаки с добрый гарбуз. Уж если они бить начали!…
Толпа оказалась небольшой - всего с три десятка. И парни, и молодицы, и детишки. Стояли кружком - смотрели.
Было на что.
На снегу лежала попона - старая, в дырках; рядом валялись синие шаровары с кушаком придачу и смушковая шапка. Хозяин всего этого добра находился здесь же - на попоне.
Без штанов.
В такой холодный вечер можно и замерзнуть, на попоне средь улицы лежа, а посему пана лекаря дружно грели.
В две руки.
Канчуками.
Добрыми кожаными канчуками.
Ярина невольно поежилась. Ох и славная вещь - кожаные канчуки! От одного свиста душа в пятки уходит!
- Двадцать пять! Двадцать шесть!
- вопили в толпе.
- Гуще! Гуще пригощай! По филеям его!
С попоны доносилось сдавленное подвывание. Голые ноги дергались в такт "угощению".
- Двадцать семь! Двадцать восемь!
Ярина почесала кончик носа. Важно пана лекаря лечат! Никакая застуда не возьмет! Вмешаться? Или обождать, пока до полсотни дойдет?
- Тридцать пять! Тридцать шесть!… Гуще, гуще!
Доброхотов услыхали. Поровшие - сам Павка Гочар и его сын - переглянулись; и над улицей пронесся дикий вопль.
- Тридцать семь!
- подытожил кто-то.
- А добре парят, аж завидно!
- Хватит! Хватит, говорю!
Ярина подъехала поближе, соскочила с коня. Ее узнали - парни поспешили снять шапки, и даже Павко Гончар остановил поднятую в полном размахе руку.
- И чего это вы, добрые люди, творите? Или порядка не знаете?
Павко Гончар сплюнул, хотел ответить, но его опередили.
- А где ж такой порядок был, чтоб девок с пути сбивать?! Мало ему, сквернавцу-нехристю! Что смотрите, мужики? Поддайте ему, да так, чтоб навеки запомнил!
Толстая широкоплечая бабища - руки в боки, очипок на ухо съехал, - выступила вперед, сверкнула карими глазами-вишнями.
Так-так! Ярина невольно усмехнулась. Тетка Гончариха! Ну, сейчас будет!
- И ты, панна Ярина, рассуди! Доченька у нас одна, родимая, как яечко пасхальное! А он, нехристь поганый…
"Нехристь поганый" между тем, сообразив, что канчуки откладываются, встал на четвереньки, потянулся за штанами…
- А ну лежи!
- тетка Гончариха грозно обернулась к бедолаге-Крамольнику, ткнула деревянным "котом" в бок.
- Пока сотни горячих не получишь, не отпустим! Сначала - сотню горячих, а потом к попу, икону целовать!
Похоже, лекарь попался - завяз по самые уши. Ярина хотела переспросить, но не тут-то было.
- Рятуйте, люди добрые! Ох, рятуйте! И чего ж это он, нехристь, удумал-то? Ох, дитятко мое, дитятко! Ох, да чего ж теперь будет?
Из хаты выглянуло "дитятко" - рябая пышногрудая девка в кожухе поверх рубахи, заплаканная, с распухшими губами.
- Пошла в хату, бесстыдница, бессоромница!
- грянула Гончариха.
- На лавку ложись, да юбку задирай - сама тебя сечь буду, сквернавку! Рук не пожалею! А устану, всех соседей позову!
"Дитятко" исчезло. Между тем упомянутые соседи в дюжину голосов принялись пояснять "панне сотниковой", как дело было. Застукали их, лекаря да девку, на сеновале, причем с первого же взгляда на рубаху Гончаровой дочки ясно стало, что опоздали…
Крамольник все же изловчился - натянул шаровары и попытался нырнуть в толпу. Но его схватили, толкнули обратно.
На пана лекаря было жалко смотреть. Ярина не выдержала - отвернулась. Польстился кот на сметану! И была б еще сметана добрая!…
- Вот что, Ярина Логиновна!
- Павка Гончар снял шапку, с достоинством поклонился.
- Сечь его, сквернавца, так и быть, не станем боле, а отпустить - не отпустим. Сперва к батюшке сведем, к отцу Нифонту - окрестим бусурмана. А после пусть икону целует, что на моей Гапке женится. Вот Пост Великий пройдет, так на Красную Горку и окрутим. Пусть он, бессоромник, грех покрывает!
Девушка вздохнула. Оно и не поспоришь, в своем праве Гончар. Канчуки что, могли и за дубье взяться!
Сзади послышался топот. Подлетел Агмет на вороном иноходце, вихрем спрыгнул с коня.
- Ханум-хозяйка! Зачем без меня ходи? Зачем от Агмета убегай?
- Агметка! Иди сюда, Агметка!
- радостно отозвались из толпы.
- Давай камчу, камчой сподручней будет!
Хведир оказался на месте - в зале, за отцовым столом. Ярко горела немецкая лампа. Бурсак чуть сгорбился, водя пером по листу толстой тетради. Пан Рио пристроился рядом, что-то негромко поясняя.
Девушка лишь покачала головой. Ну, нашел Фома Ерему! Один сказки рассказывает, другой - записывает. Ровно дети!
- Ярина!
- парень вскочил, поспешно захлопнул тетрадь.
- А мы тут…
- Вижу…
Шапка упала на лавку, темные волосы рассыпались по плечам. Ярина вздохнула - косу заплести, и то времени нет!
- В Полтаву отписал ли, пан писарь?
- Еще утром, - с готовностью отозвался Хведир.
- С нарочным послал, и коня ему доброго дал… Думал сам ехать, так ты ж, панна-сотник, не велишь!
- Хорошо…
Ярина не без труда расстегнула кожушанку, попыталась снять. Замерзшие руки не слушались. Пан Рио подскочил, помог.
- То спасибо…
Девушка подошла к очагу, протянула руки, поморщилась.
- А вы бы, пан Рио, чем байки всякие пану писарю сотенному рассказывать, за паном Крамольником бы смотрели! Или в земле вашей каждому гулене девок портить вольно?
Странное дело: пан Рио смутился - впервые за все их знакомство.
- Я… Я ему скажу, госпожа Ирина! Рам… То есть господин к`Рамоль и вправду иногда позволяет себе…
Ярина не удержалась - хмыкнула. Вспомнилась грозная тетка Гончариха. С такой свекрухой не разгуляешься!
- Вы б с ним поговорили, пан Рио! Утешили бы! Агмет вас отведет.
- Гм-м…
Рио задумался, вздохнул - не иначе, о чем-то догадался. Девушка подждала, пока за гостем закроется дверь, и повернулась к Хведиру.
- Ну так какую сказку рассказали пану Теодору сегодня?
Бурсак смутился - не хуже пана Рио, но мигом принял серьезный вид.
- Отнюдь не сказку, Ярина Логиновна, но предание давнее земли своей. И не весь день сим мы заняты, но токмо час, не боле. Днем же вовсе мы не безделью предавались. Показал я пану Рио, како из фузеи стрелять, дабы мог он врага оружно встретить…
Ярина только моргнула. Это же надо! Бурсак в окулярах учит "доблестного героя" рушницей владеть!
- И… как?
- Как и должно, - парень важно кивнул.
- Пан Рио попал, я же - нет. Сейчас же, ради времени вечернего, рассказал он мне дивную повесть про злокозненных супостатов, Приживниками именуемых. Той супостат, Приживник который, сугубо к людской природе прилепляется и оную природу своей замещает…
- Вроде беса?
- девушка хмыкнула.
- Эх, пан бурсак!
Хведир-Теодор только усмехнулся:
- Так фольклор же! Запишу, пусть пан Гримм порадуется… Устала, Яринка?
- Устала…
Девушка опустилась в кресло, прикрыла глаза. Хведир неуверенно потоптался на месте, шагнул к ней, осторожно погладил по плечу.
- Ну, ты чего? Ну, отдохни!
- Гонтов Яр пожгли… - Ярина сцепила зубы, мотнула головой.
- Два десятка насмерть побили, а девок в лес увезли. Сегодня утром нашли - сгвалтованные, мертвые…
- Знаю…
- Знаешь? А что молчат - знаешь? Спрашиваю: кто сотворил?!
- глаза отводят. Будто и не их сельчан побили да живьем пожгли! Мать, у которой дочек увезли - седая, за ночь старухой стала…
Ярина устало прикрыла веки. Отец говорил: на войне страшно. Могла ли она подумать еще месяц назад, что доведется такое увидеть. И не в чужом краю - дома.
- Подкоморник один приезжал, - Хведир оглянулся, заговорил шепотом.
- Из Мерлы. Туда снова мацапуровы сердюки наведались. Говорят, пишитесь в крепость к пану нашему, он и защитит. А не запишетесь - все пропадете. И в Калайденцах они были, и в Циркунах. В Циркунах сход собирался, решили к пану Мацапуре под руку проситься…
Девушка кивнула. Широко пан Мацапура рот разевает! То выгон требовал, теперь же - село вместе с посполитыми!
- Значит, вот кто эти "татары"!
Ярина и раньше догадывалась, теперь же все ясно стало. Вот почему им подмоченный порох прислали! Сгорят Валки, погинут все, а потом, как из Полтавы наказной сотник приедет, Мацапура только руками разведет: не моя вина, я даже порох им прислал, от сердца оторвал. И что селяне молчат - тоже понятно. Татары далеко, а Дикий Пан - под боком.
- Батька снился, - Хведир вздохнул, ссутулился.
- Черный весь, глаза неживые, страшные. Видать, не упокоился…
Девушка присела рядом, хотела что-то сказать, но слова не шли. Как утешить? Одно утешение - врага найти и кровью его умыться. Да разве достанешь пана Мацапуру!
- Батька, он… Он тебя сватать хотел, когда сотня вернется. За Мыколу.
- Твоего брата старшего?
- За него…
Девушка не удивилась - догадывалась. Умен был Лукьян Еноха! Нет сыновей у сотника Логина, а кому-то после смерти его доведется новым сотником стать. Впрочем, чтоб такое сообразить, ума особого не требуется.
Мыколу Ярина знала мало, хоть и росли рядом. Хлопец как хлопец: черноусый, веселый. И черкас справный.
- За Мыколу, значит? А ты?
Сказала - и укусила себя за язык. И не просто - до боли.
- Я?
- парень невесело усмехнулся.
- Мне, Яринка, попадью вдовую найдут. Вот и весь сказ.
Девушка искоса поглядела на Хведира. Да, всем хорош хлопец - но не черкас. Стукнул бы кулаком по столу, чтоб с притолоки щепки посыпались!… Хотя… О чем это она? Может, у пана бурсака и в мыслях ничего такого нет?
Навыдумывала, дуреха, навоображала!
Ярина встала, отвернулась, взглянула в темное окно. И вправду, хватит о глупостях! Не для того ее сотником кликнули!
- Ездила сегодня, смотрела… Не знаю, что и делать. Слепые мы, Хведир! Мацапура каждый час налететь может, а мы и не знаем, куда помощь слать.
Бурсак пожал плечами, снял окуляры, повертел здоровой рукой, снова пристроил на нос.
- То и пан Рио говорил. Надежду он имеет, что пани Сало весть подаст.
Ярина поморщилась. Странные дела творятся. Пан Рио тут из фузеи стрелять учится, а пани Сало, поговаривают, пана Станислава на постелях тешит-голубит. С чего это ей черкасам помогать? Другой у нее интерес. А, может, и у пана Рио - другой? Приехал, чтоб Хвостика своего выручить. А как только тот на коня сесть сможет…
- Как думаешь, пан Рио не предаст?
- Он?!
Бурсак почесал стриженый затылок, поправил окуляры.
- Не такой он, Яринка! Он вроде лыцаря, а такие предавать не умеют…
Лыцарь! Девушка улыбнулась. А и вправду - лыцарь! В броне да еще с мечом. Дивный меч! Такой она только на картинках видала.
- …Так я понял, обет у него - без службы не жить. Как у Дон Кишота. Помнишь книжку?
Ярина кивнула и невольно улыбнулась. Хорошо еще пан Рио с ветряками не воюет! То-то бы хлопоту было!
- И домой он попасть не может. Говорит, чародейство требуется. Вот Приживник этот… Думает пан Рио, что и в наших краях такой Приживник может обретаться. Оттого и…
- Хведир! Прекрати!
- маленький сапожок ударил об пол.
- Все тебе байки да сказки!
